Любовь в аду. Варлам Шаламов и Галина Гудзь
«Я считаю, что Галину я любил»
Из заключения в Москву Шаламов возвращался уже к Галине. Через два года они поженились, через год, в 1935 году. Родилась дочь Лена. Шаламов, создавший цикл страшных и мощных рассказов о жизни заключенных советских лагерей, обычно представляется читателям мрачным и суровым человеком. Но он был поэтом, и не мог не увлекаться другими женщинами. И некоторые увлечения были очень сильными. Но он никогда не позволил себе ничего, что могло ранить его жену.
Эта вера, эта любовь
В 1937 году Шаламова снова арестовали – по ложному доносу, дали пять лет. Вот тогда он оказался на Колыме – потом из этого каждодневного ужаса вырастут его «Колымские рассказы». Срок окончился в 1942 году, но по какому-то постановлению заключенные должны были оставаться в лагерях до конца Великой Отечественной. А через год его снова осудили – за то, что назвал Бунина русским классиком. В Москву он вернулся только в 1956 году. И все эти годы лагерей и ссылок в его сердце жил образ жены. Галина писала на Колыму сто писем в год. Он верил ей; и эта вера, эта любовь его и спасли.
Верю щучьему веленью,
Стынущей крови,
Верю своему терпенью
И твоей любви.
Короткие встречи
Через семнадцать лет разлуки они встретились: Галина встретила мужа на Ярославском вокзале. Они смотрели друг на друга сквозь слезы и не знали еще, что все уже кончено. Она могла любить и ждать его семнадцать лет, но она не могла разделить его ненависти и непримиримости к насилию и несправедливости. Галине ведь тоже пришлось нелегко. Девять лет она провела в ссылке в Чарджоу, в Москве жила без прописки, очень бедно, перебиваясь случайными заработками. Все только-только устаканилось, у нее, наконец-то, появился свой кров.
Ей хотелось нормальной жизни, а Шаламов сразу же после возвращения начал писать свои «Колымские рассказы». Он считал, что это главное, это то, что он должен сделать: свидетельствовать об аде. Галина говорила: «Давай всё забудем, поживем для себя». А он молчал, смотрел на нее, и ночью записал строчки на обрывке бумаги:
Твоей – и то не хватит силы,
Чтоб я забыл в конце концов
Глухие братские могилы
Моих нетленных мертвецов.
Держись, почта!
И – все-таки Галина с дочерью 17 лет жили без него. Лена училась в институте, вступила в комсомол – жила, как все другие советские девушки. В анкетах она писала, что ее отец умер. А тут этот отец вдруг вернулся, не скрывая ненависти к советской власти и намерений гнуть свою диссидентскую линию. Шаламову запрещали жить в Москве, и Галя побоялась привести его домой, побоялась нарушать паспортный режим. Через день он уехал в Калининскую область. Галя снова провожала его на вокзале, не знала, что сказать, и поэтому говорила:
— Зато как я писать тебе буду! Ну, держись, почта!
— Писать? Опять писать?
Будь здорова и счастлива
Она была очень хорошей, милой и совершенно обычной, земной женщиной. А он за семнадцать лет придумал себе соратницу, героиню... Три года они переписывались, изредка встречались. В 1956 году Шаламов резко и окончательно порвал с женой: «Галина. Думаю, что нам ни к чему жить вместе. Три последних года ясно показали нам обоим, что пути наши слишком разошлись, и на их сближение нет никаких надежд. <...>. Будь здорова и счастлива».
Ох, как тяжело далось ему это расставание. Они с Галиной были намертво соединены ее письмами на Колыму, его мечтами и надеждами. Всё рухнуло. «Я так метался тогда по Москве. Так метался. Отчего ты тогда не встретилась мне? Я так тебя звал, так звал. Горы я бы своротил...»
Через несколько месяцев Шаламов женился на писательнице Ольге Неклюдовой. Брак был неудачным: милой, интеллигентной Ольге Сергеевне с Шаламовым было трудно. Они прожили девять лет, и несколько лет – просто, как соседи. Ольга Сергеевна жаловалась близким: «Характер его стал несносен. Он подозрителен, всегда раздражен, нетерпим ко всем и всему, что противоречит его представлениям и желаниям».
Ни прощения, ни прощания
Свои последние годы Шаламов провел в доме инвалидов, и перед отправкой туда просил привезти к нему Галину. Галина не приехала – она сказала, что оправляется после инсульта. Лена сказала про отца так: «Я не знаю этого человека».
Не было у них ни прощения, ни прощания.
Фото: persons-info.com