Деми Мур, педофилы и алкоголизм: о чём перестала молчать солдат Джейн

Другое раннее воспоминание тоже плотно связано с медициной. На её глазах трёхлетний брат падает с дивана и проламывает череп углом кофейного столика. Мама хватает его, заматывает голову полотенцем и уезжает в больницу. Ещё долго после этого брат похож на чудище Франкенштейна из-за всех своих швов.

В девяностых и нулевых она казалась успешной из успешных: сильной, уверенной в себе, популярной. За требования равной оплаты с актёрами-мужчинами таблоиды моментально прозвали её «Жадной Мур» (Gimme More). Её обнажённая фотосессия с животом на третьем месяце беременности перевернула представления о дозволенном в гламурной фотографии – и мы уже не задумываемся, насколько давно никто не считает фотографии беременных актрис чем-то не вполне приличным или скандальным.

Она снялась в фильмах, которые стали культовыми, вроде «Привидения» или «Солдата Джейн», и вышла замуж по очереди за двух популярных мужчин Голливуда – Брюса Уиллиса и Эштона Кутчера. И никто не задумывался, что путь её жизни – это путь саморазрушения, начавшегося в детстве и привёдшего к тому, что в возрасте за пятьдесят она осталась в одиночестве, без новых громких ролей, с тяжёлыми проблемами здоровья.

В 2019 году Деми Мур представила публике свои мемуары – «Наизнанку» (Inside Out), в которых достигла таких пределов откровенности, что информационное пространство ощутимо встряхнуло. Новая жена её бывшего мужа Эштона, Мила Кунис, по следам откровений Мур серьёзно к нему охладела, и пара балансировала на грани развода. Дочери, которые перед тем отказывались читать рукопись (на случай, если что-то захочется вычеркнуть), отреагировали сдержанно – впрочем, их отец, Брюс, в книге ничем действительно шокирующим не отметился.

Одно из воспоминаний Мур органично влилось в волну обсуждения едва прикрытой педофилии в Голливуде двадцатого века. «Будут ли теперь куда-то приглашать Деми, зная, что однажды она может рассказать неудобное?» – завадались вопросом пользователи соцсетей. «А может быть, она потому и решилась, что поставила крест на карьере?»

Многие уверены, что в этом и была цель появления мемуаров на свет: вызвать скандал. Но, если взять книгу в руки, то обнаруживаешь, что от текста не пахнет жареным. Это исследование собственного разрушения и того, как оно продолжило саморазрушение её матери. С матери и приходится начинать.

Семнадцатилетняя девушка Джинни забеременела, причём не от парня, за которого потом вышла замуж. Ей дались тяжело и беременность, и роды; она пристрастилась к алкоголю и с новым мужем постоянно устраивала скандалы, переходящие в постельные сцены. И у этой психологически разбитой девочки-мамы росла своя девочка, Деметрия. Названная в честь шампуня.

С малых лет Деми чувствовала, что должна обо всех позаботиться. О своём младшем брате Моргане (именно она пыталась схватить его, падающего со спинки дивана, и не смогла; она же потом опекала его, лёжа с ним в одной палате с разными, правда, диагнозами). О девочке-маме (это Деми утешала её, лёжа на больничной койке, а не наоборот; это от Деми папа потребовал вынуть пальцами таблетки из маминого горла, когда та попыталась убить себя). О мире в семье. О ком и чём угодно, только не о себе самой.

Мама любила красивую жизнь и папу. Если ей казалось, что папа опять изменяет, они переезжали на новое место. Переезжали и по другим причинам. Просто всё время. Часто – на очередной новенькой и крутой машине. Деми меняла школы так часто, что не успевала заводить друзей. Маме становилось всё хуже, и папа с этим не справлялся (а может быть, и утратил всякое желание справляться). Они развелись, и сына папа забрал с собой (с мамой опасно!) Но – оставил дочку. Однажды Деми сама догадалась, почему: вычислила, что она – дочь другого мужчины.

Это было странное ощущение. Деми всегда нравилось, что у них с папой у обоих косоглазие: одинаково смотрят на мир! Они смотрели вместе телевизор и болели за одного и того же спортсмена – куда папа, туда Деми. Он заботился, когда она болела, он играл и разговаривал с ней так, словно никакого другого папы у неё на свете и быть не могло. Но он не смог забрать её с собой, уходя, потому что другой папа всё же был.

Деми как раз ехала с мамой в гости к отцу, когда её осенило. Она спросила мать. И первое, о чём возвестила мать, войдя в дом отца: «Деми всё знает». Отец ничего не сказал, только изменился в лице. Мать ничего не сказала, только снова села пить и курить. Возможно, если бы они как-то обсудили происходящее, это открытие не было бы таким болезненным и она бы не почувствовала, что в ответе за удар по отцу. Но Деми, кажется, не задумалась об этом. Она приняла очередной удар судьбы. Не последний за её детство. Отец, кстати, покончил с собой через несколько лет.

Мама пыталась просунуть Деми в мир кино. Она ходила с дочерью-подростком на вечеринки, где можно было встретить нужных людей. Деми помогала привезённой Поланским Настасье Кински читать сценарии – Кински отлично говорила по-английски, но почти не читала. Она была в то время таким же подростком, вынужденным заботиться о матери вместо того, чтобы принимать материнскую заботу. Полански обратил внимание на маленькую чтицу, помогавшую Кински, и стал приглашать её в рестораны. Деми даже не задавалась вопросом, почему немолодому дяденьке интересно ходить в ресторан с девочкой. Но, что удивительнее, этим не задавалась вопросом мама.

Хотя ничего удивительного. «Я видела подобного рода взаимоотношения. В тринадцать заниматься подобным, конечно, немного слишком, но в моем окружении — хотите верьте, хотите нет — отношения с несовершеннолетними девочками были нормой», признаётся в мемуарах Кински. Полански уехал, скрываясь от американского закона – его как раз обвинили в изнасиловании тринадцатилетней девочки, но самой Деми избежать изнасилования не удалось.

Он был мамин знакомый, совладелец клуба, где Деми столько раз была с мамой. Мама дала ему ключ – вроде бы для того, чтобы передать Деми. Он открыл дверь этим ключом, вошёл и изнасиловал Деми. Ей было пятнадцать, но он даже не пытался запугать её, чтоб она молчала. Заговорил с ней потом так, словно у них только что прошло обычное свидание с сексом. Признался, что считал её гулящей, и сказал, что мама должна была ему пятьсот долларов. Теперь не должна. Деми чувствовала себя такой разрушенной, как никогда. Вскоре она ушла из дома, найдя себе работу.

Потом об этом периоде её жизни будут писать так: уход из дома в красивую жизнь модельного бизнеса её развратил (это почти прямая цитата из российских статей о Мур). Бросила школу, начала пить, употребляла наркотики. Снималась в эпизодических ролях и, наверное, от этого почувствовала себя звездой, которой всё можно... Ничего не происходит так часто, как клеймление разрушенных девочек развращёнными.

Деми не хотела разрушаться. Она хотела жить. Не просто выжить, а идти вперёд, подниматься вверх, прочь из ямы. Её первый брак был попыткой заткнуть ту дыру в сердце, что оставил отец, покончив с собой: в восемнадцать она приняла предложение от Фредди Мура, тридцатилетнего рок-музыканта.

Ради брака с ней он спешно развёлся. А она сама – о, она чувствовала, что ищет во Фредди не мужчину и потому их союз обречён, но не могла заставить себя заговорить с ним об этом. Вместо того она сделала примерно то же, что некогда её мать. За день до свадьбы изменила жениху с партнёром по съёмкам.

Брак был очень странным. Деми хотела от Фредди того, чего хотят от отцов дочери: постоянного внимания и безусловной, бесконечной любви. Им обоим было тяжело, и через пять лет они поняли, что их семью трудно назвать нормальным супружеством. Развод был быстрым и мирным. Оба отправились дальше. На память о браке Деми остались фамилия и... алкоголизм. В браке он продолжал развиваться и принял уже угрожающие формы.

Как ни странно, спасла Деми слава. Только будущая. Режиссёр Джоэл Шумахер обещал Мур снять её в фильме, который серьёзно продвинет её карьеру, но если она сделает одну вещь. Обычно за «одной вещью» шли требования интимной близости. Шумахер потребовал от Деми пройти лечение в наркологической клинике. И она прошла. Потеряв отца, мать (с которой она не могла заставить себя общаться), мужа и детство в целом, она не хотела потерять свои шансы на будущее. Ведь всё ещё могло стать нормальным.

Фильм, в котором тогда снял её Шумахер, назывался «Огни святого Эльма». Мелодрама о вчерашних студентах. Он не стал суперхитом – зато хитом стала главная песня оттуда. В восемьдесят пятом году её играли чуть не все радиостанции. А Деми начала получать главные роли.

Сначала – в молодёжном кино. А там дело дошли и до взрослых фильмов, включая тот, после которого Деми проснулась звездой – «Привидение», про керамистку Молли Дженсен, которую пытается спасти её умерший возлюбленный (Патрик Суэйзи) с помощью медиума-шарлатанки (Вупи Голдберг).

За три года до этого фильма Деми познакомилась с Уиллисом. Едва познакомившись с Мур, Брюс начал напористо и в то же время аккуратно, демонстрируя свои лучшие манеры, за ней ухаживать. В браке он оказался очень заботлив и домовит. Одна за другой родились три дочери. Притом роды не сломали Мур карьеру – и денег на нянь хватало, и муж поддерживал. По крайней мере, на словах он повторял, как горд, что его жена так знаменита.

И всё же всё чаще проскальзывали фразы о том, что можно было бы больше уделять внимания семье, мужу, детям, что кино – не главное, что есть в её жизни. Мур их просто игнорировала и после рождения третьей дочери поняла, что муж начал охладевать к ней. Почти идеальный Брюс не пытался запереть её – по крайней мере, силой, но не мог смириться с тем, что его жене так важна карьера. Впрочем, от этого он не становился плохим отцом. Детям Брюс всегда уделял много времени, они были ему важны.

Развод Уиллиса и Мур прошёл громко, но вовсе не из-за скандалов. Просто пресса, назначившая их идеальной парой, отреагировала очень остро. Брюс и Деми же постарались – ради детей и самих себя – сохранить максимально приятельственные отношения, словно уговорившись, что как ни крути, а между ними всегда будет связь, важнее дружеской и любовной: они, прежде всего, родители своим детям.

Через много лет они окажутся в вынужденной самоизоляции друг с другом и дочерьми – и ничего необычного не произойдёт. Ни поссорятся. Ни помирятся. Просто останутся семьёй: папой и мамой (но не мужем и женой!) возле своих детей.

Позже, оглядываясь на брак с Уиллисом, Деми найдёт, что он так же похож на её мать, так же занимал её место – фигуры одновременно чадолюбивой и импульсивной, раздражительной – как занимал место отца Фредди Мур. Что ж, похоже, этим браком она снова пыталась закрыть дыру в сердце, только теперь другой формы.

Кстати, оставив Уиллиса, Мур стала снова общаться с матерью. Словно торопясь закрыть дыру в своём сердце и жизни именно тем, что её пробило – пока есть время. Её мать вскоре умерла от рака.

Роман Кутчера и Мур выглядел как сладкая сказка. Он – моложе её на пятнадцать лет, но такой любящий, принимающий, понимающий важность в её жизни её дочерей и в отличных отношениях с отцом этих дочерей... Деми была влюблена в него безоглядно. Она хотела от него общего ребёнка (предыдущий брак приучил её к мысли, что мужчины мечтают о детях) и пыталась забеременеть раз за разом. Однажды ей это удалось.

Что за дыру должен был закрыть этот новый брак? В том-то и дело, что, возможно, наконец-то Мур искала и нашла просто мужчину, а не заменителя чего угодно. Но она не могла вступить с ним в настоящие отношения, потому что у неё до сих пор не было отношений с самой собой. Возле каждого мужчины она задавалась вопросом, какую её он хотел бы видеть, и менялась, бесконечно менялась, пытаясь угодить очередному мужу.

Кутчер её хотел видеть весёлой, свободной, открытой. Он предложил ей поучаствовать в сексе втроём – с ещё одной девушкой. Мур не хотелось. Но она согласилась. С этого согласия, как она уверена, начали разрушаться их отношения с Эштоном. Выглядело так, что она сама разрешила ему не воспринимать её как единственную. Кутчер начал изменять ей то с одной, то с другой актрисой.

Хотя... Быть может, Мур снова берёт на себя больше ответственности, чем должна. Ведь прежде, чем она дала согласие, он сделал предложение, которое само со себе показывало: нет, она для него не единственная.

С Кутчером связана и другая беда. Он не верил в алкоголизм, и ему нравились девушки, которые не беспокоились о всякой там медицине и режиме – могли пропустить стаканчик-другой, контролируя себя. Мур стала пропускать бокальчик за ужином или выпивать немного текилы за вечеринкой. В конечном счёте это привело к выкидышу на поздних сроках и возвращению к алкогольной зависимости. С Кутчером Мур развелась после того, как всплыла его вторая подряд измена. И осталась одна. Совсем.

Дети перестали общаться с Деми, потому что очень скоро она стала так же невыносима, как её мать была невыносима ей – вечно пьяная, раздражительная, едва контролирующая своё поведение. Возлюбленных не было, карьера давно уже состояла из эпизодических ролей, друзья были заняты своими карьерами...

Ей, разбитой на кусочки всей своей предыдущей жизнью, предстояло теперь или рассыпаться в песок, в прах – окончательно, или начать собирать себя по кусочкам. Почти буквально. Алкоголизм очень сильно разрушает личность, вплоть до личностных свойств и тех воспоминаний, на которых строится самоидентичность и самоопределение.

Главным мотивом спасти себя было отторжение. Не как таковое – а именно собственных дочерей. Деми не хотела терять их. Она знала – как знала в начале карьеры – что в жизни ещё возможно наладить если не всё, то многое, пока ты жив. Пока ты жив, а не мёртв, как её ненастоящий, но такой настоящий на самом деле отец.

И лечение в клинике, и книга, фиксирующая каждый поворот личной истории и каждый её яркий момент, собирающая их в единую картину под названием «Деми Мур и её жизнь» — всё это было сбором рассыпавшейся мозаики собственной личности. Почти как вытаскивание себя за волосы из болота.

И Деми смогла это сделать. Смогла себя вытащить. Она по очереди снялась в «Очень хороших девочках» и «Очень плохих девчонках» (и нескольких других фильмах), а в 2019 году на экраны вышла картина, где она снова в главной роли – комедия «Корпоративные животные». Её дочери снова с ней. И главное, что с ней теперь она сама.