Ремедиос Варо: перенесла нищету, тюрьму и эмиграцию и умерла от счастья

Полное имя будущей художницы было по-испански длинным: Мария де лос Ремедиос Алисия Родрига Варо и Уранга. Ремедиос — сокращение именно первого имени, «Мария Исцеляющая». Так мать Ремедиос отметила свою благодарность Богородице за то, что рождение новой дочери исцелило её сердце после смерти другой.

Сеньор Варо был гидравлическим инженером. Это значит, что вся семья переезжала с ним с объекта на объекта, объехав не только всю Испанию, но и Северную Африку. С детства Ремедиос привыкла помогать отцу: делать копии чертежей и технических рисунков. Прямые линии и изображение перспективы вскоре давались ей очень легко, рука стала твёрдой.

Отец вообще очень много занимался дочерью. Именно он подбирал книги, которые ей предстояло прочитать. Когда она была маленькая, то были приключенческие романы, порой с инженерным уклоном, вроде Жюля Верна; отцу хотелось пробудить любопытство Ремедиос и воспитать в ней смелость. Когда она стала подростком, то сеньор Варо подбирал уже философские и мистические тексты, заставлявшие много думать.

Кого он хотел вырастить из Ремедиос? Неясно. Но, глядя через сто лет, видишь, что, пожалуй, его способ воспитания был самым верным для того, чтобы дочь однажды стала именно сюрреалисткой.

Мать Ремедиос, урождённая Игнасия Уранга, мистикой не интересовалась. Она была из очень религиозной семьи басков и родилась в Аргентине. Она устраивала дочь учиться в католические школы — и тем самым вырастила мятежницу, поскольку свободный дух девочки, выросшей на книгах с приключениями, моментально вступал в конфликтом с самим духом католических школ.

Такими же бунтарями выросли братья Ремедиос, Родриго и Луис. Сеньор Варо воспитывал их по той же системе, что старшую дочь. Когда страну расколола Гражданская, они ушли воевать на стороне республиканцев — просто потому, что это значило бороться с франкистами. Один за другим они умерли в тридцать шестом году. Но до того в жизни Варо произошло ещё много чего разного.

Когда девочке исполнилось шестнадцать, её семья официально переехала из Каталонии в Мадрид. Ремедиос тут же воспользовалась открывшимися шансами и поступила в Королевский Университет Изящных Искусств, тот, где учились Дали и её (частично) тёзка Пабло Пикассо. Она уже знала, что рождена художницей. Едва закончив обучение, она вышла замуж за другого молодого художника, Херардо Лисаррага.

Быть может, дело было в прекрасных историях вокруг — когда муж и жена совместно творили и совместно же получали признание, как супруги Делоне, которые относительно недавно переехали из Испании во Францию. Быть может, таков был её способ выскочить из семейного гнезда, где она вечно оставалась не больше, чем одарённым ребёнком, во взрослую жизнь. В точности, как Делоне, Ремедиос и Херардо уехали из Испании в Париж, правда, только на год: потом Херардо предложили работу в Барселоне, и Ремедиос снова оказалась в Каталонии.

Эта поездка в Париж была единственным, что объединяло их с парой Делоне. Вскоре после возвращения в Каталонию Варо покинула Лисаррагу. Она никогда с ним не развелась (испанские законы этого не допускали) и никогда к нему не вернулась.

У Варо было счастливая особенность — оставаться друзьями со своими мужчинами. Лисаррага тоже никогда не имел к ней претензий, ему не претило считаться её супругом — пусть и только на бумаге. Каждый последующий возлюбленный Ремедиос тоже вспоминал её только тёплыми словами. Но пока Ремедиос не знала, что возлюбленных было много. Она была влюблена в художника Бенжамена Перэ, своего третьего мужчину после мужа и художника Эстебана Франсеса, и уехала с ним в Париж, чтобы делить бедность, любовь и тюрьму.

Да, через несколько лет после приезда их обоих арестовали за политические убеждения Перэ. Потом, правда, отпустили, но злоключения с этого только начались, а не закончились: в Париж вошли немцы. Варо и Перэ пришлось срочно бежать. Куда? На край света. Туда, где страшная Вторая мировая, пожирающая жизни в Европе миллионами, их не догонит. В Мексику.

Сюрреализм не был популярен в Мексике. И всё же в Мехико Варо чувствовала, что оказалась среди своих. Она познакомилась тут с Фридой Кало и с её мужем Диего Риверой, с Леонорой Каррингтон и Гюнтером Гершо. В кругу Варо выбивалась из ряда только Жан Николь — лётчица, бежавшая из Франции из-за оккупации, как и сама Варо.

Чтобы добыть денег, Ремедиос хваталась за любую работу. Вместе с Марком Шагалом делала костюмы для балета «Алеко» по пушкинским «Цыганам». Рисовала рекламу сети аптек. Оформляла всё, что просили оформить, чертила всё, что просили начертить. Ей надо было только пережить Вторую мировую, чтобы вернуться в Европу из этой сумасшедшей, полной цвета и шума страны. Но после Победы Перэ поехал в Европу, а Варо — нет. Она вдруг поняла, что теперь в Мексике навсегда. Франция, Испания — то были призраки прошлого. Не её жизнь.

Ремедиос попробовала пожить в Венесуэле — и всё равно вернулась в свою безумную Мексику, чтобы найти, наконец, любовь своей жизни. Его звали Вальтер Грюен. Он родился в Австрии и там же встретил Вторую мировую; почти всю её он провёл в концлагере и чудом выжил. Европу он больше не мог видеть: она была изуродована, как бомбёжками и обстрелами, так и впитавшейся памятью о той жуткой охоте на людей, которая здесь только что происходила, об убийствах, поставленных на поток. В Мексике он искал новой жизни и новых воспоминаний, а нашёл — Варо.

Есть люди, которые сразу понимают, что перед ними — гений, и что они влюблены — в гения, и что они готовы всю жизнь служить — гению. Грюен оказался таким человеком. Ремедиос была больше, чем его возлюбленной — его личным божеством. Он поклонялся её таланту и бросал все свои силы на то, чтобы мир открыл для себя Варо так же, как он сам открыл её для себя, увидав. Именно он организовал её первую личную выставку. Выставка за выставкой, и заказчики выстроились в очередь на новые картины Варо. Мексика сходила с ума по загадочной каталонке.

Она рисовала и рисовала, наконец-то не отвлекаясь на тревоги, большие и малые, на необходимость добыть себе пропитание или спасать свою жизнь. Нарисовав за несколько лет больше, чем за всю свою жизнь, она готовилась уже к пятой большой выставке... Но пятой не случилось. Ремедиос исполнилось пятьдесят пять, когда её сердце не выдержало, и она умерла. В годы своего покоя и славы. В годы, когда её — наконец-то! — окружала бесконечная любовь и поддержка.

Не было никаких причин, чтобы умереть именно так, на пике своих сил и славы. Разве что предположить, что она стала так счастлива, что показалось — теперь и умереть можно.