Украденная нобелевка: трагическая история Розалинд Франклин

Розалинд не дожила до вручения премии четыре года, она умерла в 37 лет, не получив причитавшегося ей признания. В английском научном сообществе середины позапрошлого века процветало гендерное неравенство, и если ты женщина, то будь ты хоть трижды гениальной – все равно должна твердо знать свое место. А лавры пожнут мужчины...

Только в 1975 году другая женщина, американская писательница Энн Сэйр восстановила справедливость, написав честную биографию Розалинд.

Розалинд росла в Лондоне в семье банкира, и не хотела становиться просто домохозяйкой. С самого начала было ясно, что просто «карьера хорошей жены» не для этой девочки. Абсолютно по всем дисциплинам в своей школе Святого Павла она была лучшей, а что касалось естественных наук и латыни, тут вообще. Преподаватели говорили: нам нечему ее учить!

Розалинд хотела заниматься только наукой. Это была ее страсть, ее жизнь. Для девушки в те годы это был смелый выбор, особенно из еврейской семьи. Но она его сделала. И, поступив в Кембридж, не собиралась отказываться от себя настоящей: она, единственная на курсе еврейка, учила иврит и состояла в Еврейском сообществе Кембриджа.

Розалинд была потрясающей студенткой, выпускные экзамены сдала красиво, играючи – но научную степень получали только выпускники Кембриджа, выпускницам она не полагалась. Через четыре года она все же смогла защититься и стать доктором наук, но чего ей то стоило!

Началась Вторая мировая. Розалинд и ее родители помогали еврейским семьям, которые бежали из Германии в Англию. Они взяли к себе двух осиротевших детей. И у Розалинд была еще одна забота: она работала над изучением структуры угля, и ее открытия в той области позволили создать новые, надежные противогазы. Своей работой она спасла тысячи жизней.

После Победы Розалинд продолжала заниматься наукой, сначала в Париже, потом вернулась в Лондон. Она работала в Королевском колледже. Руководитель отделения биофизики Джон Рэндалл долго наблюдал за одаренной девушкой, а потом назначил ее руководительницей нового проекта по исследованию волокон ДНК. Но как это было: фактически она руководила исследованием, но формально никто ее руководителем не назначал, и мужчинам, которые работали под ее началом, об этом не объявили.

А коллеги-мужчины вообще могли относиться к ней, как к помощнице, и сваливали на нее всю нудную работу.

Постепенно позиции Розалинд в научном коллективе, хоть и неформальные, прояснились. Но она все время чувствовала исходящее от мужчин пренебрежение, даже легкое презрение: женщина в науке? Ну-ну. Женщин в научном мире вообще не жаловали, а Розалинд к тому же не собиралась флиртовать, наряжаться и радовать собой чей-то там глаз. Она оставалась женщиной, которая знала цену своим мозгам.

Коллеги сплетничали о ее нелюдимости и неприветливости, о том, что она не говорит с ними о результатах своей работы. В ответ она еще глубже уходила в себя. Но вот парадокс – такой она была только на работе. Друзья вне колледжа отзывались о ней, как об очень остроумной, отзывчивой и доброжелательной женщине. Но там были друзья, а в науке мужчины видели в Розалинд соперницу, и считали ее опасной.

А Розалинд наращивала воображаемую броню и каждый день благодарила судьбу за возможность заниматься наукой. Она переделала рентгеновскую трубку и придумала, как улучшить прибор для микрофильмирования, она стала получать самые четкие снимки, никто из ученых во всем мире и приблизиться к ней не мог. На этом этапе она и Уилкинс вместе пришли к выводу о существовании двух форм ДНК. Их руководитель, Рэндалл видел, что вместе они работать не могут: один считал, что «я же мужчина, вторая считала», что «ну и что». Он разделил их проекты – каждый стал заниматься своим, чтобы потом соединить результаты.

Розалинд продолжала экспериментировать с рентгеновской трубкой и улучшать четкость снимков, и она получила изображение ДНК, которое ясно показывало структуру молекулы. Она и раньше утверждала, что ДНК имеет структуру спирали, а теперь могла это доказать. Розалинд получила рентгенограмму волокон натриевой соли, позже известную во всем мире, как «фотография 51».

Это было великое открытие великой женщины. В идеальном обществе она получала бы цветы, поздравления, фотографии в научных журналах и прочие приятные бонусы.

А вот что было в реальной жизни. В соседней лаборатории над изучением структуры ДНК трудились Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик. Возможно, они не были так щедро одарены, как Розалинд. Или не так самоотверженно преданы своему делу. Но приблизиться к ее результатам им не удавалось. Они попросили Уилкинса, чтобы он попросил еще одного парня, у которого был доступ в лабораторию Розалинд, взять там «фотографию 51».

У нее никто ничего не спрашивал и не ставил ее в известность. Будущие нобелевские лауреаты изучили фотографию и сделали верные выводы. Им удалось сделать свое открытие, опираясь на ту фотографию и другие расчеты Розалинд, но когда они это смогли, Розалинд уже не работала в Королевском колледже и занималась другим исследованием.

Розалинд как будто чувствовала, что судьба отмерила ей немного времени. Она старалась успеть больше, больше, еще больше. Изучала вирус табачной мозаики – из этой ее работы вросла вся молекулярная биология. Изучала вирус полиомиелита и сделала еще одно открытие, которое потянуло на Нобелевскую премию – но ее получил мужчина, который доработал его уже после смерти Розалинд.

А она умерла от рака яичников – возможно, сказались беспрестанные опыты с рентгеновскими лучами. Розалинд так и не узнала, что Уотсон и Крик брали ее «фотографию 51», за которую она, возможно, поплатилась жизнью. Они сами признали, что, скорее всего, не сделали бы свое открытие без этой фотографии.

Фото: East News, Wikipedia