«Можем ли мы строго винить её?» Государство и продажная любовь в ХIХ веке
«Господа присяжные заседатели! ...Если подумать, можем ли мы строго винить ее? Вспомните: она выросла и расцвела в такой среде, где легкое поведение девушки не считалось позорным. Природа ей дала прекрасное тело. Она воспользовалась этим оружием... Ее трагический конец и причиненные ею огорчения объясняются только тем, что люди, одаренные душой, ее совсем, совсем не понимали». Это выдержка из речи блистательного адвоката и публициста Сергея Аркадиевича Андреевского в Санкт-Петербургском окружном суде. В 1907 году дело об убийстве Сары Левиной, после замужества ставшей Зинаидой Андреевой, было таким громким, что все только о нем и говорили.
Сару из ревности убил ее муж. Когда-то она была так называемой «барышней»: знакомилась с мужчинами и обменивала свою симпатию к ним на приятные подарки и деньги. Она не занималась проституцией официально, у нее не было «желтого билета», но все деньги на жизнь и развлечения ей давали мужчины. Андреев развелся с первой женой, женился на Саре, но она все равно вступала с мужчинами в любовно-товарные отношения, и, как восклицал на суде защитник Андреева,
Андреев был оправдан, как «совершивший убийство в состоянии крайнего раздражения и запальчивости». Но после этого судебного дела в дореволюционном Петербурге началась большая общественная дискуссия о морали, семье и о проституции, которая в то время была важной, хоть и не явной частью Петербургской жизни. Эта дискуссия привела к тому, что закон, регулировавший деятельность женщин, занимающихся проституцией, едва не отменили, но тут началась первая мировая война... Но – обо всем по порядку.
Есть спрос? Будет предложение
Столица России в начале прошлого века была одним из самых богатых городов мира, а такие места всегда привлекали энергичных, молодых, и, как правило, холостых мужчин. Спрос рождает предложение, а женское тело в те годы было вполне себе товаром: как следует из известной русской народной поговорки, «курица не птица – баба не человек». Чтобы взять проституцию под контроль, государство приняло специальный закон о проституции, к середине XIХ века в столице России, Санкт-Петербурге, открылись первые публичные дома, и тогда же появились врачебно-полицейские комитеты для регистрации женщин, занимавшихся проституцией. Торговля женским телом стала легальным бизнесом, хоть и не одобряемым государством и обществом. Впрочем, не одобряли именно женщин – их клиентов общественное порицание не касалось. Считается, однако, что этот закон защищал секс-работниц позапрошлого века, охранял их жизнь и здоровье.
Табель о проституции
Вот как все было устроено. Табелью о проституции запрещалось принимать на работу в бордели девушек моложе 16 лет (в 1901 году возрастную планку подняли до совершеннолетия – тогда оно наступало в 21 год). Этот документ запрещал обслуживать студентов и несовершеннолетних, а еще девушки не могли работать в дни церковных праздников, но до обедни. Закон регламентировал и работу домов терпимости: права женщин, условия жизни, обязанности и возможности хозяйки. Как рассказывает портал Аrzamas, содержать такой дом могла только женщина от 30 до 60 лет (потом правила ужесточились: только женщина от 35 до 55 лет). Хозяйка получала 3/4 от заработка каждой своей работницы за «помещение, освещение, отопление, сытный и здоровый стол, необходимое белье, платье, башмаки», а взамен должна была следить за их гигиеной, документами и регулярными медосмотрами. Главной обязанностью хозяек было ставить девушек на учет во Врачебно-полицейский комитет, где у них забирали паспорт, а взамен выдавали Заменительный билет.
В 1844 году государством были приняты «Правила для публичных женщин», которые защищали их права таким образом: «Содержательницы обязаны обходиться с живущими у них женщинами кротко, не делать им никаких притеснений и не причинять им побоев». Девушкам разрешалось даже уйти из Дома терпимости, не заплатив долга хозяйке, «но не иначе как доказав свое желание исправиться, пробыв положенное время в Общине сестер милосердия, или другом подобного рода учреждении».
Желтый билет
Заменительный билет из-за желтоватого цвета бланка называли «желтым билетом». В нем была фотография девушки и запись: «Настоящий заменительный билет выдан проститутке (тут имя и фамилия), родом из (здесь населенный пункт), (такого-то) возраста». К билету прилагалась книжечка, в котором делались отметки о медицинских осмотрах и уплатах пошлин. Медосмотры проводились два раза в неделю. По закону, женщина должна была по первому требованию предъявлять эту книжечку клиенту. Клиент ей никаких справок о своем здоровье не предъявлял. В Петербурге появились выражения «билетные» и «пошла по желтому билету». Мы помним, как у Достоевского отец Сони Мармеладовой сокрушается: «...дочь моя по желтому билету живет-с...»
Заменительный билет делал занятие проституцией абсолютно законным, но давал женщине какого-то особого статуса: он мог быть у красивой вчерашней гимназистки, дворянки, великолепно говорившей по-французски и жившей в шикарном заведении с лакеями и чучелом медведя в прихожей; и у бедной женщины из крестьян, порядком побродившей по всем кругам этого ада и снимающей угол в ночлежке с клопами. Единственное: у «билетных» были расчетные книжки, которые давали определенную финансовую независимость. С ними хозяйкам было труднее обсчитывать девушек. Но по факту хозяйки все равно часто обманывали женщин, занимавшихся проституцией, загоняли их в невыносимые, рабские условия.
Хотя теоретически женщины могли обменять «желтый билет» обратно на паспорт. Закон предусматривал несколько причин для этого: замужество, поступление в богадельню. Также девушка могла найти себе опекуна, и по его требованию ей возвращали паспорт. Была невероятная история, когда несколько еврейских девушек, которые вообще к проституции никакого отношения не имели, провернули такой трюк, чтобы покинуть черту оседлости: встали на учет во Врачебно-полицейский кабинет, получили желтые билеты и по ним учились Психоневрологическом институте Бехтерева.
«Отнюдь не более одной»
«Правила для публичных женщин» разрешали женщинам, занимавшимся проституцией, жить не только в домах терпимости, но и на квартирах, но только «отнюдь не более как по одной». Чтобы в жилых домах не вились гнезда разврата, закон разрешал сдавать в одном доме квартиры только трем таким женщинам.
Девушки, не прикрепленные к домам терпимости, как правило, старались уклониться от регистрации во Врачебно-медицинском кабинете и от регулярных медосмотров. Полицейские устраивали на них облавы, и ставили на учет насильно. Таким девушкам давали бланк, а не желтый билет, их пренебрежительно называли – «бланковые». Жизнь таких девушек была полна опасности. Они чаще, чем «билетные», заражались венерическими заболеваниями, на них нападали преступники. В 1908-1010 году в Петербурге орудовал маньяк, который убивал именно таких одиночек.
На вершине этой сексуально-денежной иерархии были женщины, которым удавалось находить себе богатых содержателей. Петербургские газеты того времени пестрели объявлениями вроде: «Судьба дала мне корректную внешность – изящной брюнетки с блестящими глазами, дала мне острый ум, находчивый язык и... больше ничего!.. если не считать неутомимой жажды света и простора!»
Иногда такие девушки выходили замуж за состоятельных мужчин, иногда катились вниз по скользкой социальной дорожке: сначала в дома терпимости, потом в съемные квартиры, потом в дешевые ночлежки.
Защищать нужно женщин, а не от женщин
Какое-то время обществом, в том числе интеллигенцией, такой подход к проституции одобрялся: государство пыталось держать все под контролем, как-то бороться со свирепствовавшим в те годы сифилисом. Но со временем общественное мнение поменялось. Куприн написал «Яму», Толстой написал «Воскресенье». Все как-то поняли, что защищать надо женщин, занимающихся проституцией, а не от женщин, занимающихся проституцией. И в начале ХХ века защита прав этих женщин стала одним из важных вопросов в общественной повестке.
На Всероссийском съезде по борьбе с торгом женщинами (1910 год) общественные деятели, посвятившие жизнь борьбе с рабством в любой его форме, и лидерка российского феминизма тех лет Мария Покровская предложили полностью отменить контроль государства над проститутками. Их оппоненты предлагали сохранить контроль, но соглашались, что нужны реформы. История сохранила очень важную историю об этом съезде: его оргкомитет получил коллективное письмо с 63 подписями. Женщины требовали принять такой закон, который заставлял бы их клиентов тоже проверяться на венерические заболевания и иметь об этом свежую справку.
Новый закон о проституции, который ставил во главу угла человеческую жизнь и человеческое достоинство уже лоббировался в Государственной думе. В 1913 году все были уверены, что он пройдет. Но потом началась первая мировая война, а потом революция. Проституция оказалась вне закона, но женщин, которые ей занимаются, это не защитило.