Царский тиндер: как на Руси невест нужного размера искали

Девушек нужных размеров (среди дочерей знатных семейств) во всей Византии нашли только тринадцать. Из них царица отобрала сироту-армянку Марию и поставила сына перед фактом, не глядя, что он обручён с любимой им принцессой франков.

Конечно, ни к чему хорошему такая навязанная свадьба не привела. Через несколько лет Константин насильно заставил немилую жену постричься в монахини. На принцессе он жениться не мог, но у него уже появилась другая зазноба – вот она и стала новой императрицей. А соответствующая самым высоким царским требованиям Мария всю свою недолгую жизнь прожила в монастыре, воспитывая дочерей. И, несмотря на такое печальное начало обычая смотрин, он закрепился на много поколений.

Первым русским царём, или, точнее, царевичем, для которого Софья Палеолог решила устроить смотр невест был, конечно же, её сын, будущий царь Василий III. Впервые же в истории Рюриковичей князь брал в жёны не иноземную принцессу и не собственную кузину-Рюриковну, а боярскую дочь. Невесту выбрали из пятисот кандидаток, доставленных ко двору со всех подконтрольных московскому великому князю земель. Выбор пал на боярышню-сироту (вообще на царских смотринах часто выбирали сирот), пятнадцатилетнюю Соломонию Сабурову.

Вскоре после свадьбы Василий уже из наследника стал «государем всея Русии», то есть царём нескольких древнерусских княжеств, а Соломония – царицей. Должно быть, к жене Василий был расположен. Двадцать лет она не могла родить ему ребёнка – и двадцать лет Василий запрещал своим братьям жениться и заводить детей, чтобы ему не наследовал чужой сын, но не трогал Соломонию. Наконец, он сделал с женой то, что уже делали византийские императоры и что по примеру Василия потом сделают другие русские цари: приказал насильно постричь её в монахини.

Когда к государыне подступились, она оказала яростное сопротивление, вплоть до того, что вырвала из рук пришедших к ней бояр монашеские одеяния и принялась их топтать. Тогда царицу просто на месте избили кнутом. Василий же безо всяких смотрин женился на молодой Елене Глинской – дочери знатной семьи из Великого Княжества Литовского – и быстро полюбил всё европейское.

Традицию смотреть невест продолжили при Иване Грозном. В 16 лет после венчания на царство он решил жениться, и для него устроили знакомство с самыми красивыми боярскими дочками. Будущая царица Анастасия оказалась в толпе собранных для Ивана невест не случайно. Её семья была давно при дворе, дядя Анастасии даже был опекуном малолетнего Ивана, так что, возможно, юная пара была знакома и до официальных смотрин. Как бы то ни было, выбор царя был искренним.

Современники считали, что покорила Анастасия будущего супруга не только красотой (невысокий рост, пышные волосы), но и многочисленными добродетелями, среди которых были доброта и кротость, хорошо усмирявшие нрав Ивана. Супружеское счастье длилось тринадцать лет, после чего царица отправилась на тот свет, вероятно, не без помощи царских недругов. Как ни горевал царь, а всё же, когда через восемь дней после смерти жены митрополит и бояре предложили ему искать новую невесту, ответил согласием.

Вторые смотрины царя были, скорее, свиданием по знакомству. Невесту ему порекомендовали искать на Кавказе, «у черкасских князей». Оттуда привезли княжну пленительной красоты по имени Кученей, в Москве её поселили в специально отведенных хоромах. Вскоре Иван велел ей явиться на свой двор, где «смотрел её и полюбил». Чтобы сочетаться с ним браком, княжна приняла православие и стала Марией. В тот же день Иван Грозный назвал её своей суженой и вручил кольцо и платок, расшитый жемчугом. А через восемь лет, после смерти Марии, пришла пора и третьих смотрин.

На третьи смотрины Ивана Грозного, где он познакомился сразу с третьей и четвёртой жёнами, привезли уже две тысячи девушек. Первый отбор лучших из лучших, как было до Грозного и будет после него, лёг на плечи бояр и повивальных бабок. Четвёртую жену с этих смотрин даже не успели толком увезти: третья умерла через полмесяца после свадьбы. Ещё одну девицу из привезённых на те же смотрины отдали сыну Ивана – тому самому, которого он, по легенде, убил. На деле же, похоже, Иван Иванович, соучастник отцовских оргий, умер от передозировки лекарства от сифилиса.

Смотрины давали шанс очень разным девушкам. Если обычным порядком князья и цари женились на знатных девушек – когда увидев их в доме родственников, когда из политических соображений, – то на смотринах важнее было царю понравиться. Так, первая жена Грозного, дочь его рано умершего окольничего Захарьева-Юрьева, была хоть и не из крестьян или купцов, а всё же Грозному неровня. Бояре жаловались, что этим браком он-де оскорбил по-настоящему именитые семьи.

Из худородной семьи была и Марфа Собакина, третья жена Ивана IV. Чтобы не краснеть за недостаточно знатных родственников, Иван Грозный одарил чинами всех мужчин её семьи. Отец Марфы стал боярином. Возвышение их было таким же коротким, как жизнь Марфы после свадьбы.

Жена второго русского царя династии Романовых – Алексея Тишайшего – Мария Милославская в детстве вынуждена была продавать собранные ею грибы, чтобы добыть немного денег, а отец её служил на не слишком высокой должности – кравчим (почти что буфетчиком) у посольского дьяка. Мать Алексея Тишайшего также была до свадьбы очень бедна, как и его вторая жена.

К смотринам допускались девушки не просто красивые, отобранные по росту и статям. Следили, чтобы у них не было родства с политически неблагонадёжными семьями, чтобы смотрели скромно (весёлая и смелая Глинская, мать Грозного, смотрины бы не прошла ещё на отборочном этапе), чтобы рыжая не была ни в коем случае (и снова у Глинской не было шансов), а на лице не было родинок – тогда лицо считалось недостаточно чистым. И речь идёт в том числе о мушках у глаза или на щеке.

Очень волновало количество детей в семье невесты – так определяли, плодовита ли будет сама возможная царица. И, конечно, повивальные бабки осматривали девушек не только на предмет правильного развития таза и половых органов, но и девственности. До сексуальной революции было ещё далеко.

Порой ничего из этого не имело значения, потому что смотрины устраивались только для порядку. Так, например, старший брат Петра I молодой царь Фёдор III смотр устроил исключительно для того, чтобы выбрать девушку, которая ему уже нравится, но так, чтобы бояре не роптали: на наших, мол, и не глянул. Тем более, что девушка была, похоже, из принявшей православии на службе русского царя польской семьи. Познакомилась с царём она очень нетривиально: когда он во время крёстного хода шёл мимо толпы зрителей, она «лишилась чувств», красиво опав перед ним в своём роскошном польском платье с декольте. Звали находчивую красавицу Агафьей Грушецкой. Она, как и Глинская некогда, принесла с собой к царскому двору польские моды и развлечения и в браке с царём была очень счастлива... Но недолго.

Через полтора года после свадьбы она умерла от родильной горячки. Через неделю умер и их с Фёдором сын. На смотринах Грушецкой, кстати, пришлось состязаться со всего лишь восемнадцатью девицами, слишком уж поспешно они были устроены. Девушек, не прошедших отбор, отпустили домой с жалованными за беспокойство подарками: пятью метрами плотного шёлка, тремя метрами атласных тканей и тому подобными обновами.

Бились не только за то, чтобы стать царской невестой, но и чтобы оказаться среди тех, кого царь увидит. Ведь у него ещё родственники есть, да и хорошая слава почти невесты царя – серьёзный довесок к приданому. А главное, после смотрин дары за беспокойство получали все участницы последнего отбора, причём часть можно было получить из рук царя. Но за место невесты порой бились отчаянно. Перед смотринами одна семья очерняла другую, доносили о порочащих связях, могли распускать слухи о непотребном поведении женщин семьи.

Сотни девушек из нескольких княжеств свозили и размещали в просторных каменных палатах, по дюжине человек в одной комнате, установив всё кроватями. Девушкам обеспечивали не только еду и постель – причёсывала и убирала их перед осмотром царская прислуга. Правда, из тех соображений, чтобы фальшивой красоты не навели. Те же косы русские красавицы веками подделывали, искусственно утолщая вплетёнными чужими прядями, шнурами, лентами. Были способы сделать грудь на вид полнее, лицо – белее...

Однако от прислуги же и опасность шла. Стоило дать взятку, и неугодную соперницу так зачешут и заплетут, что она от боли света белого не взвидит, ещё и в обморок упадёт. В таком случае семью девицы накажут за то, что якобы пытались представить больную как здоровую. Так произошло с Ефимией Всеволожской, кандидатке в жёны Алексея Тишайшего, после царских смотрин вместе с семьёй оказавшейся в ссылке под Тюменью. А уже отобранной невесте его отца Марье Хлоповой устроили мучительное расстройство желудка, убедив царя, что это признак неплодности. Марию с родственниками сослали в Тобольск.

Возможно, именно не доверяя боярам и их интригам, Иван Грозный на своих третьих смотринах поговорил с каждой из двух тысяч претенденток на его руку и сердце. Помогло это ему не сильно. После того, как он благополучно женился на выбранной им Марфе Собакиной, девушка вдруг заболела и после двухнедельных мучений умерла. Иван Васильевич был уверен, что её отравили, как и его мать. Уже в наше время в останках Собакиной искали отраву, но не нашли. Или яд был растительного происхождения, или же Марфа умерла от какой-нибудь быстрой болезни. В любом случае, её отца от разочарования Грозный насильно постриг в монахи, а двоюродных братьев казнил, заподозрив, что это они её извели.

Естественно, о таком (возможном) будущем на смотринах невест не предупреждали. С ними старались разговаривать чинно, блюдя их скромность, и даже сам царь мог и двух слов на смотринах не сказать. Свой выбор он показывал, даруя одной из выставленных перед ним девиц узорчатый, золотом шитый плат и обручальное кольцо. После этого невесту переводили «в терем», «в верхние палаты» – то есть во внутренние женские комнаты, и обращались с ней ещё до свадьбы как с царицей.

Хотя расхожие представления о прекрасном диктовали любоваться только одним типом внешности, вкусы у царей были очень разные. Воспевались белая кожа без единого пятна (даже веснушек или родинки), румяные щёки и губы, тёмные густые, лучше «союзные» (срастающиеся на переносице) брови. Худые девицы не приветствовались, но слишком полных подозревали в болезненности. Понятное дело, раз нравились тёмные брови, то и косы у их обладательниц были тёмные. Так выглядели, например, первая и любимая жена Ивана Грозного Анастасия и мать Петра I Наталья Нарышкина.

Большое внимание уделялось скромности невесты – от которой она от мужского взгляда расцветала тем самым вожделенным румянцем, а ещё застенчиво опускала глаза. Тем не менее Агафья Грушецкая и Елена Глинская, которые вообще не соответствовали этим требованиям, были обожаемы мужьями: одна в «бесстыжих» европейских платьях, с едва прикрытыми кружевом волосами, другая рыжая, самостоятельная, глаз не опускавшая.

После свадьбы молодую царицу могли заставить сменить имя: мол, родное не годится для нового звания. Так Прасковья Лопухина, первая жена Петра I, стала Евдокией. И, конечно, царице приходилось полностью сменить свою жизнь. Теперь уже она не могла выходить с женской половины, кроме как чтобы поехать в окружении свиты молиться в храм или монастырь. Гуляла она по закрытому саду, предназначенному специально для женщин семьи. Когда Ирина Годунова, жена царя Фёдора I и невестка Ивана Грозного, начала принимать послов возле мужа, она серьёзно шокировала бояр таким бесстыдством.