Ссора на пять минут: секрет отношений Анатолия Мариенгофа и Анны Никритиной
Спасибо Есенину
Они бы не познакомились, если бы не Есенин. Поэт Вадим Шершеневич предложил Анне Борисовне пойти в гости к одной пожилой даме – познакомиться с Есениным. От таких предложений тогда не отказывались: «Побыть в обществе Сергея Есенина, послушать его, поговорить (он уже тогда был всеми любим) мне интересно. И я не пожалела. Он был очень хорош в тот вечер. Легкий, веселый, с юморком, чудно улыбался. Действительно, как васильки во ржи цвели в лице глаза».
Как потом оказалось, ходить ночью по гостям с Шершеневичем было небезопасно для репутации молодой девушки, и, когда она позже зашла в книжную лавку имажинистов, Есенин усмехнулся: «Ах, эта! Да я ее знаю», а Мариенгоф разулыбался, как кот: «Что же ты меня не знакомишь?» Но Анна быстро расставила акценты – она не «ах эта». И с Мариенгофом у них сразу же началось «что-то настоящее».
Актриса вспоминала, как славно жили Есенин и Мариенгоф до встречи с ней и Айседорой Дункан (эти отношения начались почти одновременно):
Поэты даже одевались одинаково: белая куртка, синие брюки, белые туфли. А позже они шокировали московскую публику цилиндрами. «Я энд ты чепуха, Эссенин энд Мариенгоф это все, это дружба», — говорила Никритиной чуткая Айседора. Но оказалось, что для Мариенгофа важнее всего «он энд жена». Мартышка, как он называл Анну, и сын Кирилл стали для него главными людьми в жизни, и дружба с Есениным постепенно закончилась.
Потеря сына
После самоубийства Есенина Анну Борисовну пригласили в БДТ, и семья переехала в Ленинград. Бурная молодость поэта Мариенгофа на этом закончилась – он стал писать романы и пьесы. В Ленинграде супруги пережили страшное событие – повесился их сын Кирилл, безумно любимый родителями мальчик. Он сделал это, когда Мариенгоф и Никритина ушли на романтическую ночную прогулку.
Кирилл рос таким, что родители все время им гордились. «Уже в шестнадцать лет Кирка лучше меня играл в шахматы, лучше в теннис. Он был первой ракеткой "по юношам" ленинградского "Динамо". Лучше плавал и прочёл уйму стоящих книг. Хорошо говорил по-французски, по-немецки и читал со своей англичанкой "Таймс"..." - вспоминал Мариенгоф.
Парню не исполнилось и семнадцати лет. Почему он решил уйти из жизни, до сих пор никто не знает. Возможно, наслушался историй о самоубийстве Есенина. Есть еще версия, что он поссорился с одноклассницей, которая ему очень нравилась... Долгое время супруги не могли даже говорить о сыне.
Ревность
Некоторые исследователи творчества Мариенгофа считают, что в его отношениях с женой не все было безоблачно – он безумно, дико и совершенно без повода ее ревновал. Поэт не упоминает о ревности в своих обширных мемуарах, но его выдают стихи из рукописного сборника «Анне Никритиной»:
Листья стекают в августе
Пеною лёгких вин.
Милая, Милая, Милая,
Ты мне скажи, пожалуйста,
Я у тебя один?
Анна вспоминала про один совсем безумный случай: накануне нового года она должна была участвовать в капустнике, который долго репетировали и на который были проданы дорогие билеты. Буквально перед ее выходом на сцену в гримерку вошел белый от бешенства Мариенгоф и сказал, что не собирается сидеть один под Новый год, и ждать, пока выступит его жена.
Анна безропотно сняла грим, переоделась и пошла с ним домой. «Не знаю, как это со мной случилось. Не знаю, как мог Мариенгоф, взрослый мужчина, захотеть этого. Потом боялась пойти в театр, была уверена, что на доске висит приказ о моём увольнении». Анну не уволили, но в театре с ней долго не разговаривали.
В своих «Записках сорокалетнего мужчины» Мариенгоф уже не сдерживается: «Все женщины распутны. А так называемые верные жёны ещё хуже неверных, потому что в сердце своём, в мыслях, изменяют чаще и бесстыдней».
Мудрая догадка
А она всегда была рядом с ним – ревнивым, неуверенным в ее любви. И когда умер Есенин, и когда Мариенгофа не печатали и он был в депрессии, и когда не стало Кирилла. Поэтому, наверное, их брак и казался всем таким идеальным. И еще потому, что после одной страшной ссоры они всю жизнь следовали правилу: не ссориться дольше, чем на пять минут:
«Это была крупная, мучительная ссора. Самая длинная за всю нашу жизнь. У обоих запали глаза и ввалились щеки. И только через двадцать два часа, за ужином, чокаясь жигулевским пивом, я сказал:
— Знаешь, Нюха, по-моему, это форменный кретинизм – быть в ссоре больше пяти минут. Ведь где-то внутри отлично знаешь, что, в конце концов, все равно помиришься. Правда? Так какого черта портить себе жизнь на сутки или на неделю, как это делают миллионы глупцов? Пять минут – и хватит! Или уж действительно надо разводиться, если дело очень серьезно.
Эта мудрая догадка: «Ссориться не больше, чем на пять минут» – очень украсила их семейную жизнь и помогла справиться со всеми трудностями. Позже они с чистой совестью рекомендовали этот способ всем своим друзьями и знакомым.
Фото: kino-teatr.ru