Данила Дунаев: «Я живу сегодня!»

Данила Дунаев (ДД): Да ничего! И мужчинам о женщинах лучше ничего не знать, лучше больше не головой пользоваться, а все-таки сердцем — чувствовать все, что нужно. А если не чувствуешь, стоит задуматься: зачем тогда такие отношения?

ДО: Может ли красивый мужчина, актер, быть полезным дома, в хозяйстве?

ДД: Скажу за себя: я абсолютно спокойно веду домашнее хозяйство. Стираю, глажу, мою посуду, убираюсь, хожу в магазин, ухаживаю за ребенком, благо у меня их не один, а трое, совершенно разновозрастных. Поэтому, на мой взгляд, такая модель мужчины, о которой вы спрашиваете, очень даже может быть.

ДО: Куда исчезают мужские носки после стирки?

ДД: У нас дома мужские носки после стирки, высушенные, собираются по парам, сворачиваются в клубочки и отправляются в шкаф, причем лично мужчиной.

ДО: Любите ли вы сладкую жизнь? Изысканную кухню, дорогие вещи?

ДД: Изысканные блюда не люблю, люблю картошку с котлетой, борщ, сырники домашние, сосиски сварить. Дорогое вино тоже не люблю — оно очень терпкое, молодое вино гораздо более приятное и почти ничего не стоит. Машины дорогие люблю больше рассматривать, а езжу я на машине не очень дорогой, зато очень красивой — и этим доволен.

ДО: У вас было трудное детство?

ДД: Нет, детство мое было не трудное, за это спасибо папе и маме: Леониду Дунаеву и Ларисе Дунаевой — прекрасные родители! И было у нас совершенно безбедное существование, и всегда у меня все было.

ДО: Когда вы впервые почувствовали себя взрослым?

ДД: У меня был момент, когда я не то чтобы почувствовал себя более взрослым, но понял, что в жизни есть вещи, о которых я раньше не задумывался. Это случилось, когда мой старший сын Федя закричал первый раз. Несколько дней после роддома он вел себя совершенно спокойно: молча лежал в люльке, я менял ему подгузники и думал: класс, так всегда и будет! Но нет: он заорал, и стало понятно, что это живой человек, у которого есть свои права, а у меня есть новые обязанности, и надо что-то сделать, чтобы он перестал кричать, потому что явно его что-то не устраивало. Здесь впервые в жизни я почувствовал серьезную необходимость что-то сделать.

ДО: Как нужно воспитывать детей?

ДД: Как говорил Оскар Уайльд, если хотите воспитать ребенка — воспитайте себя. Нужно, в первую очередь, подавать пример. По идее, при правильном воспитании, к восемнадцати годам у молодого человека не должно оставаться каких-то базовых вопросов, он уже просто идет и делает, потому что он видел, как это делалось при нем. Вот и все.

ДО: Помните свою первую зарплату?

ДД: Помню. Я заработал то ли восемнадцать, то ли двадцать тысяч рублей, помогая бабушке убирать во дворе. Этих денег тогда хватило на бутылку колы и шоколадный батончик.

ДО: Как сейчас тратите деньги? Экономите ли на чем-нибудь?

ДД: Не экономлю никогда. Иногда получается случайно — это приятно, но эти деньги я все равно сразу трачу, они всегда куда-то нужны. Я не делаю накоплений, потому что это излишняя ответственность, такой избыточный потенциал, который вот есть, и ты о нем постоянно думаешь: когда они понадобятся, на что их нужно потратить, еще что-то. И тем самым притягиваешь к себе необходимость этой траты — не дай Бог это будет какая-то беда, получается, что ты сам себе эту беду и создаешь. Поэтому я не коплю, я живу сегодняшним днем.

ДО: На развлечения денег не жалко?

ДД: Не то чтобы я очень много развлекаюсь, но на путешествие или на поход с друзьями в ресторан денег не жалею. Я всегда относился к ним очень легко, они всегда, слава богу, есть. Наверное потому, что я работаю много.

ДО: Где в жизни вы чувствуете повышенную ответственность?

ДД: Нельзя врать, нельзя жадничать. Ответственность нужно нести за свои слова, поступки, мысли. И отличать свои желания от желаний, навязанных обществом, телевидением, рекламой. Мир очень усложнился. И сейчас важно понимать, кто ты. И это понимание — осознание себя — и есть, как мне кажется, самая главная ответственность.

ДО: Чего боитесь?

ДД: Страх есть инстинктивный, который появляется в действительно опасные для жизни моменты, когда нужно бежать, спасаться. А есть страх социальный, и в этом случае страх — это повод для других людей тобой манипулировать, заставить тебя делать что-то, чего ты не хочешь и не должен. Поэтому я боюсь бояться. У меня, конечно, есть волнение перед выходом на сцену, в кадр, перед важными переговорами, но это именно волнение, и мне от него избавиться помогает понимание, что происходит именно сейчас, в данный момент. Например, сейчас я еще не на переговорах, сейчас я дома, и в следующий момент я себя уже осознаю в моменте тех самых переговоров, где я уже не боюсь, а просто разговариваю. Просто дурацкий страх не понравиться или что-то упустить — он разрушает.

ДО: Что в доме позволено делать только вам?

ДД: В доме только мне позволено быть Данилой Дунаевым.

ДО: Вы можете представить себя стареньким, лет через сорок?

ДД: Я не то что на сорок лет, я на сорок минут вперед ничего не планирую. Но вашим читательницам вот что могу сказать. Если вы думаете, что в старости вы будете морщинистой, вредной старухой — так оно и будет. А если представите, что в сто лет вы будете молодой, симпатичной, бодрой и будете привлекать мужчин — значит, будет именно так!