Настоящий секрет долголетия Леви-Монтальчини, легендарного нейробиолога

Да и вообще главное достижение её жизни – вовсе не сто три с лишним года, которые уместились между датой рождения и датой смерти. В конце концов, не за это (и точно не за пропаганду алкоголя) она получила Нобелевскую премию.

Отец Риты, Адамо Леви, представитель старой сефардской (то есть испанской) еврейской семьи, был инженером. Мать, Аделе Монтальчини – художницей, женщиной яркой и творческой. Несмотря на то, что Адамо в своё время выбрал в спутницы жизни именно художницу, взглядами на место женщины в обществе он обладал старомодными и от дочерей самостоятельной карьеры не ожидал. Дочери (а у Риты была ещё сестра-близняшка Паола и старшая сестра Анна Мария) должны были выйти замуж и нарожать детишек.

С учётом того, что родилась Рита в 1909 году, её юность пришлась на разгар девичьей эмансипации. Девушки тысячами уходили в науку и приключения. Они одолевали физику, познавали тайны биологии, конструировали буквально новую жизнь, взмывали в небо на самолётах и колесили по всей Европе за рулём собственного авто – водительницы и ремонтницы в одном лице. В случае поломки авто помощи было в то время ждать неоткуда.

Риту не влекли ни автомобили, ни самолёты. Кумиром её юности была Сельма Лагерлёф (которая написала «Чудесное путешествие Нильса Хольгерссона по Швеции» и стала первой женщиной, получившей Нобелевскую премию по литературе), и одно время Рита тоже мечтала стать писательницей. Однако, когда почти на её глазах умерла её любимая няня Джованна от долгой болезни, Рита решила, что хочет понять, откуда вообще берутся эти болезни и как можно их победить. Школа близилась к завершению, и девочка призналась в своём желании учиться медицине матери. Позже она опишет этот момент в своих мемуарах «Хвала несовершенству»: «Дети меня не привлекали. Во мне полностью отсутствовало то материнское чувство, которое сильно развито в маленьких девочках и девочках-подростках. Я сказала матери, что хочу учиться медицине. Она убедила меня поговорить с отцом. Я начала издалека. Он слушал с серьёзным пристальным взглядом, который вселял в меня трепет».

Своего недовольства решением дочери отец не скрывал – баловство одно! Но... Разрешение поступать на медицинский дал и оплачивать годы учёбы согласился. Любящий отец не мог поступить иначе. А любящая дочь не могла не оправдать его доверия. Рита поступила учиться – и училась так хорошо, как только вообще могла. Наставником её в Туринском университете стал небезызвестный в истории итальянской медицины профессор Леви. Нет, не родственник – однофамилец.

Из родственников в университете была двоюродная сестра Риты, Евгения. Позже она станет видной аргентинской учёной, а пока что у обеих девушек не было причины покидать родину. Фашисты в Италии только пришли к власти. Это было неприятно, но не выглядело смертельно опасным.

Фашистский режим установился в Италии с 1922 года. Нацистский в соседней Германии – с 1933 года. Хотя режимы эти были побратимами, поначалу итальянских евреев никто особо не ущемлял. Поначалу. В 1936 году Леви-Монтальчини (к тому моменту все дети Адамо Леви добавили к своей фамилии также итальянскую фамилию матери) закончила университет и осталась в нём для дальнейшей научной работы.

В 1938 году был принят Закон о защите расы. Расу предполагалось защищать от евреев. Профессора Леви выгнали из института сразу – за ним, кроме национальности, были нелояльные высказывания о режиме. Рита, не дожидаясь расследования в своём отношении, ушла сама – чтобы не подставлять сотрудников, которых могли обвинить в укрытии еврейки.

Вместе оба Леви, и учитель, и ученица, выехали в Бельгию. Уже на месте они разделились. Профессор уехал преподавать в Льежский университет, Рита нашла себе место в нейрологическим институте в Брюсселе. Работу над своим научным проектом в нём она закончила прямо перед вводом в страну немецких войск. Оставаться в Бельгии было небезопасно. Леви-Монтальчини вернулась домой.

Дома ей пришлось устроить свою жизнь так, чтобы минимально контактировать с окружающими. Она фактически жила в спальне, и там же оборудовала биолабораторию. Сложные материалы для изучения были недоступны. Подумав, Рита начала опыты с самыми досягаемыми видами эмбрионов – цыплячьими, из оплодотворённых куриных яиц.

В сорок втором году оставаться евреям в Турине стало совсем небезопасно, и вся семья переехала во Флоренцию, в сельскую местность. Рита быстро стала известна среди местных тем, что бродила по фермам и выклянчивала яичко-другое. Она говорила, что для деток. Но фермеры обычно наблюдательнее, чем это предполагают интеллигенты, так что вряд ли кто верил в её деток. Скорее, яйца ей давали просто из жалости, как блаженненькой.

Она научилась пользоваться инструментарием в духе девятнадцатого века и даже... затачивать швейные иглы. Они были нужны для тончайших операций с биоматериалом. Результаты своих работ Рита даже умудрялась публиковать, пересылая в Бельгию. В Италии бы их никто не принял.

В таком режиме она прожила и проработала больше года – пока Италию не заняли войска союзников. Рита немедленно оставила свою лабораторию, чтобы доброволицей оказывать медицинскую помощь беженцам. Но она вовсе не собиралась бросать научную работу навсегда. Просто прямо сейчас нашлось дело более актуальное.

В конце сороковых годов между Ритой Леви-Монтальчини и видным американским биологом разгорелся заочный спор. Дело в том, что Виктор Хамбургер – так звали биолога, за чьими работами Рита внимательно следила – придерживался мнения, что нервная ткань не восстанавливается и гибель каждого нейрона становится необратимой потерей.

Работы же Риты – за которыми пристально следил Виктор – говорили об ином. Леви-Монтальчини утверждала, ссылаясь на свои эксперименты, на то, что запрограммированная гибель нервных клеток очень важна для их развития и общего развития и роста нервной ткани. Она верила, что нервная ткань восстанавливается!

Спор закончился тем, что Хамбургер выслал Леви-Монтальчини приглашение для совместной работы в США. Ему было важно не победить, а совместными усилиями узнать правду. Такой подход привёл к тому, что Рита, совместно с другими исследователями, среди которых выделяется её соавтор Стэнли Коэн, присоединившийся через несколько лет, обнаружила много интересного и, в частности, белок, влияющий на рост нервной ткани. До их экспериментов считалось, что на рост тканей может воздействовать только какой-нибудь гормон – но открытый белок не был гормоном.

Если кратко, на пальцах, объяснять значение исследований и открытий Риты Леви-Монтальчини, то оно в следующем: её работы значительно продвинули науку в понимании природы рака и в поисках средств против онкологических заболеваний, а также для лечения болезни Альцгеймера и бесплодия. Ну, а также Рита окончательно доказала возможность восстановления нервной ткани и роста нервных клеток даже у взрослых, что прежде считалось сомнительным или невозможным. Хамбургеру пришлось признать, что права была именно она.

Надо сказать, всё значение работ Леви-Монтальчини и Коэна мир понял не сразу – только когда за итогами их работ пошли новые итоги, работ, опирающихся на их труд. Всё более потрясающие результаты, всё больший прогресс науки в областях, которые серьёзно вспахали Рита и Стэнли, чтобы другие могли их засеять, заставили научный мир по-новому посмотреть на давние эксперименты с нервными клетками, и в восемьдесят шестом году им двоим была вручена общая Нобелевская премия.

Узнала об этом Рита случайно. Все сроки, когда она могла ожидать какой-либо награды за старые исследования, прошли, так что свой вечер Леви-Монтальчини проводила спокойно, не ожидая подобных новостей. Всё, что волновало её в тот момент – узнать, кто же убийца в захватывающем романе Агаты Кристи, до конца которого она почти уже дошла.

В самый острый момент зазвонил телефон. Рита положила книгу на колени, подняла трубку и ответила самым неприветливым тоном. И уже через секунду чуть ли не взлетела от неожиданной радости. Нобелевская премия! Она даже пометила карандашом страницу книги, которую читала перед звонком телефона, настолько её взволновала эта новость. Впрочем, то, насколько поздно значение её трудов было понято научным миром, она не преминула отметить. Её речь на премии называлась «Фактор роста нервной ткани: 35 лет спустя». Что ж, это упрёк, на который она имела право!

Надо сказать, что родину Рита по-настоящему не оставляла никогда. Она моталась между двумя странами и серьёзно вкладывалась в развитие науки в Италии. Это с её подачи в шестидесятых в крупных итальянских университетах открылось сразу множество биологических лабораторий. Она получила множество научных наград, стала почётным академиком в нескольких странах мира и почётным (впрочем, очень активным) сенатором в Италии.

Она основала фонд, который дал возможность получить образование множеству бедных африканских девушек, и подписала манифест учёных, известный как «Предупреждение человечеству». Этот манифест ещё в 1992 году предупреждал о том, что человечество приближает самую страшную экологическую катастрофу, которую только можно представить.

Что касается её рецепта долгой жизни, то в нём нет ни слова про алкоголь. Вставать в пять утра, ложиться в одиннадцать вечера, держать мозг в тонусе (чтобы нервная ткань постоянно восстанавливалась и оставалась работоспособной) и обедать один раз в день. Впрочем, вечером ещё можно съесть апельсинчик или чашку супа. Всё. Умерла Рита Леви-Монтальчини... ни от чего. Просто заснула и не проснулась – у организма закончились силы. Так свидетельствует её племянница, дочь Паолы – Рита последние годы жизни жила именно в её доме.