Слишком правильный Сергей Лазарев. О сыне, честности, слезах и «Евровидении»
Наталья Родикова: Сергей, мы делаем это интервью накануне «Евровидения», и песня, с которой вы едете на него, и клип к ней произвели на меня впечатление. Ребенок, которого надо спасти, что-то про одиночество, про грусть... О чем эта история для вас?
Сергей Лазарев: Сама песня о некой любовной истории, о расставании, что лежит на поверхности, но в ней есть и более глубокий смысл, по крайней мере для меня. У каждого есть в жизни моменты, когда ты обращаешься к чему-то в прошлом – чтобы побороться там со страхами, сожалениями, с нашими детскими переживаниями. Очень многое идет из детства, очень многие страхи превращаются во взрослой жизни в какие-то крики.
Мощная песня, с другим энергетическим посылом, она отличается от всего, что будет представлено на конкурсе, и от того, что я пел раньше. Все думали, что я буду опять в евроформате, поп-песня, которая продолжит ту канву, которая была задана на прошлом «Евровидении». Но мы пошли от обратного, и, по-моему, эта песня и через год, и через два будет звучать актуально. Уже в этом большая наша победа.
Я увидела в этой песне не только смену творческой задачи, я увидела другого человека, кажется, здесь больше вашего личного.
Абсолютно точно. Во время съемок клипа и записи песни я не мог остановить слезы. Особенно меня выбивал текст второго куплета, буквально каждый раз была проблема, у меня краснел нос, приходилось останавливали съемку. Мне говорили: «Сереж, а можешь не плакать?» – «Не могу, меня выбивает». Это реально было так.
Вы сентиментальный человек?
Да, я сентиментальный. Могу заплакать, если вижу на сцене или в жизни трогательные моменты, настоящие чувства. Не могу без слез смотреть на людей, которые плачут. У меня сразу включаются мои мышцы, начинаю сопереживать... Не могу смотреть, как плачут дети, вот это все для меня прям...
С тех пор как стали папой, мир по-другому ощущаете?
Все через призму детей, через призму своего ребенка.
Больше страхов?
Очень много. И за себя, потому что я уже ответственен за своего ребенка, уже не делаю резких движений, не очень рискую, аккуратнее в поступках, в словах. И за самого ребенка, конечно.
Сын должен набивать шишки, но все равно, если я где-то могу подложить соломку, я подложу ее на всякий случай. Пусть он упадет, но все же не так больно!
Как вам кажется, а мир изменился по отношению к детям?
Стал опаснее в чем-то, прямой доступ ко многим вещам, особенно с планшетов-телефонов, где другой мир открывается, который ты не можешь контролировать. Вокруг много людей, которые хотят воспользоваться детской наивностью, доверием. Но при этом и много хорошего, чего не было раньше. Сейчас, когда есть возможность куда-то поехать, что-то посмотреть, кругозор расширить, это конечно здорово, и хочется дать сыну настоящее детство, с нормальными игрушками, с развлечениями. Никите сейчас 4,5 года, он все активно пробует, сегодня – пожарный, завтра – врач, потом – полицейский... Очень любознательный, ему хочется играться-играться-играться. Даже когда я иногда пытаюсь привлечь его к какой-то работе, у него такой жест: «Пап, подожди, я пойду щас поиграю, а потом отнесу».
Умеет договариваться!
Да, очень разумно предлагает: «Пап, я сейчас поиграю, ты не уходи, я вернусь». Он прекрасно понимает, когда что-то от него требуется. Но я его научил: «Никита, ты сейчас это сделаешь, а потом ты получишь вот это. Хочешь мультик – хорошо, но сначала поешь, и не во время мультиков, зависая периодически с ложкой во рту, а спокойно. А потом спокойно семь минут посмотришь мультики». – «Так, семь минут, хорошо».
Если сравнить детство ваше и вашего сына...
Сложно сравнивать. Я получил замечательное воспитание, несмотря на то что мои родители очень рано развелись, тем не менее все равно я не чувствовал себя каким-то ущербным, из-за того что меня только мама воспитывала.
Вопросов нет к ее воспитанию?
Чересчур правильное! Это подбешивает иногда. Подбешивает тех, кто мне говорит: «Что ж ты такой прям правильный!»
В чем это проявляется?
Я не подлый, не могу переступить через себя. Для людей это норм, а для меня нет. И каждый раз, когда я сталкиваюсь с подлостью и предательством, для меня это шок, обухом по голове.
Но в этом и ваша сила?
Да, внутри я понимаю, что я честный, порядочный, и стараюсь окружать себя такими же людьми. Подлости встречаются, таков мир, но я все же хотел бы и Никиту таким же воспитать. Пока что так и есть, он очень скромный, и если, например, орут вокруг дети, капризничают, он смотрит на меня удивленно: «Пап, а чего они кричат?» Может, у него еще возраст такой, но пока что мне с ним комфортно – передвигаться, путешествовать, говорить.
Друг?
Да, фактически. Хотя он еще ребенок и хочется ему дать детство, поэтому я его 2,5 года никому не показывал, никто не знал, что у меня сын есть. Мне не хотелось, чтобы тут же влезли фотографы в его люльку, фотокарточки появились...
Нет соблазна воспитать чуть-чуть... Как вот я думала, глядя на своих детей, когда еще были малыши и такие мусечки: господи, хоть бы они выросли чуть попроще, чтобы могли дать... Отпор?
Да. Чтобы более независимо себя вели, с какой-то броней были... Я, конечно, переживаю, не хочу его в инкубаторе выращивать. Поэтому я отдал в простой детский сад...
Что значит простой?
Ну он не элитный, простой частный сад. Я когда ходил, выбирал сад, смотрел: вот плитка, кафель, монолит, а где детство? А потом зашел в небольшой дом, рисунки на стенах, пахнет булочками, какая-то атмосфера... Конечно, там занятость у детей, я получаю отчеты от воспитателей, почти в режиме онлайн слежу, как сын развивается, как английский у него идет. Там большое количество детишек, они все социализируются. И я начал замечать, что Никита уже может за себя постоять, может что-то свое защитить – не дам.
У детей артистов это случается часто. Поэтому я заранее нигде его не представляю, мол, посмотрите, это мой сын. Понятно, что он уже родился у меня, но такова данность. Теперь нужно объяснить ему, как с этим справляться, и максимально его от этого оберегать.
Вы подкованный родитель. Что-то читаете? Занимаетесь с психологом?
Мои взгляды, скорее, на уровне ощущений сформировались. Я с детства был самостоятельный, первый раз вышел на сцену в восемь лет, гастроли – в 11, рано повзрослел. Сейчас что-то вижу на примере своей племянницы, делаю выводы. Очень многие вещи, которые мама мне, например, говорит, могут измениться, не подходить.
Есть конфликты на этой почве?
Не конфликты даже, скорее, разговоры, у каждого свое видение. Но мы находим компромиссы, и мама – мой большой помощник.
Какой ваш главный человеческий талант, как вы считаете?
Мне сложно о себе судить, честно говоря. Так или иначе мы все поступками характеризуемся. Они прессуются, потом осадок – либо положительный, либо отрицательный. Мне кажется, я всю жизнь старался делать конструктивные вещи, и знаю, что добился многого.
Я с пеной у рта доказывал, что легальная музыка в нашей стране возможна, что соцсеть «ВКонтакте» была пиратской. Был скандал с Павлом Дуровым, который удалил меня со всех страниц с формулировкой: «Записи Сергея Лазарева изъяты за неимением культурной ценности». Я подал в суд, все крутили у виска и говорили, что никогда люди в нашей стране не будут платить за музыку. А я радел за авторов, которые пишут, а потом сидят вот так... А сейчас у нас айтюнс, «ВКонтакте» подписали со всеми мэйджорами соглашение, и я считаю, что вложил в это какую-то лепту. Не знаю, насколько я отвечаю на ваш вопрос. Но это вещи, которые говорят о позиции жизненной.
Вы также одним из первых выступали за отказ от исполнения под фонограмму. Объясните: почему? Разве это не легче для исполнителя?
Да, я еще лет семь назад сказал, что не буду выступать на сборных концертах, если не будет возможности делать это живьем. Первая отговорка у организаторов – когда много артистов, что некогда настраиваться, поэтому все под фанеру. Конечно, отстройка звука – это долго, и если всем предоставлять саундчеки, надо брать площадку в аренду не на один день, это накладно. И зрители уже привыкли: попса, фанерщики. Так мы рады – нам не дают! В какой-то момент наше поколение – я, Билан, Полина Гагарина, Ани Лорак – мы начали за это бороться. За профессионализм, за качество. Просто это честно по отношению к зрителю.
Еще в 33 года вы говорили в интервью, что честность – главное в вашем характере.
У меня мама тут разбирала архив и нашла интервью, где мне 26 лет. И принесла со словами: «Почитай свои мысли 26-летние».
Некоторые помнят все свои интервью и думают: господи, хоть бы они никогда не нашлись, потому что стыдно за свои мысли и позиции...
Есть такое. Задолго до соцсетей я вел дневник на сайте, который создали мои фаны. Строчил правду матку, не подбирая слова, резко высказывался относительно артистов, которых не понимал, мог обидеть людей. Сейчас я бы не сделал так и, более того, перед некоторыми уже извинился.
Перед кем, например?
Например, перед Ваенгой. Я рассуждал так: шансон? Низкосортно, ужасно, плохо. Посмотрите на американский рынок, там Бейонсе, там настоящие вокалисты, а что у нас? Елена ответила мне, началась прессовка друг друга. В конце концов она пригласила меня на концерт, я пришел в Кремль – и получил удовольствие. Я понял, что это может нравиться, может не нравиться, но, если это музыкально, если это честно, какое я имею право называть это абсурдом? А мнение свое я сейчас высказываю, только если меня его спрашивают, и то лично, а не выставляю пост.
Сергей, чего вам пожелать? Я, конечно, хотела бы вынос на обложку вроде: «Еду за победой!»
Что вы! За меня и так уже пишут, что я еду за победой. Не то чтобы я за ней не еду, но я уверен, что в этом году будет еще больше сложностей, чем в 2016-м. Или еще говорят: «Без победы не возвращайся!» То есть вы мне вообще не оставили выбора? Даже оказаться в пятерке лучших – это очень высокая оценка, особенно второй раз.
Что будете чувствовать, выходя на сцену? Что чувствуете сейчас?
Жуткий мандраж. Надо довести все до автоматизма. Нерв все равно останется и даст эмоцию. Но эмоция при неуверенности все рушит.
Так что же пожелать?
Пожелайте мне хорошего звука и чистого голоса. Спасибо!
