Никому ни слова: программист с ДЦП Иван Бакаидов о речевой недоступности
«Новый очаг» привлекает внимание к одной из самых острых проблем современного общества в рамках спецпроекта «Нам нужна доступная среда», #намнужнадоступнаясреда . На обложке специального выпуска – коллаж, созданный художницей Машей Руденко – на основе реальной фотографии с реальными людьми.
В детстве мою «речь» понимали только моя мама и брат – мой мир сводился до этих двух людей. Я не мог пойти куда-либо без них. А если это случалось – я исчезал. В детском саду я был не мальчиком, а биологическим существом, чью жизнь поддерживали, не слишком ей интересуясь. Мое сознание состояло из тех слов, которые я мог «промычать» так, чтобы поняла моя семья.
Посмотрите на это предложение, в нем десять слов, из них я могу выговорить только местоимение и союз, но это предложение сделало мир безграничным. Я известен как разработчик программ, которые помогают людям с проблемами речи общаться при помощи скрипучего компьютерного голоса. Когда люди, читавшие обо мне, встречают меня на улице, они надеются увидеть какое-то техническое волшебство, программу, в которой вылетают буквы с сальто и искрами, а видят простое поле ввода и кнопку «Сказать».
Удивляются: что, раньше этого не было? Как-то это слишком просто. Просто, но у меня этого не было, пришлось вырасти и сделать. Кнопку «Сказать», кстати, я нажимаю крайне редко, так как люди читают с экрана. Если же у меня зависает моя «специальная» программа, я могу открыть Word и начать писать там. И качество беседы от этого не теряется. Ну, если мои собеседники вообще готовы ждать и вчитываться.
Например, обычная ситуация: заказывая доставку, я знаю, что получу ее с вероятностью 50%. Если кто-то решит позвонить и уточнить детали, а я не возьму трубку или же возьму и буду в нее мычать – заказ отменят. Нет, мне не пишут в чат уточнить, что же произошло, как я прошу в комментарии к заказу. Просто отменяют, в 95% случаев. Я так часто остаюсь без продуктов или же заказа из «Озона». Это вечная лотерея. Сегодня, например, я проиграл. Хотел заказать себе суши в «СушиВоке», а в итоге остался с макаронами.
Я часто думаю о ценности и точности слов. Наверное, дело в том, что я до сих пор могу произнести очень мало слов и редко разговариваю с кем-то, кроме моей семьи, а написать каждое слово составляет труд. И я живу в праве «произносить» слова иным способом. И если точно подобрать слово к тому, что происходит с человеком с особыми потребностями в среде, которая эти потребности проигнорировала, то слово это будет – насилие. Я подвергаюсь насилию, так как насилие – это невольное присутствие в ситуации, на которую ты не можешь повлиять.
На недолгое время мир стал письменным, то есть «моим»: появились соцсети и мессенджеры, все стали писать. Письменность, думал я, вот основа цивилизации! Потом на цивилизацию напали голосовые, а добил ее клабхаус. А если серьезно, что нужно для того, чтоб мир стал «моим»? Информированность людей о том, что человек может им не ответить. Все люди должны держать этот кейс в голове.
Должны быть мультфильмы/фильмы/тиктоки на эту тему. Массовое изменение систем маркетинга на коммуникацию в мессенджерах. Сколько будет стоить алгоритм, который сначала пишет тебе в вотсап, а потом, если ты не ответил, звонит? Нисколько – фирмы еще сэкономят на связи. Обязать госслужбы (включая скорую) делать номера для СМС. Это всё довольно просто, но необходимо. По жизненным показаниям. И, если вам показалось, что я преувеличиваю, попробуйте вызвать скорую. Только никому ни слова.
