Елена Летучая: «Можно сделать карьеру, не запачкавшись – ни с кем не спать, никому не платить»

Началось с того, что весь последний год работы на канале «Пятница» у нас не складывались отношения с продюсерами. Я мечтала запустить детский проект, но меня видели только ведущей «Ревизорро», а я из этой программы уже выросла. Творчески выжала из нее все что могла. И она меня выжала — врачи мне прямо запретили существовать в том же режиме: три года у меня было по 5−6 перелетов и переездов в неделю, я не спала по несколько дней, работала без отпусков и в какой-то момент начала разваливаться на маленькие винтики. Как только я сказала продюсерам, что не могу больше этим заниматься, начались проблемы. Начались они с того, что за моей спиной на роль ведущей взяли Романовскую. Я больше не являлась лицом программы, только должна была участвовать в промосъемках для других программ, в то же время шоу «Стройняшки», которое снимали специально для меня, намеренно «слили». Я понимала, что, наверное, мне уже ничего не дадут здесь сделать нового, и когда поступило предложение от Первого канала прийти и поговорить, я с удовольствием это сделала. Всегда мечтала работать в действенной журналистике, и мне такую возможность дали. Спасибо Константину Львовичу Эрнсту, который положился где-то на мой опыт, на то, как должна выглядеть программа, и надеюсь, что зрителям она тоже нравится. Вижу результаты своей работы, вижу реальные истории людей, которые стали жить по-другому.

Вы — девушка с глянцевых обложек, у вас какой-то другой опыт, по ощущениям, должен быть. Вам интересно вот это все — про ободранные стены в больницах и треснувшие потолки в школе?

Слушайте, я вообще человек из народа. У меня абсолютно обычные родители: мама и папа — строители, которые уехали работать на БАМ и меня увезли. Я ходила в обычную школу, где мы зимой при минус сорока сидели в курточках, лежала в больницах с облупленной штукатуркой, когда болела. У меня была обычная жизнь обычного ребенка, я не родилась в замке с серебряной ложкой во рту. И воспитывали, кстати, меня строго, я была любимым, но совершенно неизбалованным ребенком. И жизнь моя перевернулась не тогда, когда я стала ведущей «Ревизорро», а когда я решила поменять профессию и стать счастливой. Причем первые годы после этого решения были очень трудными: я жила в жуткой съемной квартире, бывало, что и голодала, но верила, что поступаю правильно. И вот вам пример того, что можно сделать карьеру, не запачкавшись — ни с кем не спать, никому не платить. Со мной было именно так, я жутко принципиальный человек. Первую профессию для меня выбрали родители. Я окончила художественную школу и хотела быть художником, учиться в Питере. Но родители побоялись отпускать меня далеко и отправили в колледж, где я получила профессию экономиста. Потом я получила и высшее образование, параллельно работая на железной дороге в дирекции по обслуживанию пассажиров.

Потом переехала в Москву, устроилась финансистом в «Газпром». Я жила как обычный человек: получала сначала небольшие, потом неплохие деньги, старалась хорошо работать, учиться чему-то новому. Но в какой-то момент поняла: это не приносит мне удовольствия, нужно что-то менять, искать дело, от которого у меня будут светиться глаза. Именно тогда мне позвонила подруга, которая позвала меня с собой в школу телевидения Останкино. Я не мечтала о такой карьере, не бредила о популярности, я пошла за компанию. Но, когда началась журналистика и когда я сняла выпускной сюжет, я поняла, чем именно хочу заниматься. Я тогда была донором крови, ходила в РДКБ, сдавала кровь для деток, больных лейкемией. И моя мама, когда про это узнала, очень испугалась: «Лена, зачем ты это делаешь, тебя же там заразят!»

Я поняла, что даже образованные и интеллигентные люди могут находиться во власти стереотипов, и я хочу с этими стереотипами бороться. Лейкемия ведь приходит в семьи ниоткуда, никто не ждет ее, такого ждать невозможно, некоторые люди квартиры продают, чтобы детей своих вылечить. Я договорилась с больницей и сняла там сюжет. В нем я рассказала и счастливую историю про излечившуюся девочку, и несчастливую, когда ребенок погиб, не дождавшись донора. И когда я этот сюжет смонтировала и увидела целиком, я поняла: это то, чем я хочу заниматься.

Я могу помогать людям посредством своей профессии, я могу что-то менять в этом мире. Потом я целый год не могла найти работу, все смотрели только на лицо и предлагали стать ведущей, а я хотела стать продюсером, а не говорящей головой. Было тяжело: мне 28 лет, деньги брать у родителей уже стыдно, я пыталась заработать, как могла: ходила на кастинги, снималась в рекламе, в кино, могла 12 часов мерзнуть где-то за МКАДом, чтобы войти в кадр полубоком, подать кому-то чай и получить три тысячи рублей за эпизодическую роль. Потом уже двери распахнулись передо мной, я устроилась в производящую компанию, поработала редактором на Первом канале в команде Андрея Малахова (люблю и ценю его как суперпрофессионала). Но все время искала что-то еще, свое. И однажды пришла на кастинг «Ревизорро», куда меня утвердили. Спасибо, несмотря ни на что, продюсерам канала «Пятница», которые увидели во мне потенциал и раскрыли его. Я же была очень сырым материалом, особенно для этого формата, действительно сложного. Мы сейчас в «Летучий отряд» не можем найти корреспондентов, которые бы в таком стиле могли работать: прийти, уверенно открыть двери, задать все вопросы.

Насколько вы эмоционально вовлекаетесь в то, что происходит на экране?

Вовлекаюсь всегда, все истории берут за душу. Однажды нам написала женщина, которая одна воспитывает дочь с инвалидностью. Живут они в доме, который имеет историческую ценность, пандусы там ставить ей не разрешают (хотя по закону могут на самом деле). Пока девочка была маленькая, мама ее выносила на улицу гулять на руках. Но сейчас дочери уже 13 лет, она ее физически поднять не может. И вот я ехала к ним и морально готовилась, что сейчас будет очень тяжелая съемка, вот одинокая мать, вот она растит такого ребенка...

Заходим — и передо мной абсолютно светлая женщина, синие глаза, улыбка. Потом я познакомилась с Анечкой — дочкой ее, с таким же невероятным жизнелюбом. «Господи, — говорила я своей группе потом, — иногда здоровые люди на свою жизнь так ругаются — то не так, это не так, а эти мама и дочь находятся в такой непростой ситуации и так любят жизнь! Мы помогли им, попали к министру, к адекватной женщине, которая со своего поста приняла все меры, чтобы пришла комиссия и жилье признали непригодным для проживания с инвалидом. Буквально через четыре дня им предложили варианты для переселения. Жизнь этой маленькой семьи изменилась, и я горжусь, что мы работаем не зря.

Исполняют ли руководители свои обещания, данные перед камерами?

Если они от нас не сбегают в «срочные командировки», а встречаются и что-то обещают — исполняют все. Я лично строго за этим слежу, и мы показываем в каждой программе результаты предыдущего выпуска.

А как реагируют рядовые сотрудники учреждений, которые вы проверяете? Я запомнила выпуск про школьную столовую, где было жаль поваров, которые, вроде бы, честно делают свою работу, а их обвиняют в неправильном хранении проб. Может, они «просто не знали»?

Рядовые сотрудники, как правило, хорошо реагируют. Они смотрят на нас как на последнюю инстанцию, которая хоть что-то может исправить. Что касается той школы: повара, которые работают в детских учреждениях, обязаны знать, как правильно хранить пробу, и обязаны хранить ее именно так. Если отравится вся школа и все эти дети будут находиться в реанимациях, я вас уверяю — первое, что спросят соответствующие органы: где пробы? Чтобы установить, какой продукт дал отравление. Это обязательное условие для всех. Чисто по-человечески меня та история поразила: учителя и родители борются за школу в ситуации, когда администрации абсолютно наплевать. У этих несчастных работников даже не было средства для мытья посуды, они вынуждены были сами его покупать. А зарплата у них — 3000 рублей, а после оптимизации — полторы тысячи. В месяц! Вы представляете? Мы пообещали, что будем им помогать, потому что то, что происходит в этой школе, недопустимо. Но все, что касается серьезных требований, тут я непреклонна. Я травилась несколько раз в ресторанах и знаю, что это такое.

Что думает муж о вашей работе? Разделяет ли ваши убеждения?

Убеждения разделяет и гордится мной, но считает, что иногда я слишком фанатично хочу кому-то помочь. Прагматичным мужским умом из большой любви очень переживает за меня. Вообще мы с ним очень гармоничны, все решения принимаем вместе. Я часто с Юрой советуюсь, звоню ему в эмоциональных ситуациях, чтобы он мне мозг поставил на место и привел мысли в порядок. Если бы не он, я бы уже давно была на складе выброшенных игрушек телеканала «Пятница». Всем было наплевать, что я падаю в обморок, и в тот же день должна выйти на съемочную площадку, замазав синяк от падения гримом. Мой муж меня спас, и я буду всю жизнь ему за это благодарна.

Мартовский номер у нас выходит в середине февраля — рядом с Днем святого Валентина. Много ли места занимает в вашей жизни любовь?

О, это так приятно! Я как раз сейчас нахожусь в «Роза хутор» с Юрой, с детьми, и для нас это особенное место: два года назад здесь, именно в этот день, Юра сделал мне на горе предложение. Могу сказать, что этого мужчину я ждала всю жизнь! Я его ценю не только как мужа, но и как друга, как моего помощника, как вдохновителя. Вообще же любви в моей жизни много, я живу в этом состоянии: в любви к близким, к Юре и его детям, к своему делу, к маленьким мелочам, которые меня окружают и которые я стараюсь замечать. Когда меня будит луч солнца, я просыпаюсь с улыбкой — и это не идиотизм, это любовь, мой стиль жизни.

У вас строгий образ на экране. А в жизни вы такая же?

У меня взрывной характер, я очень нетерпима, могу быстро вспыхнуть, но и так же быстро успокоиться. Извиниться, если не права. Но вообще дома я чаще всего спокойная и мягкая, люблю ходить в домашней пижамке, готовить мужу завтрак, печь. Бывает, конечно, прихожу со съемки, не переключившись, и разговариваю такой командиршей с семьей: «А это вы сделали, а то?» В эти моменты муж меня быстро осекает. Показывает, кто в доме хозяин. (Смеется.) Я также считаю: муж в семье — главный. И я рада, что мне больше не нужно каждую минуту быть сильной женщиной и отвечать за все.

Этот номер «ДО» посвящен женщине в семье и обществе. Что, по-вашему, сегодня с нами происходит? Что нравится, что удручает?

Пока что общество полно ограничений и стереотипов в отношении женщин. Особенно это касается возраста и внешности. Женщины не хотят естественно стареть, потому что им задают рамки: до 30 ты должна выйти замуж, а если не вышла — родить «для себя», а родила — срочно надо делать грудь. Я не против пластики, я о том, что женщины должны выйти из этих навязанных рамок. И кто их задает? Те самые одинаковые на вид женщины, которых мы с моими подругами называем «муклами». Вспомните моделей прошлого столетия — невероятные красавицы, которые и сейчас, в возрасте 50−60 лет, выглядят все так же невероятно. Они не боялись быть естественными, ценили свою индивидуальность. Вот этого я желаю и нам сегодня. А еще в процессе борьбы за свои права не потерять то начало, которое мужчины в нас ценят: нежность, слабость, женственность. Хотелось бы это сохранить.

Интервью — Наталья Родикова

Фото — Альберт Плехов