Марина Александрова: «Карантин подтвердил: я выбрала именно того, с кем хочу идти по жизни»

Да, есть, джек-рассел. И мы периодически выходили с ним по очереди.

Вы в городе живёте?

Мы живем в городе, но в парковой зоне. И меня очень расстроило, что у нас всё было закрыто. Я понимаю, никто не знал, как действовать в этой ситуации. Но вот в Берлине и в Лондоне, например, парки были открыты. И люди не заражались от этого больше. Всё равно всем необходим свежий воздух, движение, а дети вообще в замкнутом пространстве находиться не могут, им нужно пробежаться где-то. Знаете, у нас вход в парк заваривали, а люди это всё разламывали, и эта игра продолжалась каждый день, каждый день! Однажды моя мама пошла в парк гулять с собакой в шесть утра, и выйти уже не смогла, потому что были заварены ворота. Она позвонила папе, и папа как-то её вызволял.

Можно было поставить дежурных в парке, чтобы никто не разводил шашлыки, например. Но почему нам запретили заниматься пробежкой? Я привыкла бегать каждое утро, и я не с кем не пересекаюсь. Конечно, я приобрела дорожку, и хорошо, что у меня есть такая возможность. Но мне не хватало просто свежего воздуха, просто смены картинки и даже пустого леса. И это я еще находилась не в самой худшей ситуации. Очень многие провели это время в большем количестве на меньшей жилплощади. Но люди во власти, которые имеют возможность жить в загородных домах с участками, не особо размышляли на эту тему. Это меня расстроило.

А как далось время с семьей? Наедине друг с другом два месяца подряд?

У меня прекрасные отношения с мужем, с детьми, с моими родителями, которые живут с нами. Как-то это давалось легко, позитивно, какие-то игры, масса всего. Знаете, в моей жизни было шоу «Последний герой» много лет назад, и я тогда для себя усвоила : возлюби ближнего своего, как самого себя. Именно там я научилась обязательно искать и находить какие-то положительные моменты в соплеменниках. Если концентрироваться на негативе и раздражаться постоянно, ни к чему это не приведёт. Это сложно сделать в некоторых ситуациях, когда у тебя действительно сыплется бизнес, рушится семья... Большое испытание для всего мира. Но если глобально подумать: ведь это могла быть война, могло быть намного страшнее, чем посидеть дома несколько месяцев.

Что вы делали с детьми? У них же сейчас самый бешеный, активный возраст — 4 года и 7 лет.

Во-первых, я не отменила никаких детских занятий. Я понимала, что какое-то время мама с папой тоже должны быть счастливы в карантине, принадлежать не только детям, но и себе самим, и иметь возможность открыть книжку. Кстати, забавно, но когда я прилетела 17 марта из Португалии, где у меня были съёмки, я была одной из первых посаженных на карантин. Я поехала в квартиру родителей и действительно там самоизолировалась на две недели от всех вообще. И вот за эти две недели я посмотрела, прочитала и проделала такое количество вещей! Когда потом я вернулась домой и уже прошёл месяц с детьми, я как-то открываю свою книжку, и дочка подходит и говорит: «Мама, ты что, ещё её не дочитала?» И я говорю: «Нет, доченька, я что-то не успеваю». А с детьми мы прочитали уже три огромных книги за это время. Я понимала, что этих 5 минут спокойствия, в которые я открываю свои книги, действительно не хватает, чтобы почувствовать кайф на карантине. Но с детьми мы много читали. И вообще совет: если хотите, чтобы дети читали – читайте с ними то, что и вам тоже интересно.

Что например?

Мы за последнее время прочитали, например «Манюню», «Папа, мама, восемь детей и грузовик» и «Омлет с сахаром». Мы так хохотали с детьми! Сыну, конечно, уже интересно и что-нибудь из Жюль Верна. Но такое он сам читает, и читает много, чем меня радует. Он прочитал всего «Гарри Поттера», причём на английском. Вообще книги, которые написаны на английском, он читает на английском.

Кажется, вы суперстрогая, амбициозная мама, для которой главное – образовать детей?

Нет, нет, не суперстрогая. Так получилось, что у нас дети, можно сказать, билингвальные. Они учатся в английской школе, поэтому у них есть возможность и ту, и другую литературу воспринимать так же легко, как мне книгу на русском. Но вообще на детях мы, конечно, всегда реализуем свои какие-то вещи. Мне самой ужасно хотелось владеть стопроцентно английским языком, но до сих пор не удаётся, хотя сейчас у меня каждый день английский. Зато я реализовала одну свою давнюю мечту на карантине – записалась на дистанционные курсы французского на три месяца. Посмотрим, успею ли пройти программу до начала съемок.

Близкий контакт с домочадцами помог открыть в них что-то новое?

Я купила детям вигвам – льняной, белый, с красивыми фонариками цветными. И у нас как-то само собой возникло, что вечером, пока один ребенок засыпает, второй ждёт меня в вигваме, у нас там место, где мы друг другу рассказываем секреты. Даже муж немножко завистливо говорит: «Ой, а кто со мной в вигвам?» А дети: «Нет, ну мы же с мамой». И вот эти откровения наши секретные, они приоткрывают мне моих детей. Потому что если дочку я абсолютно понимаю – ну, видимо, женская её натура, и она похожа характером на меня, – то сын для меня как инопланетянин. Я не понимаю, о чём он думает. Вроде это твой ребёнок, и казалось, ты будешь с ним на одной волне. А совсем другое ощущение. Я его разгадываю, с ним мне интересно, у него интересные вопросы ко мне, интересные предложения, интересные игры. Кроме футбола он увлекается музыкой. И он, например, для меня открывает невероятное количество новых исполнителей, которых я не знаю. Говорит: «Мама, как же ты не знаешь? Она между прочим...», – и начинает рассказывать. А еще классно с детьми смотреть фильмы, которые ты в детстве обожал, и ты их смотришь по-новому, окунаешься в это детское ощущение. Для артиста это важно – внутренне оставаться наивным, открытым к миру. Дети в этом помогают.

Вы читаете, а с папой дети чем занимаются?

А папа ведёт с ними невероятные разговоры про будущее, рассказывает им истории. Сейчас такой возраст у сына, когда он больше тянется к папе, а мама уже должна начать отпускать. И у них классные, особые отношения. Они много разговаривают об устройстве мира, от океанов до канализаций. И маленький Андрюша, как и папа, снимает кино, маленькие видео, занимается монтажом.

У вас два Андрея в семье?

У нас три Андрея в семье. Такая традиция – старший сын в семье Андрей. Первый старший – мой папа. Второй – муж Андрей, он тоже у себя в семье был старшим братом. И вот наш сын Андрюша. Не знаю, продолжат ли эту традицию наши дети в наших внуках, посмотрим, будем надеяться.

Мужа вы для себя за это время открыли с какой-то новой стороны?

Такое время даёт внутреннюю глубину, ты проникаешься больше человеком. Могу сказать, карантин подтвердил: я выбрала именно того, с кем хочу идти по жизни. С ним так интересно, что даже этих 24 часов мне не хватало наговориться. Он даёт мне такой поток информации, столько новых фактов для размышления. Мне важна его точка зрения и на кино, и на книгу, и на какое-то событие. Меня это восхищает в нём, мне с ним интересно, а интерес – один из важных факторов во взаимоотношениях, он поддерживает огонь.

По чему больше всего скучали на карантине?

По культурной жизни, по эмоциям, которые я испытываю в музее или в театре и которые я наблюдаю у других людей. Мне как творческому человеку это важно – видеть людей, видеть их привычки, их реакции на живопись, на музыкальное произведение.

И еще я поняла, что не могу без общения. Я интроверт, я не умею раскинуть этакие осьминожьи сети и общаться с большим кругом, я скорее принимаю какое-то количество людей в свой круг, и за них я готова биться, драться, любить. Но вот без этих моих близких людей мне было тяжело.

Есть у меня такой «Клуб "Добрячок", как мы его называем, – подружки, с которыми мы вместе много лет, со Щукинского училища. Каждый год мы с ними куда-то ездим, путешествуем. И все знают про этот наш период, семьи спокойно нас отпускают. Это наше время, в этот момент мы возвращаемся к тем 16–17-летним девчонкам, которыми мы встретились. Мы можем говорить о чём угодно, нет каких-то границ, потому что "то, что произошло в Вегасе, остаётся Вегасе". То, что происходит с нами в этих поездах, остаётся только с нами, и это очень классно. В этом году у нас сорвался Будапешт в конце мая, уже были куплены билеты, была программа готова – и катание на велосипедах, и фотограф, была заказана невероятно красивая мансардная квартира с видом, и я уже представляла, как мы выходим из аэропорта и наливаем себе бокал белого... В общем, расстроились! Но мы созванивались каждый день и решили: как только открывается граница – куда угодно берём билеты! Хоть в Ярославль! Без детей, потому что мы выполнили все мамские обязанности, поиграли во все игры, и теперь это время только наше.

Вы успели побезумствовать в онлайн-шоппинге? Увлечься огородом? Заказать себе каких-нибудь цветочных горшков?

С моей подругой артисткой Ольгой Ломоносовой случилась смешная история. Она решила украсить балкон и заказала по интернету землю для цветов – 5 килограммов. Всё оплатила, бесконтактно ей оставили мешок... Рассказывает: «Мне позвонили, открываю дверь, мешок стоит. Я его увидела и думаю: "Ну все, муж меня убьёт". Оказалось, она случайно вместо 5 килограмм заказала 50, и это очень заметный мешок для их небольшой квартиры. Но куда деваться? Пока муж спал, она решила перенести мешок на балкон, спрятать. Муж с утра проснулся, вышел на балкон и первым делом заметил мешок. Поворачивается к Оле и говорит: "Оля, а ты всё-таки решила меня закопать, да?»

Я-то сама просто заказывала каждую неделю цветы, чтобы в вазе всегда были свежие, мне не хватало природы и красок.

А что насчет прямых эфиров в Инстаграм (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации)? Все звезды вели их на карантине без остановки.

Знаете, я внутренне борюсь с соцсетями. С той интенсивностью, которую они предлагают. Да, это даёт популярность. Но это не даёт профессию. Простите, но таких артистов единицы, которые популярны в «Instagram (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации)» и которые в профессии могут так же ярко существовать, как на своих страницах. Артист – это загадка. Никто до конца не должен знать, какой ты являешься. У тебя должна быть возможность для каких-то многогранных вещей, для неожиданных ходов, чтобы сыграть того или иного персонажа, чтобы тебе поверили. А если ты так открываешь, показываешь всё, поступки, личную жизнь, детей... Тебя перестают воспринимать как материал, который может быть и императрицей, и учительницей истории, как в «Домашнем аресте», и женой олигарха. Ты мельчаешь в этом смысле. Я никого не осуждаю, но именно поэтому я не выхожу в прямые эфиры. Да, наверное, это определённый виток нашей жизни, но... у нас же такая показная профессия, ты сразу, как лакмусовая бумажка, проявляешься для всех. Всё видно на экране. И чем более ты открываешься в соцсетях, тем менее к тебе интереса в кино. И наоборот. Хорошего артиста должно быть мало, ты должен все время хотеть его увидеть. Я не знаю, современно ли это и прибыльно, но точно я не хочу в этом себя ломать – это мне более дорого.

В «Домашнем аресте», кстати, вы совсем другая Марина, непривычная.

Я давно ждала такого проекта. Мне еще Адабашьян, когда я снималась в «Азазеле», сказал: «Ты же Пеппи Длинныйчулок, тебе нужно что-то характерное играть». Но из-за «принцессьей» внешности (или, как мы теперь знаем, императорской), я стала заложницей одного амплуа. А мне всегда хотелось попробовать нечто другое, и классно, что Семён Слепаков написал такую Марину Сергеевну и увидел в этой роли меня. Я была довольна этой работой, я понимала, что меня такую никто не знает. После этого у меня возникла пусть и небольшая, но еще одна интересная роль, и я надеюсь, мы обязательно встретимся с замечательным режиссёром Сергеем Урсуляком, который тоже наговорил мне комплиментов и сказал: «Никто тебя такой не видел». И Константин Аркадьевич Райкин тоже наговорил комплиментов, хотя и видел меня и раньше в спектаклях, когда я работала в «Современнике», и знал как артистку, но сказал, что не думал, что такая у меня может быть острая природа, характерная. Сейчас мне уже приходят предложения не только лирические, но и комедийные. Я благодарна за это Семёну Слепакову и проекту «Домашний арест», они несколько изменили мою актёрскую судьбу.

Чего вам сейчас хочется, Марина? Чего-то хорошего ждете от жизни?

Обычно после такого сильного испытания всегда начинается ренессанс. Классно, если бы люди расставили приоритеты по-другому и задумались о человеческих ценностях, которые у нас, у всего мира, так скажем, размывались. Если бы это привело к правильным каким-то выводам. К заботе о врачах, которые в нашей стране, честно говоря, не были защищены ни социально, ни материально; к заботе об учёных, такой прослойке людей, которую нужно воспитывать с детства. Ведь эпидемия показала, что это одни из главных супергероев сегодняшнего времени. И хотелось бы, чтобы и власть наша тоже это смогла понять. Власть, которая сама себе выписывает зарплаты – хотя выбираем вроде как мы их – и при этом у них есть возможность получить какие-то квартиры по заниженным ценам... Мы же все это прекрасно всё знаем. А учёные, врачи этого не имеют, учителя этого не имеют – люди, которые заботятся о нашем будущем и о том, чтобы это будущее вообще было. Я бы хотела, чтобы глобально это поменялось.

А что касается моей профессии, мне кажется, что, может быть, действительно произойдёт какой-то прекрасный скачок, эмоционально-творческий взлёт. Если опять же не начнут на этом спекулировать и экономить деньги, и говорить, что ничего мы снять не можем, потому что дикий кризис... Знаете, иногда каша из топора получается гораздо лучше. Не можем снять так – значит, начнут творческие люди придумывать способы реализации другие.

У вас должны в ближайшее время какие-то проекты выйти?

В начале осени выйдет продолжение нашего «Мосгаза», который я очень люблю – за его правильно уловленную советскую атмосферу, в чем-то ностальгическую, за команду, которая его делает, она не меняется. В этой истории я всё плакала, что мне нечего играть, что я только ради любви здесь, но наконец-то придумали часть, которая полностью зависит от моей героини.