«Плакала, но лила на руку кипяток»: история москвички, которая делала снаряды

Мне было 13 лет, но я понимала: чтобы выжить, нужно действовать. Важно было найти работу, чтобы получать карточки на питание и как-то помогать семье. Хотя тут нужно сказать, что мы не были бедными. Скорее из среднего класса: отец был ревизором по политическим делам, а мама работала поваром в пересыльном пункте для военных. Но после объявления войны квартиру, в которой мы жили, забрали военные, нас переселили в одноэтажный дом возле Москвы-реки. Он был очень красивым: кирпичные стены, просторные комнаты, а окна такие широкие, что в них спокойно могла въехать машина «Пятитонка». Мама всё переживала, что нужно шить много штор. Но вскоре здание отдали под штаб, а нас эвакуировали в барак на Соколиную гору.

Мне с подругой удалось устроиться на военный завод им. Тимошенко: после обучения и экзаменов нас допустили к работе по приему продукции. Моей задачей было проверять качество снарядов, мазать торпеды пеной для выявления зазоров. Если появлялись пузырьки – значит, бомба может не разорваться, нужно отправлять обратно. Работа была очень тяжелой. Руки стирались до крови и мозолей, ужасно уставали глаза. Бомб делали так много, что ступить было негде.

Зато нас никогда не обижали. Начальники становились для нас, молодых ребят, вторыми родителями. Кормили обедами, угощали пирожками. А мы в свою очередь со всеми дружили, работали как единый механизм. Никогда никто никого не «сдавал», ничего не говорил за спиной. Всю работу делали на совесть: понимали, что брак может сорвать операцию, помешать победе.

Было невыносимо стыдно перед собой, мамой, коллегами и страной. Поэтому я решила вскипятить чайник и облить кипятком руку, чтобы без угрызения совести начать смотреть людям в глаза.

Стояла на кухне, лила кипяченую воду себе на левую кисть. Плакала, топала, кричала от боли, но понимала, что иначе нельзя. Времена были такие. Люди ценили свой и чужой труд. Никто не позволял себе понежиться лишние пять минут в кровати.

И все-таки молодые люди умели радоваться обычным мелочам и жить моментом. Например, мы с девчонками после работы ходили на танцы. Рядом полыхают здания, взрываются снаряды, а мы глаза зажмурим и бежим дальше по изученному маршруту. Иногда за спинами милиции прятались, они нас сопровождали до безопасного места. Когда добрались до нужного здания, размазанную тушь под глазами вытерли, туфли надели, юбки поправили – и танцевать.

Всю свою зарплату я отдавала маме. Но она никогда меня не обижала, выделяла монетки, чтобы я сходила в ателье и заказала себе какой-нибудь красивый наряд. Тогда было очень модно носить пальто, сапожки на небольшом деревянном каблуке. Благодаря маме у меня все это было.

Помню такой случай: однажды я шла на танцы, как вдруг возле меня ни с того ни с сего раздался оглушающий звук. Сквозь свист кто-то закричал: «Ложись!» Падаю, закрываю уши ладонями, и думаю: «Когда же все это закончится? Сколько же можно так жить?» Потом встаю, отряхиваюсь, а тут подбегает мальчишка-немец (пленные работали при заводах), достает проволоку, крутит из нее колечко и дарит мне. Начинаем вместе смеяться.

Несмотря на страшные времена, дети не воевали между собой. У нас на заводе работали пленные немцы. Они грузили снаряды в машины. Мальчишки совсем молодые, наши ровесники, худые-худые. Жалко их было. Мы плохо к ним не относились, потому что понимали, что они такие же дети, как и мы. Никто из нас не был виновен в войне.

Самым счастливым днем для всего нашего народа стало 9 мая 1945 года. Помню, как по радио объявили о том, что война окончена: люди начали плакать, обниматься с незнакомцами, целоваться. Повыносили на улицу столы, все продукты, которые только были, начали всех угощать и праздновать. Я сначала отметила на заводе с коллегами, потом с родными. За считанные минуты серая Москва, которая давно потеряла свой облик, наполнилась смехом и радостью. Только тогда люди выдохнули. Потому что как бы кто ни старался отвлекаться от всего происходящего, от каждой новой сирены по телу бежали мурашки. Ты бежал в ближайший овраг и боялся подумать о том, сколько жизней унесла война в эту минуту.

Я стала еще более гордой, чем раньше, и непоколебимой, сильной. Помню, как уже после войны гуляла со своим будущим мужем Женей по столице. Тогда женщины еще не носили маленькие сумочки, поэтому деньги клали в бюстгальтер. В общем, где-то они у меня выпали. Пропажу я заметила заранее, но ухажеру не сказала. Мы с ним распрощались, я сказала, что поеду домой на трамвае, а у самой-то денег не было на билет, поэтому шла пешком. Как сейчас вспоминаю, четыре часа шла глубокой ночью одна на каблуках, с ног сочилась кровь, но гордилась, что у мужчины и копейки не взяла. Тогда вообще никто не думал о богатых женихах, о чужих деньгах и наследстве. Для нас были важнее человеческие качества.

Сейчас у меня есть дочка Таня, внук Ваня, внучка Ира, и правнучка Лиза. У каждого из них своя семья. Последние несколько праздников мы не встречались из-за вируса. Я каждый день смотрела телевизор, и сердце сжималось от всех новостей на эту тему. Самое тяжелое – это то, что мне нужно было сидеть все время дома. Мне даже во двор нельзя на лавочку было выйти, все обмотано. А очень не хватает свежего воздуха. Я всегда жила с мыслью, что «жизнь – это движение», поэтому старалась много гулять.

До сих пор сама себя обслуживаю, без чьей-то помощи навожу порядок в квартире, даже мою окна и вешаю занавески. Когда тебя запирают в четырех стенах, и каждый день ты делаешь одно и тоже, становится все тяжелее найти в себе силы двигаться. Я замечаю, что теряю силы, становлюсь более ленивой. А в моем возрасте терять тонус мышц очень опасно. Но жизнь продолжается.