Тот самый Аркадий Гайдар, который всю жизнь убегал в запои, работу и на фронт

Он родился в семье учителей, но каких! Его мама была дворянкой из обедневшего, но старинного рода, все мужчины в роду были офицерами, сам Лермонтов приходился им родственником. Замуж вышла против воли отца – жених, Петр Исидорович Голиков, был из крепостных. Родители Гайдара одинаково ненавидели царя и весь царский режим, были народниками, в 1905 году участвовали в революции, прятали у себя подпольщиков. Потом им пришлось поскитаться, скрываясь от преследований, пока они не набрели в своих странствиях на тихий, в садах, городок Арзамас.

Семью Голиковых в Арзамасе бесконечно уважали: образованные, всегда приветливые, полон дом книг... Дети – Аркадий и его сестры – все время читали. Аркадий – Мальчиш Кибальчиш – мечтал о дальних странствиях и подвигах. Когда началась первая мировая война и призвали отца, попытался сбежать к нему на фронт. Десятилетнего шкета поймали и вернули маме.

Конечно, он был вундеркиндом: умным, талантливым, со сложным миром внутри, со святой верой в собственную уникальность. Мог наизусть, целыми страницами, цитировать самые лучше книги. В своем реальном училище был лидером, все мальчишки хотели с ним дружить. Хорошо, когда судьба бережет такого ребенка, но это бывает редко.

В 1917 году Аркадию было 13 лет. Его родители ушли в Красную Армию, и он жил независимой, самостоятельной жизнью. В 14 лет бросил училище, вступил в партию большевиков и пошел работать в местную газету «Молот». Потом произошло что-то странное. По одним данным, он совершил что-то ужасное, едва не убийство, и мать, чтобы спасти, устроила его адъютантом командира местного рабочего батальона, по другим – что она просто помогла ему попасть на эту должность, очень уж туда рвался.

Аркадий со своим командиром уехал из сонного Арзамаса в Москву и, как все мужчины по материнской линии в его семье, начал делать военную карьеру. В 15 лет он уже окончил командные курсы в Киеве и стал командиром роты. В 16 за блестящие способности ему доверили полк. Потом отправили начальником боевого района в Тамбовскую губернию. И вот Аркадию 16 лет, он командир 6000 человек – и он еще мальчишка.

Здесь появляются первые слухи о кровавой жестокости Голикова, но документы их не подтверждают. Тем не менее, когда в Хакасии начался крестьянский мятеж, и руководство губернии попросило у Москвы в помощь в 1500 человек, Москва отправила туда одного, который стоит их всех – Голикова. Писатель Владимир Солоухин в своей документальной повести «Соленое озеро» рассказывал, что Гайдар лично расстреливал и сотнями топил в Соленом озере крестьян, выступавших против советской власти, бросал в колодец стариков и детей.

Официальные биографы писателя это опровергают, но все же доказано, что как минимум троих Гайдар расстрелял лично, без суда и без следствия. Так Мальчиш Кибальчиш устанавливал в Сибири свой красный порядок.

В это время он женился на Марусе. Маруся была медсестрой. В те годы, когда все самое важное делалось в юности, ранние браки не были редкостью. Гайдару было 17 лет, когда они поженились. Марусе 16. У них родился сын, Женя, он умер, не прожив и двух лет. Вскоре Гайдар и Маруся разошлись.

Но он правда ее любил и никогда не забывал. И героиню «Голубой чашки», одного из лучших в мировой литературе рассказов о любви и ревности, Марусей зовут не зря.

Маруся ушла. Гайдар продолжал насаждать в Хакасии советскую власть.
«Голиков по идеологии неуравновешенный мальчишка, совершивший, пользуясь служебным положением, целый ряд преступлений», – летели служебные донесения в губернский город Красноярск.

Было долгое разбирательство, Аркадия исключили из партии и отправили на экспертизу к психиатру. Как-то в бою его волной от взрыва смело с коня, он упал, тяжело ударился головой и заработал «травматический невроз». Теперь нервные потрясения и последствия контузии привели его в лечебницу.

И вот Голикову 18 лет. В прошлом у него богатая военная биография, смерть сына, разрыв с Марусей, в настоящем – лечебница, будущее... Да какое там будущее, когда так страшно, так невыносимо болит голова... И в больной голове сами собой придумываются одинокие стихи:
«Все прошло. Но дымят пожарища,
Слышны рокоты бурь вдали.
Все ушли от Гайдара товарищи.
Дальше, дальше вперед ушли».

В Хакасии Гайдар написал свои первые рассказы, и, демобилизовавшись из армии, решил, что будет заниматься литературой и журналистикой. Болезнь то надвигалась, то отступала. Он писал в дневнике:

«Очевидно, я на самом деле болен. Иначе откуда эта легкая ранимость и часто безотчетная тревога? И откуда у меня ощущение большой вины. Иногда оно уходит, становится спокойно, радостно, иногда незаметно подползает, и тогда горит у меня сердце и не смотрят людям в лицо глаза прямо»...

И уже тогда, в молодости, если «подползало», Гайдар начал пить: жестко, до синих галлюцинаций. А если он не пил, то резал себя лезвием, переключался с невыносимой душевной боли на выносимую, физическую. Друзья вспоминали: вся его грудь была в шрамах.

Когда болезнь отставала, Гайдар писал книги и колесил по всей стране за своей журналистской звездой. Он совсем не мог сидеть дома — кстати, никакого дома у него никогда толком не было и не будет: вечно бродяга, вечно по друзьям, по знакомым, по съемным дачам, в лучшем случае по домам творчества. Только в 1938 году ему дадут комнату в коммуналке.

Однажды Гайдар приехал в командировку в Пермь и там в редакции местной газеты познакомился с Лией Соломянской. Лие было 18 лет, Гайдару 20. Она смотрела на Гайдара снизу вверх, не скрывая восхищения. Они поженились. Лия забеременела и уехала к матери в Архангельск. Гайдар приехал к ней, но когда Тимуру уже исполнилось два года, до этого сына его не видел. Был страшно занят: убегал от того, что «подползало» — в работу, в книжки, в пьянство, в журналистские странствия. Болезнь щадила его талант, он писал все лучше и лучше.

Но вот он приехал в Архангельск. Лия тогда уже начинала понимать, что никакая семья с Гайдаром невозможна, а тут поняла окончательно. Аркадий устроился в местную газету «Правда Севера» и с головой ушел в журналистику – то валил лес с лесорубами, то уходил на рыболовный промысел. Как-то раз было так: они с Лией приготовили мясо, и она попросила мужа сгонять за солеными огурцами. Гайдар вышел из дома и пропал на три недели – по дороге познакомился с плотовщиками, разговорился с ними, вдохновился, устроился в артель и работал там почти месяц, собирал материал для очерка.

Лия терпела все эти творческие поиски пять лет, а потом ушла к другому. Ее новый муж был нормальным взрослым человеком. Тимура она, конечно, забрала с собой. Гайдар уехал в Хабаровск и там сразу же нова угодил в лечебницу, в этот раз на целый год. В дневнике он писал: «Некому обо мне позаботиться, а сам я не умею».

В Москву он вернулся совершенно потерянным, больным и бездомным. На это время приходятся его знаменитые загулы – часто они начинались для него в шумной компании московских знаменитостей, в числе которых была цыганская королева Ляля Черная, кумир всех футбольных болельщиков Андрей Старостин и другие звезды, а потом его как будто засасывало в какую-то черную воронку. И вот он уже сидит один на ободранной кухне какого-то незнакомого забулдыги, бубнит что-то про Фрунзе, про то, что непременно снова придется воевать, про свой неминуемый арест...

Но его не арестовали, то есть арестовали не его. В тридцать седьмом году «взяли» и сразу же расстреляли нового мужа Лии, журналиста Израиля Разина. Лию отправили в знаменитый АЛЖИР, Акмолинский лагерь жен изменников Родины. Гайдар к тому времени уже был очень известным писателем, и он сделал все, чтобы спасти бывшую жену, даже дважды звонил Ежову – тогда на это нужна была большая смелость. Перед войной Лию отпустили, и с Гайдаром у них все было сложно. Формально они так никогда и не развелись, а пока она отбывала срок, он женился снова. И очень опасался, что Лия навредит его новой жене Доре, «хорошему человеку».

Как Гайдар женился на Доре: после ухода Лии он семь лет маялся, болтался туда-сюда, несколько раз оказывался в лечебницах и из последних сил придумывал свои книги. Однажды сидел в каком-то чужом московском углу и писал в потрепанной клетчатой тетради: «В сущности, у меня есть только три пары белья, вещевой мешок, полевая сумка, полушубок, папаха — и больше ничего и никого, ни дома, ни места, ни друзей».

И он сорвался и уехал из Москвы в Клин, снял там комнату у доброй интеллигентной Доры Прохоровой и ее шестилетней дочери Жени. Днем Гайдар писал свою новую книжку. Вечером разговаривал с Дорой. Он не стал возвращаться в Москву, так и остался в Клину. Женю сразу же удочерил, потом она и не помнила, что Гайдар – не ее родной отец.

Жили они весело и тепло, но бедно. Однажды Гайдару нужно было получать в Кремле орден, а ему буквально не в чем было пойти, и Дора всю ночь штопала старую гимнастерку. Но Гайдар в это свое время был счастлив, пил меньше и книжки писал часто, как из пулемета, одну за другой. И даже впервые в своей жизни стал состоятельным по советским меркам человеком.

Но это продлилось недолго.

Началась Великая Отечественная, и Гайдар стал проситься на фронт. Его, инвалида гражданской, не брали, отказывали наотрез. Он зашел с козырей, оформил от «Комсомолки» журналистскую командировку на фронт. Тревога за Дору царапала сердце острым когтем, на всякий случай написал заявление в политбюро: так мол, и так, женился, но и с первой женой по техническим причинам расторгнуть брак не мог. Боюсь, первая жена затеет против второй судебную кляузу. «Очень прошу Вас, если так случится, одернуть человека. Не стыдите себя, меня и звание члена партии».

Перед отъездом купил Жене книжку сказок и надписал на форзаце:
«Папа едет на войну
За Советскую страну...
Женя книжку прочитает
И о папе помечтает.
Он в далёкой стороне
Бьёт фашистов на войне».
Он знал, что едет не в командировку, что едет воевать.

И больше «не подползало». Гайдар не пил, не резал грудь острым лезвием. Зимой в письме другу он признавался, что «образовалась привычка врать»:

А теперь ему больше не надо было врать и притворяться не собой, он был на своем месте. Поднимался в атаку, добывал «языков» в немецком тылу, как-то вынес из боя раненого комбата. Армию под Киевом окружили, в Москву летел самолет – можно было спастись. Конечно, Гайдару предложили место в самолете, но он отказался, сказал, что стыдно.

Говорят, он хотел остаться, чтобы написать про эту войну свою лучшую книжку, книжку-искупление. Гайдар не успел ее написать, но начал создавать, добрался до партизан и стал пулеметчиком в партизанском отряде. Фашистский пулемет поставил точку в его страшной, неровной, жестокой, больной жизни. Аркадий Гайдар прожил 37 лет.

Прощай, Маруся! А чашки твоей мы всё равно не разбивали.