Ланская: Мне все время ПРИХОДИТСЯ ХУДЕТЬ...

ДО: Валерия, сколько спектаклей «Монте Кристо» вы уже сыграли?

ВЛ: Я думаю, около пятидесяти. Но ведь каждый раз спектакль разный! Каждый раз находишь новые акценты, интонации. И спектакль идет абсолютно по-новому. Когда я выхожу на сцену, то забываю обо всех своих проблемах и трудностях, ведь зритель не виноват, что ты устала или не в настроении. Зрителю нужно зрелище! Я люблю все свои роли. Если не любить роли, которые ты играешь, то какой смысл их играть? При этом я стараюсь, чтобы все мои героини получились разными, не похожими друг на друга. Я считаю, что не стоит привносить себя в персонажей, ведь они совсем не такие, как я. В тех ситуациях, в которые они попадают, я поступала бы иначе. Но, даже если персонаж написан как отрицательный, я пытаюсь найти в нем нечто положительное, объяснить, почему он поступает таким образом. Ведь в каждом человеке есть и плохое, и хорошее.

ДО: В реальной жизни вы тоже стараетесь в любом человеке найти хорошее?

ВЛ: Да, я стараюсь поступать именно так, меня так воспитали. И, действительно, у каждого человека есть своя правда. Она может не совпадать с моими представлениями о том, что хорошо и что плохо. Но, если человек считает иначе, наверное, у него есть на это причины. Почему бы не попробовать его понять? Потом уже, после того как я разобралась и мы пообщались с человеком, я могу сделать для себя какие-то выводы. Но я обязательно попытаюсь его понять.

ДО: Какие еще принципы вам привили родители? Как вообще вас воспитывали?

ВЛ: Меня воспитывали так: с трех лет таскали по разным занятиям — музыкальные занятия, вокал, танцы, фигурное катание, детские театры-студии... С пяти лет я играю на сцене — я выступала в театре Овсянникова, из которого позже вышла группа «Лицей». Потом я играла в театре «Экспромт» под руководством Лидии Ивановой, потом в Театре юного актера. То есть я с самого детства выходила на сцену, ездила на гастроли и по России, и в Европе.

ДО: Как вы при этом учились в школе?

ВЛ: Я была хорошисткой. Для меня это не было главным — получать хорошие отметки. В девятом классе я ходила в школу три дня в неделю, и мне этого было более чем достаточно. А старшие классы окончила экстерном — в 13 лет я поняла, что хочу работать и зарабатывать.

ДО: Это была жизненная необходимость — зарабатывать в 13 лет?

ВЛ: Нет, это я так сама решила. Я была готова к тому, чтобы работать, я этого хотела, к этому стремилась, потому что чувствовала себя взрослой, и хотела помочь маме, и хотела быть независимой. Конечно, я не могла сразу полностью обеспечивать себя сама, но по крайней мере старалась облегчить мамины затраты. А самое главное в воспитании, наверное, то, что мама дала мне свободу в выборе профессии. Моя мама тренер и всю жизнь работает на льду, но она никогда не настаивала на том, чтобы я строила карьеру в спорте. Родителям сразу было понятно, что я человек творческий, а никак не математик, поэтому меня с детства стали направлять в эту сферу. И уже в силу тех навыков, которыми я овладела, я смогла выбирать то, чем хочу заниматься. Так получилось, что моя профессия позволяет объединять очень многие вещи — и фигурное катание, и игру на музыкальных инструментах, и вокал, и танцы. Хотя могу сказать, что в нашей стране популярность и заработок никак не связаны. Я не могу сказать, что зарабатываю так много, что могу кидаться деньгами. Большая часть того, что я делаю, — это для души.

ДО: Что вы еще любите делать для души?

ВЛ: Понимаете, я очень люблю свою профессию, и больше у меня ни на что не остается времени. Последний отпуск у меня был пять лет назад, а последний выходной день — сразу после Нового года. Конечно, я очень люблю свою работу. Но еще я люблю море, люблю гулять, бывать на природе. Я очень люблю проводить время с близкими, общаться с ними, ходить в кино. Мне кажется, это любят все, просто я этого лишена. Люблю покататься на велосипеде с сестрой — мне нравится активный отдых.

ДО: Когда вы последний раз катались на велосипеде с сестрой?

ВЛ: Наверное, два-три года назад.

ДО: Но ведь человеку нужно отдыхать, даже от любимой работы! Вы так не считаете?

ВЛ: Да, сейчас, когда я заболела, я особенно четко это понимаю. Я стала осознавать, что у меня нет сил ни на что. Единственный момент, когда я об этом забываю, — выход на сцену. А стоит только выйти за кулисы, осознаю, что ужасно устала. Но я не жалуюсь. Мне это нравится! Я рада, что у меня такая жизнь, что есть интересная работа.

ДО: Вы живете с мамой и с сестрой?

ВЛ: Я живу одна, в своей квартире. А мама живет с сестрой.

ДО: А время на личную жизнь остается?

ВЛ: У меня есть любимый мужчина. И время на личную жизнь остается — было бы желание. У меня, например, есть час, когда я ночью возвращаюсь с работы домой. А днем есть полчаса перед спектаклем, когда можно выпить чашку кофе. Можно пообщаться в машине по дороге из театра на тренировку. Или поговорить по телефону по дороге домой.

ДО: Как к этому относится ваш любимый?

ВЛ: У него такой же график, так что он все прекрасно понимает. Он не актер, но тоже творческий человек и живет в таком же бешеном ритме, чему я очень рада. Хоть мне немного лет, но определенный опыт отношений у меня уже был. И он — первый человек, который понимает, что такое бегать из одного театра в другой, на тренировки и на съемки. Бывает такое, что я не сплю вообще, и это он тоже понимает. Он меня поддерживает и помогает. Обычно мне говорят: «Зачем ты себя так загружаешь? Надо себя беречь, это вредно для здоровья, лучше от чего-то отказаться». Но он понимает, что я не могу отказаться. И я очень рада, что это так.

ДО: Но ведь жить в таком темпе действительно вредно для здоровья.

ВЛ: Безусловно. Здоровье нужно беречь, и я стараюсь это делать. Я закаляюсь — обливаюсь водой каждое утро и пью витамины. Вот и все, больше ничего не делаю! Никаким спортом я не занимаюсь просто потому, что это мне не нужно. Во время съемок «Ледникового периода» я каждый день на льду. В спектаклях я двигаюсь, делаю трюки и танцую. И у меня нет никакой необходимости заниматься спортом, потому что один мой спектакль заменяет десять походов в спортзал. Мне постоянно приходится держать себя в форме, потому что я склонна к полноте. И если я перед сном плотно поем, то на следующий день окажется, что я набрала полтора килограмма. Так что я стараюсь перед сном не есть. Днем, конечно, нужно что-то съесть, потому что иначе я просто не выживу. Но тем не менее я понимаю, что много есть нельзя, постоянно себя ограничиваю. И сколько себя помню, это всегда было так. Я очень люблю поесть, очень люблю сладкое, и держать себя в форме для меня нелегко. Если я даю себе волю и поправляюсь, то сразу же приходится садиться на диету и худеть. У меня два килограмма ходят плюс-минус постоянно, и мне все время приходится худеть, чтобы было комфортно выходить на сцену в шортиках, в купальниках.

ДО: Какой ваш идеальный вес?

ВЛ: 52−53 кг. Это оптимально.

ДО: А когда вы начинаете худеть?

ВЛ: 54,5−55.

ДО: Вот ужас-то какой!

ВЛ: Не смейтесь, на мне эти полтора-два килограмма очень видны, потому что мне сразу же становятся маловаты костюмы. У меня много костюмов, которые сидят очень плотно, и стоит только поправиться — и в них уже некомфортно двигаться и танцевать.

ДО: Какой диеты вы придерживаетесь?

ВЛ: Во-первых, стараюсь не есть вечером. И еще один способ, который работает всегда, — просто есть меньше. Это гораздо эффективнее, чем раздельное питание. Я худела всегда, сколько себя помню. А вот младшая сестра у меня совсем по-другому сложена. Она может есть сколько угодно и все равно будет худой и длинной. Так я ей завидую иногда!

ДО: В кого у вашей сестры такая фигура?

ВЛ: Видимо, в ее отца. У нас с младшей сестрой отцы разные.

ДО: Вы видитесь с папой?

ВЛ: Очень редко. Он живет в Соединенных Штатах, и мы встречаемся с ним раз в год или даже один раз в два года. Но ничего, мы разговариваем с ним по телефону.

ДО: Если в жизни возникают сложные ситуации, к кому вы обращаетесь за советом — к папе или к маме?

ВЛ: Конечно, к маме. Она знает все, что со мной происходит: где я работаю, с какими людьми. Она находится внутри ситуации. С отцом все по-другому. Обычно мы созваниваемся с ним буквально по минутке, поболтать. Например, вчера он мне позвонил, а я играла спектакль. Я быстро выбежала за кулисы и поговорила с ним между сценами. Он спрашивает: «Ну что, ты опять на сцене и произносишь свою реплику?» Папа знает какие-то общие вещи: в каких спектаклях я играю, что с личной жизнью. Поэтому, конечно, за советом обращаюсь к маме.

ДО: Валерия, сколько вам было лет, когда ваши родители разошлись?

ВЛ: Четыре года. У меня не было особой психологической травмы, потому что родители меня подготовили. Отец еще какое-то время был в Москве, мы с ним виделись каждый день, и я понимала, что папа от меня никуда не денется и мы все равно будем с ним общаться, просто чуть реже. Родители так правильно все сделали, что не было катастрофы: «Все, теперь у меня нет папы!» Я понимала, что папа у меня есть. У каждого из родителей своя личная жизнь, значит, так лучше. Когда люди хотят сохранить семью несмотря ни на что, терпят друг друга до последнего, лишь бы у ребенка была полноценная семья, это неправильно. Если людям тяжело вместе жить, то и не нужно. Мне кажется, ребенку будет лучше видеть своих родителей по отдельности, но счастливыми, чем вместе и несчастными. Может быть, сначала ребенку будет больно, но потом он все поймет. Я думаю, мои родители правильно поступили. Моему папе исполнилось 60 лет, а в январе у него родилась дочка. Отец есть отец, и я никогда не искала ему замену. Несколько лет назад я встречалась с человеком, который был меня намного старше. Тогда его взгляды на жизнь казались мне единственно верными. Получалось, что я теряла свое собственное «я» и делала все только так, как он говорил. Мама попыталась раскрыть мне глаза, но я ничего не хотела слышать. Уже позже, когда мы разошлись, я вспомнила, как и что я делала, и поняла, что мама была права. Но все равно это опыт, и я рада, что это было.