Против всех. Джек Лондон и Чармиан Киттредж

Чармиан решила написать рецензию на сборник рассказов Джека «Сын Волка». Прочитала рукопись нового знакомого и поняла, что тот интересует ее гораздо больше, чем она думала. Поэтому Чармиан два вечера подряд играла ему на рояле — Джек Лондон обожал музыку. Показывала ему свою квартиру и удивлялась интересу Джека ко всяким изящным занятиям. Он говорил, что жалеет, что не умеет танцевать, что хотел бы рисовать и заниматься верховой ездой, а главное – обожающими и голодными глазами смотрел на книжные полки.

Они договорились встретиться в следующую субботу, но Джек прислал записку, что в субботу он не сможет – он женится. Он обтяпал это дельце в три дня: «В субботу вечером я приступил к сватовству; в понедельник дело было на мази, и в будущую субботу я женюсь на Бесси Мадерн». Джек рассуждал так: жизнь одна, и надо жить быстро, больше успевать. С женой, думал он, у него будет поддержка, и это позволит ему работать больше и лучше. «А затем у меня широкое сердце, и я буду чище и здоровее, если на меня будет надета узда, и меня не будет носить всюду, куда бы мне ни захотелось».

Но Чармиан, которая была совершенно очарована Джеком, которой в его душе виделся «музей гениальных изделий и редких вещей», не собиралась отступать. Через два года она сумела подружиться с женой Джека Бесси, стала приходить к ним в гости по четвергам (в остальные дни Джек Лондон работал, а по четвергам в доме собирались друзья). И вот — все как-то изменилось. Писателя преследовали навязчивые мысли. Он боялся засыпать в одной комнате с ружьем, чтобы не выстрелить в себя, очнувшись от тяжелого сна. Ему хотелось больше свободы, что-то его душило.

А Чармиан Киттредж была уверена, что приземленная Бесси вовсе не пара Джеку, что ему нужна такая же, как он – способная на риск и большие поступки, то есть ему нужна она, Чармиан. И Джек скоро начал думать так же. Они встречались пару раз в неделю, тайно, и писали друг другу километры нежных писем... Хорошенькая Бесси не могла понять, что происходит, ей в голову не приходило, что происходит. Чармиан – она на шесть лет старше Джека. И вовсе не красавица, и вечно давала поводы для насмешек!

И Джек снял себе отдельную квартиру, недалеко от дома, где остались жена и дети. Бесси была потрясена этим поступком: такой странный финт после трех лет счастливой жизни! Но из гордости не предпринимала вообще ничего. А он даже крупно поссорился со своей матерью, которая пыталась вернуть его в лоно семьи, и после этой ссоры совершенно потерял ориентацию в жизни. Все, даже работа, стало казаться неважным.

Только любовь имела значение, только любимую видел он отчетливо, все остальное расплывалось, меняло очертания и цвета. Он и про детей забыл, а про Бесси уж не вспомнила вовсе. «По всем законам человеческим мне нельзя было пройти мимо тебя во мрак и тьму. Ты была моя, моя, никто на свете не имел права разлучить нас. И все-таки меня разлучили, гнусно разлучили с женщиной, которую я люблю больше жизни».

Потом было полгода дикого, невероятного счастья – как раз такого, за которое потом приходится расплачиваться ночами черных, горьких бессонниц, слезами и сожалениями. Но пока ты этого не знаешь, ты безумно счастлив и сходишь с ума от этой радости узнавания: «это она, она, моя половинка!». Тут, конечно, встревожились друзья Джека: парня надо спасать! Со всех сторон ему «открывали глаза» на Чармиан – лживая, хитрая, и вообще некрасивая, эй, Джек, аллё!

А он говорил, что ему плевать. И на друзей плевать, и на то, что они говорят. - Я люблю Чармиан. Если бы даже Чармиан убила своих родителей, если бы она питалась исключительно жареными сиротками, — для меня было бы важно то, что она представляет собой сейчас, то, какой я ее знаю.

Иногда они спорились, и Чармиан начинала плакать. Джек морщился, морщился, а потом сказал ей: только не это. Писатель вырос без отца – отец ушел от его матери, бросил ее беременной. И было в его жизни всякое, но больше всего он не выносил истерик, притворства, манипуляций и вот этих слез «с целью повлиять».

В его раннем детстве, в три года, был такой момент. Мальчик нашел цветок и понес его маме, а она в тот момент была как раз ужасно чем-то расстроена и даже взбешена. Она грубо оттолкнула малыша, и он не мог понять, что происходит – ведь это самая лучшая женщина в мире, и она говорила, что любит его... В общем, Джек вырос со стойким отвращением к женским истерикам, и говорил любимой:

Я понимаю, говорил он, это оскорбит тебя. Но и от меня это не зависит. Давай просто без истерик вот этих вот...

Все считали Чармиан некрасивой: тонкие, как ниточки, губы, узенькие глаза с опущенными веками. Но держалась она, как суперзвезда. В те годы считалось, что работающая девушка – это неприлично, но Чармиан, у которой рано умерли родители, кормила себя сама. Правда, за то, что она первоклассно выполняла работу секретаря, ей платили копейки – но она справлялась. И она перечитала кучу всего, и мыслила свободно, и в ее библиотеке было полно книг, запрещенных в Оклендской публичной читальне – смелых и свободных.

Она любила музыку, и стала блистательной пианисткой, упражняясь на инструменте каждый день в после работы. Она много путешествовала, все время чему-то училась и открывала для себя новые грани жизни. И она была живой и настоящей, часто смеялась, и сама не боялась казаться смешной. Нет, у Джека Лондона просто не было шансов. Однажды он признался, что в день их знакомства подумывал сделать ее своей любовницей. И даже попытался, но она – без ханжества и притворной оскорбленности – лихо поставила его на место.

«Помню, мы ехали рядом на заднем сиденье, и я предложил: "Может быть, свернем к сеновалу?", а ты посмотрела мне в глаза, с улыбкой, но без насмешки, без тени жеманства». Он так и не забудет эту ее улыбку: ни возмущения, ни страха, ни удивления! Добродушное, милое, открытое лицо. Чармиан посмотрела ему в глаза и просто сказала: «Не сегодня».

Все обещало им счастье, но счастья не вышло. Джек ждал, что вторая жена родит ему сына – у нее родилась больная девочка, которая умерла несколько дней спустя. Джек как будто получил индульгенцию на скотство – в такой жуткий разгул он пустился. Чармиан плакала, упрекала, закатывала те самые ненавистные ему истерики.

Им еще много всего пришлось пережить вместе: Джек уезжал на военным корреспондентом на Русско-Японскую, потом влез в долги, купив ранчо и пытаясь создать там идеальную ферму; перенес тяжелый творческий кризис и даже вынужден был купить сюжет – не мог ничего придумать сам...

В 40 лет, 2 ноября 1916 года, он умер от передозировки морфия, который ему прописали врачи. Никто так и не знает, было это самоубийство или нет. Но перед смертью он обнял ее и сказал: «Товарищ, товарищ, ты всё, что у меня есть, ты последняя соломинка, за которую я цепляюсь, — единственное, что меня ещё держит в жизни».