Настя, первая леди Монголии: как рязанская девушка чужую страну к рукам прибрала

Шел 1947 году. Монгольские чабаны собирались вечером у костра и обсуждали главную новость: молодой Цеденбал, первый помощник маршала Чойбалсана привез из Москвы русскую жену! Будто своих девушек ему мало!
– Шпионка, будет следить, как мы к социализму прямо от феодализма переходим, — веселились монголы.
Может, другими словами веселились, но понимали одно: жену эту Цеденбалу навязал Кремль.

На самом деле было так. В Москве у маршала Чойбалсана был политический советник, Николай Важинов. Он жил в коммуналке, и к его соседям в гости приходила их рязанская родственница Настя. Настя скучала в большом городе, хотя была девушкой не робкого десятка и очень активной – секретарем комсомольской организации Министерства торговли СССР. Важнов, который хорошо знал монгольскую элиту, и познакомил Настю с Цеденбалом.

Цэдэнбал сказал Важнову, что Настя ему очень понравилась. Важнов сообщил об этом в ЦК. Из ЦК пришла директива: «Все сделай для того, чтобы эта пара сошлась».

Или по приказу ЦК, или по приказу своего сердца, но Настя стала часто всюду бывать с Юмжагийном Цеденбалом. Ей и правда нравился этот спокойный, не по годам рассудительный молодой человек, скромный, как восточный цветок. Она чувствовала себя рядом с ним очень сильной, непобедимой.

Однажды они сидели в парке, и Цеденбал обнял Настю, прижал к себе. Откуда-то из кустов вынырнул милиционер:
– Что вы себе позволяете в общественном месте? Предъявите документы!
Цеденбал чувствовал, что цепенеет под наглым взглядом милиционера. Он чувствовал, как все летит к чертям под этим взглядом: его чистая любовь, его смешные надежды. Но тут со скамейки поднялась Настя и уверенно обложила милиционера отборным рязанским матом.

Цеденбал смотрел на Настю с восхищением, к которому примешивался страх. Эта девушка была настоящим воином, за ней он был, как за каменной стеной.

В Монголии Насте пришлось нелегко, и любая другая на ее месте спасовала бы. Монгольские чиновники считали ее кремлевской шпионкой и смеялись, когда слышали, что она вышла за их Юмжагийна по любви. Особенно, когда он стал генсеком.

И даже когда Настя была беременна, ее не оставляли в покое.
– Ты здесь посажена советскими! Тебе достался слабый человек, ты им командуешь! – кричали ей в лицо прямо при муже. Пару раз она в слезах выбегала из комнаты, но потом взяла себя в руки.

Однажды, когда ее стали опять обвинять в шпионаже, она спокойно оглядела обидчиков, смерила их снизу вверх презрительным взглядом и четко произнесла:
– Допустим, меня сюда послал Советский Союз. Вы против?
Все замолчали, только кто-то очень пьяный выкрикнул заплетающимся голосом:
– Против!

Но нападки на Настю с тех пор стали не такими наглыми, а потом и совсем прекратились.

Цеденбал был, может, и не слабым, но точно очень мягким. Он был дипломатичным до противного. Жену и двоих сыновей любил до безумия и готов был пойти на них на костер, но и на костер бы шел, оглядываясь, не толкнул ли кого случайно. А с годами у него развилась алкогольная зависимость. Монгольские чиновники обожали застолья, спиртное на них лилось рекой. «Чиновники, которые постоянно были вокруг мужа, любили выпить на дармовщину. Сколько слез я из-за них пролила!», — вспоминала Анастасия.

Со свойственной ей рязанской прямотой она собрала все Политбюро Монголии и отругала высшее руководство, как ругают женщины в небольших городках собутыльников своих мужей. «Вы спаиваете Цеденбала, а вы ведь в подметки ему не годитесь! Он большой человек — а вы что?»
«Это правильно, Анастасия Ивановна, что вы пытаетесь спасти Цеденбала. Но разве так это надо делать?», — сказал один чиновник. Остальные молчали, опустив головы.

Ничего не помогало, Цеденбал продолжал пить, его авторитет в стране падал, он стал терять власть. И в какой-то момент страной начала руководить Настя. Монголы называли ее «наша авгай» (госпожа, мамочка) – одни с иронией, другие – со всем уважением. Настя действительно много сделала для страны. Она была невероятно обаятельной женщиной, Леонид Ильич Брежнев испытывал к таким слабость. Пользуясь этим, Анастасия выбирала для Монголии от СССР солидную финансовую помощь.

«...Зная, что я рязанская, каждый раз при встрече он читал мне стихи Есенина, проявлял другие знаки внимания. Как было не воспользоваться этим», — вспоминала она. Благодаря ей в Монголии появились современные детские учреждения, больницы, оздоровительные лагеря, спортзалы, бассейны, станции юных натуралистов и техников, дворцы пионеров... И она создала Детский фонд – в Монголии ничего подобного раньше не было. Никто не сделал для детей и женщин Монголии столько, сколько Анастасия Филатова.
– Ты, Настя, дороговато обходишься советскому народу, – говорили ей люди из ближайшего окружения Брежнева.

В 1984 году Цеденбалу пришлось уйти в отставку. Они всей семьей переехали в Москву. Цеденбал писал мемуары, скучал по дому, но был рад, что рядом с ним его любимая жена.
Она скрывала от него, что в Монголии идет перестройка, что Цеденбала лишили всех званий и привилегий, что у прокуратуры Монголии к нему много вопросов. Она запрещала гостям говорить о монгольских событиях, прятала от мужа письма, а интернета тогда не было. Он умер в 1991 году, так ничего и не узнав. Анастасия умерла в 2001 году, а в 2006 в ее честь в Улан-Баторе поставили памятник.

Фото: Wikipedia