За что бояре не любили мать Грозного и за что её стоило уважать

Впрочем, несколько сотен лет спустя учёные вскрыли останки великой княгини Елены и, исследовав их, обнаружили: кто-то действительно отравил молодую женщину солями ртути. Главные подозреваемые в убийстве — бояре Шуйские. У них был и мотив, и возможности. Ничего нового и необычного: устранение главного политического противника.

Глинские — семья, в которой родилась Елена — возводили свой род к самому Мамаю. Тому нет никаких подтверждений, скорее, Глинские придумали эту легенду для важности. После того, как древнерусские княжества пожили в составе Золотой орды, родство с ханами было делом престижным.

Родителей Елены нельзя было назвать обычными людьми. Мать, Анна Якшич, откровенно занималась гаданиями, несмотря на осуждение церкви и народа. Елена была её единственной дочерью, сестрой трёх братьев — как в сказке. Отец Елены был князь Василий Глинский, богатый человек, шесть лет пробывший стольником Великого княжества Литовского. К родным он был добр, ни жену, ни дочь не окорачивал: жена чувствовала себя вольно, рыжая дочурка росла своенравной — по меркам своего времени, конечно. Но чаще Елену поминали в связи с её могущественным дядей, Михаилом Глинским. Вот уж кого можно было назвать влиятельным политиком — его знали и слушали по всему княжеству Литовскому.

Притом характером Михаил Глинский был крут и горяч. Рыцарь по рождению и воспитанию, успевший послужить и в немецких землях, и в польских, везде, где бы он ни появлялся, он рано или поздно задирал какого-нибудь другого гордеца. Он переехал на службу и в Москву, после ссоры с польскими панами и убийства одного из них, и его брат с женой переехали с ним вместе. Так что Елена родилась москвичкой.

Дома у Елены обычаи были европейские, что сказалось и на манерах, и на образованности девушки. Внешности она была необычной: высокая, стройная, с вьющимися рыжими волосами, с правильными и мягкими чертами лица. Неудивительно, что великий князь Василий Иванович обратил на неё внимание. Он как раз спровадил первую жену в монастырь — она никак не могла родить ему сына.

Похоже, в Елену Василий влюбился не на шутку. Чтобы ей нравиться, он, вопреки московским обычаям, стал брить бороду по польской моде. Это, опять же, делало его моложе видом — он ведь оказался намного старше прекрасной Елены. Вскоре улицы Москвы наводнили бритые лица — столичные модники старались подражать царю. Это вызвало гнев церковников: они клеймили бритолицую беспутную молодёжь, пытаясь отвратить юношей от бритья намёками на то, что мода-то — содомитская! Но модники, конечно, и в ус не дули.

Проблемы, видимо, всё же были в Василии, а не в его предыдущей жене: Елена всё никак не беременела, сколько монастырей ни посещали молодые и как свято ни соблюдали посты. Наконец, один за другим Елена родила двух мальчиков: Ивана и Юрия (который позже окажется умственно отсталым). Много позже сплетничали: мол, мальчишки на мать похожи, а на отца — ни капли, так что тот ли отец? Но по реконструкции внешности видно, как Иван Васильевич похож на свою византийскую бабушку по отцу, и сомнения в наше время исчезли полностью.

Увы, долго порадоваться отцовству Василию не довелось: вскоре он умер от странной раны на бедре (в которой сейчас предполагают одну из последних метастаз рака). Он успел объявить сына Ивана своим наследником, а при нём назначить семь регентов. Но Елена Глинская власть дремучим и грубым боярам уступать не собиралась.

В Кремле начались тихие сражения. Но их начало Елена отложила, позаботившись, чтобы сначала Ивана назвали наследником великого князя прилюдно. Она устроила пышную церемонию, на которую созвала как всю московскую знать, так и побольше зрителей из простого народа. Не хватало только появления на престол других претендентов.

А претендентов хватало — прежде всего, братья покойного. Один из них, Юрий, пытался распускать слух, что присягу маленькому князю Ивану Васильевичу княгиня, мол, силой заставила дать. За крамолу Елена немедленно бросила его в тюрьму. Он умер там от голода через два года.

Подбавил проблем и дядя княгини. Никто не знает, чем заела старого гордеца собственная племянница, но он вдруг стал везде и всюду обсуждать новую любовь Елены, молодого Оболенского.

Один за другим бояре из регентского совета оказывались в тюрьме, и не на пустом месте — они плели заговоры против рыжей выскочки, а Елена показала фамильную жёсткость характера. Двое из регентов бежали от неё в Литву. Ещё один брат Василия нарвался на тюрьму на пустом месте: потребовал от Елены новых угодий. Землями раскидываться она нужным не сочла, одарила свояка богатыми подарками и на том предложила успокоиться. Он не успокоился — стал на все корки честить её прилюдно.

Не стоит обманываться злоключениями князей и бояр вокруг Елены Глинской: занималась она не только устранением соперников и интриганов. Ей в наследство досталась непростая внешнеполитическая ситуация, и Елена удивительно тонко с ней расправилась.

Польско-литовскую военную кампанию она сумела завершить перемирием на пять лет — притом на деле заключённый на её условиях мир продлился куда дольше. Для этого Глинская провела сложнейшие переговоры со шведами, убедив их не помогать Ливонскому ордену в Литве.

На востоке казанские татары принялись грабить костромские земли, а послать войско туда было невозможно: крымский хан откровенно заявил, что тогда его войска подойдут к оставшейся без защитников Москве.

Эту проблему Елена решила, последовательно улучшая укрепления крупных городов русских; был обнесён крепостной стеной и Китай-город в Москве.

С фальшивомонетчиками, подрывавшими экономику государства, она жесточайшим образом боролась. Приняла триста семей русских беженцев из Литвы, распределив их жить по разным городам и назначив на первое время пособие из казны.

Ни одно из этих дел историки не называли великим, но нельзя не согласиться, что в ежедневной политике Елена показала себя крепким государственником, и кто знает, как ещё развернулась бы, если бы не отравление.