История Херлуфа Бидструпа, автора гениальных карикатур на советских женщин

И тут же кто-то внесёт в качестве возражений сценки из советской жизни, сделанные той же рукой: вас, мол, ввели в заблуждение карикатуры автора на загнивающий Запад, а карикатурист, конечно, отечественный. Вот и мультики по нему у нас в СССР рисовали!

Да, работы этого художника издавались массовым тиражом в СССР, и каждый в России знает хотя бы десяток его комиксов без единой реплики. Многие из них до сих пор не потеряли актуальности, потому что для женщин, например, жизнь изменилась не так уж сильно: всё те же хлопоты по дому, с мужем и детьми...

Но родился Херлуф Бидструп, автор знаменитых карикатур, в Берлине, а почти всю жизнь прожил в Дании. Не знающим невзгод и гонений назвать его при этом трудно. А что касается сценок советской жизни – они действительно были нарисованы им в СССР с натуры.

Бидструп-старший очень любил путешествовать. Молодой датчанин мечтал стать художником, а пока что подрабатывал маляром и художником-оформителем: делал вывески, рекламные объявления в витринах, оформлял чужие магазины. На живопись ему оставалось совсем немного личного времени, но Бидструп не унывал и упрямо вставал перед мольбертом. Иногда мастерство и признание к художнику, в конце концов, приходит в зрелом возрасте.

Во время очередного переезда он женился, так уж вышло. Дело было в Берлине. Августа Шмидт, избранница молодого художника, была местной жительницей. В 1912 году у них родился сын, которому дали длинное имя: Христиан Ханс Херлуф Бидструп. На живопись Бидструпу-старшему оставалось всё меньше времени, но он был упрям, и маленький Херлуф запомнил его сидящим с красками в руках перед мольбертом.

Одной из первых игр Херлуфа тоже было рисование. Он чертил свои всё более разборчивые наброски чем угодно, где угодно, когда угодно. В ход шли угольки, огрызки карандашей, мелки – и обрывки бумаги, поля старых тетрадей, куски обоев и просто стены. Говорят, профессия не передаётся генетически. Но это был явно не случай Бидструпов.

В 1914 году началась Первая Мировая. Всё меньше молодых отцов оставалось дома у друзей Херлуфа – а его отец не уезжал и не уезжал воевать. Херлуф понятия не имел, что люди бывают разной национальности и разного гражданства и его отец просто датчанин, а не немец. Когда друзья спрашивали Херлуфа, почему господин Бидструп не воюет, тот отвечал, что его отец... горбатый. Вот в армию и не взяли. Однажды ответ Херлуфа услышала мать. Изумлению её не было предела: ведь невооружённым глазом было видно, что никакого горба у её мужа нет...

Чем дольше шли бои, тем тяжелее жилось. Художник-оформитель – не самая востребованная профессия в такие трудные годы, да и с поставками продовольствия в Берлин было не очень хорошо. Потом девочка по имени Ирмгард Койн вырастет и опишет голодные дни своего детства в смешных рассказах, после которых хочется рыдать. Пока же её семья пыталась раздобыть немного картошки и – ради здоровья детей – мёда, а Бидструпы ели кольраби.

Трудно сказать, почему именно этот сорт капусты оказался им доступнее всего, но каждый день, на завтрак, обед и ужин, Августа Бидструп разливала по тарелкам суп из кольраби, и его тяжёлый запах наполнял жилище её семьи. У многих детей запах варёной капусты вызывает тошноту, но Херлуф не мог себе позволить такой реакции. День за днём он глотал суп и обещал себе, что, когда станет взрослым, не съест ни ложечки варёной кольраби. Возможно. Многие дети такое себе обещают, когда им приходится есть что-то очень противное.

Под конец Первой мировой Бидструпа-старшего арестовали по подозрению в шпионаже. Над его семьёй нависла угроза голодной смерти, но, помурыжив так и этак, власти всё же отпустили маляра домой. После этого семья Бидструпов моментально собрала вещи и буквально бежала в Данию.

Конца-края Первой мировой в 1917 году не было видно, а паранойя властей только усиливалась с каждым месяцем. Госпожа Бидструп не горела желанием однажды увидеть себя вдовой, а уж как не хотел её оставлять вдовой господин Бидструп! Херлуфу это бегство запомнилось одним ярким фактом: они вдруг перестали есть кольраби. Оказалось, в Дании полно разной еды! И, хотя не всю её Бидструпы могли себе позволить, то, что появлялось в тарелках теперь, пятилетнего мальчика полностью устраивало.

Правда, в Дании была другая проблема. Непросто было найти квартиру. Бидструпам пришлось мыкаться по съёмным комнатам с самыми жуткими условиями, пока не удалось перебраться в нормальное жильё. Но только они перевели дух, как до Дании дошёл страшный мор – «испанский» грипп, который выкашивал целые семьи. Заразились и Бидструпы.

Родители Херлуфа много дней провели между жизнью и смертью, и ему пришлось целыми днями размышлять о том, что, может быть, и ему теперь придётся стать сиротой. Вокруг было много сирот ещё в Берлине, так что он отлично понимал, что это такое. По счастью, Бидструпы выжили. Жизнь наладилась окончательно.

В Дании Херлуф стал обращать внимание, что его портреты взрослых смешат. Он не на шутку задумался над этим феноменом, и вскоре понял... Как заставить взрослых смеяться именно над тем, над чем он хотел бы! Он стал осознанно, наряду с обычным рисунком – занятия которым поощрял его отец – рисовать карикатуры. Вовсю его талант развернулся уже в школе. Перед уроком он набрасывал шарж на кого-то из учителей и учеников и наслаждался удивлением и смехом.

Уже взрослым он сумел сформулировать, почему именно карикатура ему казалось особенно выразительным способом рисовать: «Карикатура означает преувеличение, чаще всего она понимается как искажение. Я, однако, никогда не искажал действительность, но часто пользуюсь карикатурой как способом преувеличения. Она должна создать у зрителя такое же сильное впечатление, какое изображённый произвел на рисующего... При всём том карикатуристу постоянно следует учитывать, что изображение должно походить на оригинал больше, чем даже фотография».

Бидструп закончил художественную школу, успешно поступил в Академию изящных искусств – ту же, что закончила знаменитая Герда Вегенер ранее – но по-прежнему много часов посвящал карикатуре, а не тому, чтобы рисовать картину за картиной. Зарисовки из жизни для него были чем-то куда более настоящим, чем бесконечное выписывание маслом натурщиков: «Эти живые модели мало походили на живых существ. Мне трудно было сохранять интерес к человеку, который изо дня в день часами, а иногда и месяцами стоял не двигаясь, как мумия». Ему были интересны движение, эмоция, острый момент.

Однажды он нарисовал голос, который услышал по радио. Оратор говорил очень долго, производил сильное впечатление, и Херлуф рисовал невидимого для него человека, словно героя комикса: кадр за кадром. Это была первая рисованная история Бидструпа. Она вышла в «Культуркампен» с подписью «Рисунки Бидструпа. Текст Адольфа Гитлера».

Под карикатурой опубликовали избранные цитаты Гитлера, раскрывающие мерзость его политики, но это делать было уже необязательно. Когда карикатуру перепубликовывают без цитат, только с надписью, «Текст Адольфа Гитлера» словно звучит с неё сам собой.

До того, как со страниц «Культуркампен» с читателями заговорил карикатурный Гитлер, Бидструп и не думал, что может зарабатывать иллюстрацией. Ему приходилось перебиваться странными заработками. Например, он рисовал карикатурные лица на спинах танцовщиц в ночном клубе, пока они переодевались к следующему номеру. Во время танца то одна, то другая артистка поворачивались к залу и движениями спины заставляли нарисованные Бидструпом лица гримасничать. Номер вызывал в зале хохот.

Другой работой Херлуфа было иллюстрирование велосипедных гонок. Современных технологий для вывешивания над стадионом рекламы или данных по спортсменам не было, и возможности этих технологий заменяли таланты Бидструпа. Он брал в руки прозрачную пластинку десять на десять сантиметров и быстро чертил на ней рекламу с подсунутого ему образца.

Пластинку вставляли в проектор, и рисунок высвечивался на полотне семь на семь метров, а Бидструп уже рисовал следующую пластинку, с данными по гонкам и гонщикам – с телефонной трубкой, прижатой плечом к уху. Именно по телефону ему сообщали эти данные. И так весь день, шесть дней в неделю с одним выходным. Удивительно, как молодой художник не выгорел за несколько лет такой работы!

После комикса с Гитлером же на него вдруг посыпались предложения работы. Нет, от него никто не хотел новых политических карикатур. Но жанр комикса в Дании был внове, а художник резко стал знаменит и популярен у публики, так что издатели решили попробовать поставить на Бидструпа. Он начал сотрудничать с крупным изданием – «Сосиал-демократен».

Бидструп делал зарисовки с театральных премьер, иллюстрировал романы с продолжением, чертил декоративные элементы вёрстки. У редакции он был на хорошем счету, и ему разрешили иногда размещать и политические карикатуры. Правда, Гитлера скоро запретили – немецкое посольство прислало возмущённое письмо. Потом запретили и Геббельса, и Бидструп перешёл на символическую фрау Германию. Вскоре и Германию изображать стало нельзя.

Херлуф и его читатели начали учиться языку иносказаний, в котором Гитлер мог быть зашифрован в истерически кричащем ребёнке, а Чехия – в часах, которые хочет разбить этот ребёнок. В основном же газета печатала рисованные истории на бытовые темы. Они были невероятно популярны у читателя, и потому редакция раз за разом шла Бидструпу навстречу, когда он отдавал на публикацию – изредка – что-то на социальную тему.

После оккупации Дания стала слишком сильно напоминать Берлин времён Первой Мировой. Полицейские по указке нацистов арестовывали евреев, коммунистов, подпольщиков; когда стало ясно, что они не справляются, полицейские сами оказались сначала под арестом, а потом в концлагерях. Практически все крупные газеты и журналы в Дании начали петь с голоса нацистской Германии. Много датчан бежало из страны, и Бидструп тоже об этом подумывал, пока не связался с подпольем.

Подполью не были нужны подвиги Херлуфа Бидструпа. Ему была нужна вся сила его искусства. Бидструп должен был рисовать антифашистские карикатуры для подпольных изданий. Херлуф забрал жену – 23-летнюю Эллен – и детей и уехал прочь из Копенгагена, перейдя на полулегальное положение.

В один и тот же день он приходил на почту и отсылал письма. Одно, без обратного адреса, для антифашистских изданий. Другое, оформленное по всем правилам, в редакцию «Сосиал-демократен» – Бидструпы продолжали жить на гонорары от этой газеты.

Дома, в арендованной комнате, Бидструп слушал сводки с фронтов и передвигал булавки по карте. Чем ближе к победе была Германия, тем дальше от шанса освободиться была Дания – и тем больше было шансов, что самого Бидструпа вздёрнут, как вздёрнули уже многих подпольщиков. Когда, наконец, фронт начал сдвигаться обратно, в сторону Берлина, Херлуф и его Эллен выдохнули с облегчением.

Его карикатуры, и антифашистские, и на тему ежедневной жизни, перепубликовывались большими тиражами в Дании и других странах, а его имя внесли в справочник самых известных художников Дании. И представить нельзя было, что скоро всё будет по-другому. После победы СССР превратится из союзника в нового противника, а коммунистов – а Бидструп был потомственным коммунистом, как и многие уроженцы Берлина и антифашисты Европы – начнут давить так, что придётся вспоминать времена оккупации.

Всего несколько лет, и книжные магазины убрали в дальние углы складов альбомы Бидструпа, издания отказывались с ним сотрудничать, галеристы – отказывались выставлять под самыми смехотворными предлогами, а недоброжелатели, чтобы исключить сочувствие публики, распустили слух об антисемитизме Херлуфа. Антисемитизме участника датского подполья, одним из главных видов деятельности которого было спасение евреев!

На счастье Бидструпа, разговаривавшего языком капитализма, ему оставался восточный рынок. Он стал продавать карикатуры изданиям в странах соцблока и в СССР. В Союзе его альбомы вообще выходили миллионными тиражами. В 1952 году Бидструп посетил СССР и сделал большую серию зарисовок о простой советской жизни. Картины из жизни на них узнаваемы: возня детсадовцев, уткнувшиеся в книги пассажиры метро, крановщицы, переодевающиеся в воздушные платьица после смены, гигантские очереди в магазинах...

Именно из-за популярности Бидструпа в СССР вкупе с этой серией многие до сих пор уверены при взгляде на его карикатуры, что видят перед собой творчество советского художника. Возможно, он и сам был не прочь себя назвать именно так. Политическим взглядам юности он не изменял до самой смерти в 1988 году. Кстати, о том, передаётся ли профессия генетически: двое из трёх его детей, дочь Лейна и сын Ялте, стали художниками.