Альма Пиль: единственная в фирме Фаберже, автор самого дорогого яйца XX века

Альма, как и её брат Оскар, родилась в Москве. Отец Альмы Кнут был, собственно, директором московского отделения фирмы. Возможно, он бы тоже поспособствовал карьере дочери, но умер, когда ей было только семь лет — а Оскару и вовсе пять. Матери Альмы пришлось переехать к отцу в Санкт-Петербург; после смерти отца содержал её брат Альберт. Никаких специальных школ по рисованию Альма там не заканчивала, несмотря на то, что дядя мог себе позволить оплатить племяннице художественное обучение (в России тогда уже допускали девушек к получению профессии и даже выдавали им стипендии и оплачивали поездки в Париж, как было с финкой Хелене Шерфбеке или легендой русского модерна Еленой Поленовой).

Но дома была такая атмосфера, что дети рисовали — как другие дети бегают и смеются, естественно, сами собой. Альма и Оскар блестяще владели карандашом и акварелью и с малых лет разбирались в тонкостях ювелирного искусства — конечно, на уровне художников, а не собственно ювелиров. Неудивительно, что позже Холмстрём обоих привёл в фирму. Альме доверили сначала работу почти механическую — перерисовать в рабочие альбомы эскизы «настоящих» художников, дизайнеров новых ювелирных изделий. Большего от первой и единственной художницы фирмы Фаберже никто не ожидал, тем более, что и образования у неё, кроме гимназии, не было никакого.

Но Альме, конечно, было скучно рисовать только чужое — и она в свободные минуты придумывала свои собственные брошки-серёжки, усыпанные драгоценными камнями (конечно, только на бумаге). На рисунки поглядывал дядя. Похвалами не осыпал, но однажды сказал: есть заказ, Альма. От Эммануила Нобеля — нефтяного магната из Швеции. Приступай, Альма. И Альма приступила. Заказ был специфический: надо было создать сорок брошей для подарков такого оригинального дизайна, чтобы, глядя на них, не приходило в голову считать подарок — взяткой.

Ювелиры Фаберже обычно работали в старомодных стилях, а этого-то и не надо было. Брошь в духе барокко напоминает о подарках императоров фаворитам или подношениях от сановников рангом пониже екатерининским вельможам. Альма же, единственная в фирме, рисовала украшения в стиле ар деко. Вот и броши она придумала в этом стиле. А темой взяла снег, зиму — с чем ещё ассоциировали в то время Швецию? Сорок осколков зимней сказки порадовали клиента и обратили внимание начальства. Альма стала постоянной разработчицей новых изделий.

Прославили Альму не две с лишним тысячи «брошек-серёжек», а два яйца, выкупленные российским императором — Зимнее и Мозаичное. Вообще тему зимы Альма использовала очень охотно — любила морозные узоры и хрустальную хрупкость снежинок. Но в подарке для матери Николая II превзошла себя, спрятав в похожем на тающий лёд яичке из горного хрусталя крохотный букетик подснежников — из белого и зелёного кварца и нефрита. Венчал яйцо лунный камень, сквозь мерцание которого угадывались инициалы Марии Фёдоровны.

Яйцо вышло красоты необыкновенной — быть может, ещё и потому, что Альма начала работу над ним прямо перед своей свадьбой. Избранником её стал русский немец Николай Клее, молодой предприниматель.

Императору так понравилась работа, что яйцо на следующую Пасху, его жене, снова делала Альма. Кстати, воплощал в жизнь эскиз яйца её дядя, Альберт Холмстрём. На этот раз Альма решила отойти от своей любимой зимней темы — наверняка двум императрицам не понравилось бы владеть слишком похожими изделиями — и придумала дизайн, имитирующий вышивку крестиком. Вышивка, особенно стилизованная под народную, была в большой моде. Внутри таился, как обычно, сюрприз: медальон на подставочке, с портретами пятерых детей императорской четы.

Два яйца для императриц могли бы стать началом взлёта Альмы Клее, но тут грянула Первая мировая, и у фирмы Фаберже начались трудные времена. Через три года и вовсе произошли две революции, одна за другой. Стало ясно, что как разработчице ювелирных изделий Альме в России делать нечего. В двадцать первом году она вместе с мужем и племянницей Лидой (которую воспитывала как дочь — своих детей у Клее не было) уехала на родину отца. Финляндия как раз после революции стала отдельной страной. Выехать туда было уже непросто, но помог друг семьи — Максим Горький.

В городке под названием Куусанкоски было полным-полно шведов, так что проблем с трудоустройством у Альмы не возникло: она пришла в шведскую школу при местном заводике. Взяли её на две ставки: вести уроки рисования и чистописания. Всю оставшуюся жизнь Альма Клее вела скромное существование простой школьной учительницы, жены, как сейчас сказали бы, менеджера по продажам. О славном недавнем прошлом никому не рассказывала: во-первых, отношения с Россией то и дело становились напряжёнными, во-вторых, у скандинавов не принято хвастаться прошлыми заслугами — делаешь свою работу дальше или оставляешь достижения в прошлом.

Даже Лидия Пиль (по крайней мере, так гласит легенда) не знала, что её приёмная мать и родная тётя создавала императорские пасхальные яйца в фирме Фаберже — пока после смерти Альмы в семидесятых не нашла альбомы с рабочими эскизами. Тогда-то она и вспомнила все причуды Альмы Клее: та всегда одевалась и украшалась не по шведским и финским обычаям. Всегда нарядные платья, а к ним — разноцветные броши, звонкие браслеты, массивные кольца.

Пристрастие к украшениям, похоже, было для Альмы Клее проявлением ностальгии. Притом художница ни на кого не глядела свысока — дружила с соседкой, обычной женщиной, расписывала местный клуб перед рождественским представлением.

Через неполных двадцать лет после смерти художницы Зимнее яйцо Альмы Пиль стало самым дорогим яйцом Фаберже двадцатого века — его продали с аукциона за девять с половиной миллионов долларов. Рекордная цена была перебита только в 2007 году. Сам шедевр сейчас принадлежит эмиру Катара, а Мозаичное яйцо — английской королеве.