Сказочница с улицы тамбуринов: африканка, которую обожали советские дети
Легко ли быть католичкой
«Мы – алжирцы», говорила Маргерит своей маленькой Мари Луиз, седьмому ребёнку, единственной сестре шести её сыновей. Маргерит, женщина с татуировкой на подбородке, пела дочери странные песни, рассказывала сказки, которые никогда не слышали соседские дети. Это были сказки и песни берберов – Маргерит была кабилкой, дочерью одного из кочевых берберских племён. Где-то рядом был Тунис, где Мари Луиз родилась, далеко – Первая Мировая. Но Маргерит сбежала с мужем и детьми из Алжира не от боёв. Они приняли христианство – и за это им угрожали смертью.
Теперь, когда семья исповедовала католицизм, Мари-Луиз предстояло расти между двух миров, не принятой до конца ни одним из них – ни арабским, ни французским. А раньше Маргерит звали Фадма Аит Мансур, и она была известнейшей из кабильских певиц. Она помнила наизусть десятки, если не сотни, напевов и песенных слов. Она была хранительницей кабильского древнего искусства, пока не вышла замуж за араба.
Родители твердили Мари Луиз: надо учиться, и надо учиться во Франции. К этому обучению в заморской, но родной – потому что католической – стране девочку готовили, как к последнему бою. Её французский должен был быть безупречным. Её почерк – тоже. Нечего и говорить о её оценках! Мари Луиз должна была быть на голову выше всех учениц в своей тунисской школе.
Тунисские дети должны были вообразить себе дремучей лес, девочку, которую отпустили по нему ходить без мужчин, и большого волка – как собака, только страшнее. Или сказка про кота в сапогах... Сапоги – правда, ненастоящие, просто высокие ботинки – дети видели на солдатах. Это представить было легко, хотя и неясно, как лапками их шнуровать. Но многое другое всё равно было непонятно.
А дома были кабильские песни, которые говорили о темноглазых девах, бесконечных песках, горячих ветрах и желанных оазисах. Мари Луиз никогда не кочевала с берберами, но во многом песни были понятнее. И почему в школе такого не проходят? Кому нужны коты в сапогах?
В Париж в пансион Мари Луиз попала только в двадцать два года, раньше не вышло. Это было что-то вроде университета, где готовили учительниц. Она была старше других девушек, единственная туниска среди француженок. Её акцент, её манеры другие студентки, да и преподавательницы тоже, высмеивали.
Им не было дела до того, что Мари Луиз – такая же христианка, что её семья, как семьи первых христиан, которыми они восторгались, подверглась гонениям, что французский ей был таким же родным, как арабский – только североафриканский французский. Позже, больше, чем через десять лет, Мари Луиз напишет об этом книгу — «Чёрный гиацинт».
Дочь Фадмы
Одинокая девушка не могла свободно передвигаться среди берберов. Мари Луиз взяла с собой брата Жана. Они ходили от лагеря к лагерю, дочь и сын Фадмы, той самой певицы Фадмы, и бесконечно отвечали на вопросы о её жизни. О том, как сама Таос — здесь Мари Луиз представлялась своим нехристианским именем — училась во Франции. О том, знает ли девушка сама берберские песни.
Они ели угощение, к которому не привыкли в своей христианской жизни, и старались соблюсти приличия, о которых смутно знали. Всё это нужно было вот для чего: записать родные сказки Северной Африки. Сказки народов пустыни, берберов. Это было идеей и миссией их обоих.
Однажды Аллах увидел, что один принц на земле горд и жесток, он считает, что один смертный чем-то отличается от другого. Аллах решил усмирить его гордыню и превратил в рыжего кота. И этого кота мучил собственный хвост. Разве такая история не лучше Кота в сапогах для детей в африканских школах?
Мари Луиз и Жан записывали всё. Песни, полные боли разлуки или кровавых приключений, песни, в которых сыновья без конца умирали на руках матерей. Сказку о жене принца, которая была утончённой красавицей ночью, и свирепым воином днём. Или сказку о крольчихе, которая спасла двух детей, брата и сестру, когда их мать растерзали звери. О коте-паломнике. О семи сёстрах — маленькая была самая умная и всех спасла. О людоедка Цериель. Как не хватало этих сказок Мари Луиз, когда она читала в школе о непонятных герцогах дальних стран!
Все эти записи помогли Таос, когда она вернулась в Европу — благодаря своей экспедиции она получила стипендию в Испании, в Каса Веласкес, мадридском университете для иностранных студентов. Там она работала над исследованием связи между песнями берберов и испанскими напевами.
О влиянии арабов уже писали до неё — но про берберов кто мог рассказать, лучше нее, которая пила с ними чай, которая была дочерью той самой Фадмы? Уж точно не пришлый гость, не знающий, куда посмотреть и что спросить.
Поёт и пишет
Поначалу Мари Луиз была только певицей — по крайней мере, для широкой публики. Она пела берберские песни во Франции, Германии, Испании, записывала пластинки. Она стала продолжением своей матери. Ей хотелось, чтобы о ней говорили «та самая Таос, дочь Фадмы» — вдвое длиннее, чем поминали сейчас. Никто не знает, как ей в голову пришло не только петь, но и писать.
В тридцать шесть она представила миру книгу о девушке из Туниса в учительской семинарии Парижа. Мир только вышел из Второй мировой, и что ему было дело до боли, не связанной с Величайшей катастрофой человечества?
И всё же книгу заметили. Знакомые говорили: пиши ещё, но добавляли: только лучше сказки, ты же собрала замечательные сказки. Сказки всем интересны. Таос долго переживала, что сказки интереснее её жизни, что книга почти провалилась. Она — первая писательница франкоязычной Африки — надолго оставила и мысли о писательстве.
Только через двадцать лет выпустила сборник «Волшебное зерно» — те самые берберские сказки, которыми когда-то отметилась в мире науки. Сборник стал единственной книгой Таос Амруш, переведённой на русский. В библиотеках СССР его перехватывали моментально, не успевал один читатель сдать книгу — тут же её просил другой. Те дети, чьи родители смогли купить сборник, влюблялись в него на всю жизнь.
Во Франции безумие вокруг книги было поменьше, но публика её определённо заметила. Увы, после писательского триумфа дочери её главная вдохновительница, Фадма-Маргерит, женщина с татуированным лицом, умерла. Это горе Таос повлекло за собой шквал воспоминаний о детстве, которые просились на бумагу. Так появилась книга «Улица тамбуринов» — о неприкаянном детстве в Тунисе.
Это французам, что алжирцы, что тунисцы, всё одно. Мари Луиз же была в городе своего детства чужачкой. На тамбуринах в Северной Африке играли женщины, когда случались свадьбы или похороны. Вся улица заполнялась звоном в такие дни, и по песне, горестной или радостной, ты могла догадаться — по ком сегодня звенят бубны.
Она называлась «Придуманная любовь». Один из её последних проектов — возрождение среди берберов тифинага, старого кочевого письма, которое хранилось последние века женщинами — тоже не воплотился до конца. Она не оставила и дочери, которая могла бы приезжать к Кабилам, как дитя той самой Таос. Но, по крайней мере, той самой Таос она стала.
Её пластинки иногда ставили в Алжире на радио. Берберы, приехавшие в город, замирали, услышав родные песни, и говорили: их поёт Таос Амруш. Ну да, дочь Фадмы. Которая приезжала с братом и ела в наших шатрах. Та самая Таос.