Бриджертоны отдыхают: как на самом деле выглядели драмы чëрных европейцев

На счастье Айны, в этот момент у короля Гезо был с официальным визитом капитан Королевского флота Британии Фредерик Форбс. Узнав, какая судьба ждёт крохотную девочку, приведённую из военного похода, он бросился к королю — убеждать, что как дипломатический подарок английской королеве девочка принесёт Дагомее больше удачи, чем как жертва богам. Боги капризны — а королева милосердна!

Девочку капитан официально удочерил Так что в Британию Айна приехала под фамилией Форбс Бонетта. Бонетта значило «милашка»: девочка была настоящей маленькой принцессой во всех смыслах. На самом деле, правда, так назывался корабль, на котором её увезли из Дагомеи.

В Британии принцессу крестили, не особо спрашивая её мнения. Но ей повезло: её история растрогала королеву, а её происхождение было достаточно знатным, так что она стала крёстной дочкой самой Виктории. Девочку одевали и воспитывали сообразно её положению. После первых недель, когда она усиленно занималась английским и этикетом, добавились и обычные для девочек уроки — французский, игра на пианино и основы других дисциплин. С неё сделали портреты, живописные и фотографические — сначала в национальном костюме, потом в европейском платье.

Увы, приёмный отец умер очень скоро после того, как появился в жизни Сары. Через год после прибытия на английский берег. Королева сочла, что Саре будет лучше вернуться на родину и продолжать обучение в миссионерской школе. Отчасти это было политическим жестом — принцесса Сара должна была знаменовать собой грядущий прогресс в Африке; отчасти за её здоровье беспокоились — в Англии был не самый здоровый климат. Но уже привыкшая к европейской жизни девочка засыпала крёстную слёзными письмами, и в двенадцать лет её вернули в Лондон, где передали на воспитание в семью священника.

Девочка превращалась в девушку и расцветала. Несмотря на строгое воспитание, она наверняка стала заглядываться на милых молодых людей. А молодые люди наверняка заглядывались на Сару. Межрасовые браки в основном заключали в восемнадцатом веке, но память о них была жива, как и потомки этих браков, так что у Сары были все шансы выйти замуж за какого-нибудь юного лондонца. Она, правда, была сиротой-бесприданницей — но ведь зато крестницей королевы!

Когда Саре исполнилось восемнадцать, ей сделали предложение руки и сердца. Это был мужчина много старше, богатый африканский предприниматель, проживающий время от времени в Британии по делам — капитан Джеймс Пинсон Лабуло Дэвис. Сейчас также предполагают, что он был из знатной семьи. Сара, конечно, ответила отказом — она-то думала о ровесниках, но в дело вмешалась королева Виктория.

В конечном итоге королева надавила на Сару. Увы, ни одна принцесса не была свободна от своего долга, когда речь шла о брачном союзе! Ни европейская, ни африканская... Саре пришлось выйти замуж за нелюбимого. После свадьбы муж увёз молодую жену от греха подальше в Сьерра-Леоне (он вполне осознавал, что первоначальный отказ означал, что Сара может любить кого-то другого — кого-то, кто живёт в Лондоне).

В Африке Сара стала преподавать в школе и, конечно, рожать детей. Её первая дочь также стала крестницей (и тёзкой) королевы Виктории. Потом родились ещё два ребёнка, но королева больше всего любила свою первую чёрную «крёстную внучку». Сара несколько раз приезжала с маленькой Викторией навещать их общую крёстную маму.

Увы, Сара умерла молодой. Как и опасалась некогда владычица британского престола, принцессу сгубил климат: постоянная смена африканской атмосферы на английскую способствовала развитию туберкулёза лёгких. Королева была среди первых, кто утешал после смерти Сары юную Викторию Дэвис — та была совсем немногим младше, чем её мать на момент свадьбы. Старая Виктория не оставляла юную Викторию и впредь.

Семья Медичи вошла в историю Италии в двух ролях: как меценаты талантливейших художников и архитекторов своего времени... И как одна из самых жестоких влиятельных династий времён Возрождения. Интриги, заговоры, жестокие пытки и казни противников, разврат и насилие — это всё о Медичи (впрочем, не только о них). Одним из самых ярких представителей этой династии был чернокожий герцог Алессандро Медичи.

Хотя семья признала Алессандро официально и дала свою фамилию, имя его матери (женщины, очевидно, незнатного происхожения) не афишировалось. Но вычислить её было нетрудно. Как раз примерно в год рождения Алессандро его родственники срочно выдали замуж с неплохим приданным чернокожую служанку Симонетту де Колавекьо, а во внешности Алессандро преобладали африканские черты (чего не скрывали даже самые облагороженные, по представлениям времени, портреты).

Вот с отцом было сложнее. Среди кандидатов называли семнадцатилетнего Лоренцо Медичи, который позже стал герцогом Урбинским, и Джулио Медичи, который позже стал папой Римским. Как бы то ни было, Алессандро был назван Медичи, и точка. Он получил соответствующее воспитание и образование, и его, как многих других молодых Медичи, постепенно привлекали к политике. В двадцать лет папа Римский, тот самый Джулио Медичи, сделал его герцогом Флоренции. На этой должности Алессандро прежде всего должен был представлять и соблюдать интересы своего клана.

Любовной жизнью Алессандро управлять не собирались, а вот брачной — да. Когда ему было семнадцать, его обручили с семилетней побочной дочерью испанского короля Маргаритой. Любил при этом Алессандро, конечно же, не её, а свою кузину Таддею. Да так крепко любил, что у них родились подряд двое детей. Алессандро дал им имя Джулио и Джулия (один из аргументов за то, что отцом Алессандро был именно Джулио Медичи).

Кроме того, ему приписывали необыкновенное сладострастие. На рассказы о буйном темпераменте юноши и его неких особых статях замужние, но не утратившие романтизма женщины Флоренции слетались, как бабочки на огонь. Но ему этого было, похоже, мало: по слухам, он похищал девушек на улицах города и один раз даже напал на женский монастырь, где его хватило на как минимум половину монахинь. Впрочем, сейчас считается, что примерно половина слухов о любых политиках того времени были не больше, чем пропагандой от их противников.

Убили Алессандро на одном из тайных свиданий со знатными флорентийскими дамами. Его кузен Лоренцино заманил его на свидание со своей сестрой Лодомией — она была вдовой, и там заколол. Тело герцога вынесли завёрнутым в ковёр. Лоренцино, поколебавшись, взял ответственность за убийство на себя, объявив, что действовал на благо республики. Семья его совершенно не поняла, и пришлось убийце Алессандро бежать в Венецию.

К тому моменту Джулио и Джулии было четыре и три годика. Медичи забрали их себе и воспитали, как родных — с семейственностью у них всегда всё было в порядке. Что касается прекрасной Маргариты, она пробыла замужем за Алессандро меньше года, выйдя за него замуж только в двадцать пять. Зачать детей они не успели (или Алессандро не интересовали не кузины, кто знает). Лоренцино закололи десятью годами позже. Титул герцога получил дальний кузен Алессандро, Козимо.

В 1757 году королеве Швеции Луизе Ульрике подарили чернокожего мальчишку лет семи. О точном происхождении мальчика была ничего не известно. Его крестили и... ввели в королевскую семью. Нет, никто не опознал в нём бедного, лишившегося привилегий своего титула принца (как было, например, с крёстными сыновьями Петра I Абрамом и Алексеем Ганнибалами). Просто Луизе Ульрике захотелось узнать, кто прав в модном споре о натуре человеческой: те, кто говорят, что она полностью определяется при рождении, или те, кто считают, что её формирует воспитание.

Он делил все игры, занятия и радости жизни с королевскими детьми, но не получал тех же ограничений, то есть мог нарушать режим и хулиганить сколько влезет. Королеве было важно увидеть, что возобладает в мальчике — неукрощаемая дикая сторона натуры или облагораживающее действие цивилизации. В результате мальчишка дразнил принцев (один из которых в будущем стал королём) и их родителей. Только принцессу, Софию Альбертину, которая была немного его младше, он почти не трогал: Густав был скорее нежен с девочками и женщинами, чем груб. Что, впрочем, не мешало ему корчить рожи самой королеве. Когда было такое настроение.

В результате Бадин (то есть «Насмешник», как прозвали Густава — и это стало потом его фамилией) вырос своеобразным молодым человеком. Он в совершенстве знал дворец, излазив его с чердака до подвала — знал даже тайные ходы. Свободно читал, писал и говорил по-шведски, по-немецки, по-французски (на этом языке он вёл дневник), на латыни — и, кстати, вообще был очень начитан; виртуозно играл в шахматы (его живописный портрет изображает его как раз за шахматной доской). Когда хотел, проявлял самые изысканные манеры...

И в то же время он шутил над окружающими так же вольно, как какой-нибудь придворный шут, фамильярно обращался ко всем придворным, стал со временем видным членом местной масонской ложи и, к слову, стал отъявленным атеистом (вполне в духе времени).

Выросшего Густава королева сделала своим камергером. Позже, после её смерти, он стал камергером подруги своих детских игр, принцессы Софии Альбертине. Всю жизнь они так явно хорошо друг к другу относились, что им даже приписывали тайный роман. Ходил слух, что София Альбертина тишком родила от Густава ребёнка... В любом случае, она никогда не пыталась выйти замуж и провела большую часть жизни в собственном дворце. Вместе с Густавом.

Бадин активно интересовался искусствами. Помогал придворному поэту сочинять стихи (и не претендовал даже на соавторство, считая это за безделицу), играл в пьесах для королевской семьи (в том числе в одной эротической). Собрал огромную библиотеку, многие книги в которой были поэтическими сборниками. Его ничем документально необоснованное высокое положение при дворе постоянно пытались узаконить. Например, предлагая ему звание асессора без его обязанностей. «Вы разве видали чёрного чиновника?» — спросил Густав и отказался. Похоже, его как раз забавляло положение дел, а не смущало.

Себя он называл не камергером, а фермером (он владел двумя фермами). Женился он принципиально на мещаночках, а не, скажем, каких-нибудь побочных дочерях дворян. Первой его женой была дочь бакалейщика по имени Элизабет. Брак их продлился полтора десятка лет, но после первых тяжёлых родов Элизабет больше уже детей не рожала. Единственная дочка Бадинов умерла во младенчестве.

Овдовев, Густав женился на Элеоноре Норрелл, дочери корабела. Семья Элеоноры очень тепло приняла Густава, и часто кого-то из родственников жены можно было увидеть у него в доме (порой по несколько персон сразу). Элеонора, похоже, не могла иметь детей, так что они с Густавом удочерили девочку по имени Кристина.

Густав, вероятно, общался и с другими чернокожими Швеции (их было намного меньше, чем в Англии, так что нетрудно было всем знать всех). Может быть, даже помогал советом в нашумевшей любовной авантюре чернокожего подростка Фигаро. Фигаро работал на герцога Карла, с которым Густав некогда рос вместе в королевском дворце, и закрутил роман с одной из придворных дам.