«Эмоции накапливаются, рождается насилие»: Никита Ефремов о роли абьюзера в триллере «Сёстры»

У меня свой метод разбора роли. Здесь мне важно было проконсультироваться с друзьями-психологами, расспросить об этой модели поведения. На основе их комментариев усовершенствовать персонажа, чтобы это было мне интересно. Мы изучали природу агрессора, природу виктимности, почему так случается, что эти люди притягиваются, что их держит вместе и каковы могут быть причины. Внешняя агрессия — это проявление внутренней. Значит, надо понять, как она там оказалась, почему наружу выходит в форме насилия.

Я верю в то, что потребности у людей примерно одинаковые. Просто они могут закрываться очень неэкологичными путями. Например, у меня был момент, когда я понял, что я очень люблю спорить, мне надо кого-то переспорить. Что я получаю из спора — может, энергию, может, право на отдых, может, я утверждаюсь как правый и как нужный? Важно где-то быть правым. Может, я таким образом закрываю потребность в любви, признании?

У каждого человека есть энциклопедия подавленных эмоций. За время жизни наше тело сколько импульсов страха испытывает, сколько раз сжимаются органы. Сколько я эмоций подавил, сколько раз мне хотелось плакать, а я сжался. Сколько раз не хотелось сидеть, а я сидел. Сколько хотелось смеяться, а я не смеялся. Эмоции накапливаются, спрессовываются, рождается насилие.

Было бы здорово, если бы человека в детстве учили просто подойти и сказать: «У меня сегодня плохое настроение, мне не хватает любви. Обними меня, пожалуйста». У многих мужчин есть в голове установки, что он должен решать сам, должен быть сильным. Это хорошие установки, но они работают, если есть любовь к себе. А если её нет, то они превращаются в аутоагрессию, которая потом выходит вовне.

Я предполагаю, что у моего персонажа в детстве была подобная ситуация, что он эту программу получил от родителей. Я ни в коем случае не оправдываю его действия, но мне как актёру важно понимать, чего он хочет.

Я понимаю, что есть более сжатый социальный взгляд на эти вещи. Вот агрессор, вот жертва — накажем агрессора, пожалеем жертву. Этот взгляд распространен, но он, к сожалению, не всегда устраняет причины того, что произошло. Когда происходит сам конфликт, мне кажется, очень важно первично оказаться в безопасности для жертвы. И потом решать, почему так происходит в моей жизни, для чего — это для меня самое интересное. Потому что если я на свою жизнь смотрю в формате «за что», я уже сразу сам по себе жертва.

Как сыграть страшного персонажа? Есть прекрасная часть в актерской профессии, обязательная, на мой взгляд, для хорошего актера, — это безответственность. Когда ты ответственно подошел к роли, а потом позволил себе рождать чувства, эмоции. Я это наблюдаю у Джека Николсона: тот уровень свободы, с которым он существует в «Пролетая над гнездом кукушки», он явно не от головы, а от той самой безответственности. Я понимаю, что он изучил, примерил этот костюм на себя, а потом отпустил. У меня так бывает, когда я придумываю образы юмористические или когда шучу в компании. Здесь надо подготовить, убрать внутрь и позволить поэкспериментировать. Играть телом, а не головой. Головой можно проанализировать, а дальше надо впустить тело. Иногда помогает найти схожие ситуации у себя в жизни,— что у меня вызывает подобные эмоции. Но этому уже учат в институтах.

Все персонажи достойны подробного разбора. Я не видел откровенно отрицательных людей, которые родились такими. В каждом документальном фильме про маньяка и убийцу я вижу очень трудное детство, я вижу дичайшую боль и сильнейшую травму. Мне как актеру важно быть там. Тогда я смогу понять причину происходящего.

Есть замечательный писатель Булгаков, у него есть Иешуа, который говорил: «Злых людей нет на свете, есть только люди несчастливые». Всегда проще обвинить кого-то, тем более сейчас такая ситуация в мире, что обвиняй не хочу. Что это дает? Мне гораздо интереснее разобраться в том, чем я кормлю эту ситуацию, где я вырабатываю эту энергию ненависти, разделения. Разобраться с этим у себя внутри. То есть взять ответственность за себя на себя.

Я понимаю, что сейчас с очень большой скоростью, с одной стороны, обесценивается мир внутренний, потому что внешние проблемы надо решать. С другой стороны, напрямую вижу, как это связано, что это шанс стать сильнее. Мне кажется, что мир не только внешняя оболочка, в нем есть скрытые механизмы, которые создали нас, поэтому мы их понять не можем. Это очень большая тайна — как мир устроен, почему все в нем так двигается. Чтобы хотя бы попытаться к этому прикоснуться, нужна тишина. А мы привыкаем концентрироваться на чем угодно, кроме тишины, — скроллить и получать сиюминутный, дешевый кайф.

В следующем году выходит американский фильм «Тетрис» с моим участием. Это будет приключенческое кино, надеюсь, в духе хороших фильмов 2000-х. Я играл там создателя «Тетриса» Алексея Пажитного. Мы с ним встречались до, во время и после съемок. Его английский ближе к hard Russian accent, поэтому мне приходилось понижать свое произношение. Съемки были в Шотландии. Свой отпечаток накладывал карантин, но чуть поездить удалось, Шотландия очень понравилась. Люди чем-то похожи, может, внешней суровостью.

Еще выходит дебютный фильм Петра Тодоровского-младшего «Здоровый человек». Герой у меня вызвал отклик, а это самое главное, потому что мне всегда важно увидеть что-то, что объединяет меня с героем. Это история про разницу между помощью и спасательством. Молодой человек становится свидетелем трагичной ситуации. Она настолько его трогает, что он начинает видеть несправедливость мира. И ожесточенно пытается спасти других людей. У философа Померанца есть фраза, что дьявол рождается с пеной на губах у ангела, вступившего в бой за правое дело. Это тот самый случай, когда он начинает, с одной стороны, помогать, с другой стороны разрушает свои семейные отношения. Даже жертвует ими. На мой взгляд, это с его стороны компенсация внутренних проблем.

Я обнаружил в себе, что я сам часто не могу отказать, когда мне звонят и просят помочь, даже если дико устал и хочу отдохнуть. У меня слишком гиперболизированное «чувство долга», которое вредит мне иногда. Эта моя личная вещь позволила мне сделать раскопки в этом фильме. Понимание, где я не люблю себя. Если я не люблю себя, тогда как же я живу? Для меня хороший пример — это нейрохирург. Они понимает, что для того, чтобы помогать людям, нужно самому быть в порядке. Если не выспался, если дрожит рука... Нейрохирург понимает, что у него есть дар. Этот дар требует особого ухода. Но если глобально смотреть на вещи, весь мир — это нейрохирургия.

У меня в жизни были истории, связанные с алкоголем, и я понимал, что некоторые люди, которые приходили ко мне нам помощь, с одной стороны, меня спасали, с другой, оказывали медвежью услугу. Потому что в этот момент я думал, что раз в этот раз прокатило, то и в следующий прокатит. Всегда есть грань. Конечно, если человек лежит на проезжей части, его нужно оттащить в безопасное место, вызвать «Скорую».

В «Нулевом пациенте» во главе угла была история белой вороны. Покровский, с одной стороны, пытается лечить людей, а с другой — выбраться из-под крыла отца. Мне кажется, его история довольно трагична, я не увидел в итоге счастья, принятия себя. А для меня этот вопрос ключевой. И я понимал, что мой жизненный багаж трагедий, неурядиц подходит под этот опыт эмоционально. Моя задача — прожить эту эмоцию, прочувствовать ее. И, в свою очередь, дать возможность зрителю безопасно прожить какие-то свои чувства.

Я сам довольно впечатлительный открытый человек. Готов проявлять свои чувства, не вижу в этом ничего плохого. Люблю смотреть «пиксаровские» мульфильмы и идентифицируюсь с их героями. Взять мультик «Головоломка»: Бинго Бонго падает в яму, и у меня происходит идентификация — это же я такой маленький, такой хорошенький. В этот момент я позволяю себе прожить какие-то чувства и не сдерживаю их.

Я недавно узнал, что в «Головоломках» страх озвучил Володя Епифанцев. Я сам люблю озвучивать, в декабре выйдет «Иван Царевич и Серый Волк 5», где я Ивана Царевича озвучил уже в пятый раз. Хочется еще что-то характерное попробовать, далеко от себя уйти в плане голосовой характеристики.

В «Оффлайне» я исследовал свои опасения быть открытым. Я мало вижу среди людей, которые нас окружают, людей с открытым сердцем. Это редкое явление. Всегда чувствуется, когда человек открытый, теплый. Опять же, это его стремление к признанию самого себя в первую очередь.

В «Оффлайне» герой пошел другим путем — с одной стороны, более легким. С другой, невероятно трудным. Было интересно, как он выстраивал свою систему ответственности. Я искал ответ, пытался понять, какое у него детство, чего бы он хотел. Детство у всех людей ключевой этап. В это время прививаются определенные программы, которым человек потом следует, даже не осознавая этого.

Было ли мое собственное детство счастливым? Как публичный человек я понимаю, что открыто я не хочу рассказывать впрямую о детстве, потому что несу ответственность не только за себя, но и за своих родителей и тех, кто был рядом.

Конечно, там было много всего, что хочется изучить и понять. Условно, мама работает на трех работах, папа в какой-то момент вообще может не работать. Я как ребенок на энергетическом уровне, конечно, это чувствую. Можно сказать, что в этот момент они делают что-то не то? Нет. Потому что они стараются изо всех сил, заботятся о выживании.

Я приверженец того, что условием входа в этот мир как человека является определенная травма. Она обязательна, даже если она не сразу происходит. Растет мальчик с мамой, и вот ему надо взрослеть, инициироваться. Это неприятно и больно. В африканских племенах целые обряды были связаны с инициацией. Почему сейчас так часто обращаются к древности? Возможно, потому что тогда люди были гораздо ближе к своим инстинктам, невидимому миру.

Если искать современника с открытым сердцем, я бы назвал Петра Мамонова. Не потому что он говорил умные вещи, все говорят умные вещи. Что-то от него такое шло, где-то он нашел свое счастье. Это не по выражению лица было понятно. Он опору нашел не в чем-то видимом, а в том, что нет никакой опоры. Это парадокс. Жизнь парадоксальна. У нас есть ум. Можно с утра проснуться и сказать: «Дорогой ум, назови мне десять причин, почему моя жизнь ужасна». Он скажет. А теперь — почему прекрасна? Он найдет. Мы почему-то думаем, что мы и есть ум. Это же не так. Я вижу сон, но я же не там. А где я тогда?