История солдата, который выжил и стал академиком – как мечтал его командир

О войне я узнал в Казани на каком-то полустанке: мы с классом были на сельхоз работах, услышали, как кто-то стучит железом по рельсам, быстро собралась толпа, стала слушать речь В. М. Молотова. Вдруг колхозницы заплакали навзрыд. Мы, школьники, не понимали: почему? Просто слушали, насупившись.

Вскоре нас вернули домой в Казань. В конце октября 1941 года в школу, где я учился, пришёл руководитель местного отдела партии и сказал: «Весь народ обращается к вам, старшеклассники! Ваши отцы и старшие братья ушли воевать на фронт. Мы просим вас пойти работать на заводы и фабрики, заместив их уход». Мне было тогда 14 лет.

Почти весь класс устроился на разные Казанские заводы. Я выучился там на токаря, единственный из всей группы получил 3 разряд за выполнение трудного задания. Мы выполняли на заводе оборонные заказы, за что получали большую норму хлеба – 800 грамм. Я вместе с другими мальчишками пару раз пытался попасть на фронт, но нас не брали из-за возраста.

В 1944 году начались самые трудные времена в моей жизни. Нас освободили от работы на заводе и сказали, чтобы дальше мы обустраивались самостоятельно. Я остался ни с чем – безработный и непризывной. Брать на постоянную работу меня не было смысла, а на мелкую – я и сам не хотел. Поэтому решил осаждать военкомат. Приходил постоянно туда и говорил: «Давай в армию меня! В армию хочу!» И вот наконец меня услышали, направили на курсы и через несколько месяцев в апреле 1944 года я уехал на фронт в качестве санитара эвакогоспиталя.

Однажды наш эвакогоспиталь стоял под Киевом. Кто-то из женщин попросил меня сходить узнать, когда нас будут кормить. Я быстро все разведал, возвращаюсь: слышу плач и крик. Быстро вскакиваю по лестнице наверх, смотрю: на полу вагона с левой стороны – нары, с правой стороны – нары, а все женщины забились в один угол и показывают мне руками на пол. Поворачиваю голову, лежит большая немецкая противотанковая мина с двумя ручками. Я недолго думая схватил её, открыл дверь вагона, и с размаха выбросил в овраг. Раздался мощный взрыв. Всю верхнюю часть засыпало осколками. Я почувствовал резкую боль в руке, будто кто-то ударил палкой. Оказалось, осколок попал мне в руку чуть выше запястья. Повернулся к женщинам и говорю: «По-моему, я ранен». Они подбежали, начали перевязывать. Таким было мое первое ранение. За него я получил награду – медаль «За Боевые Заслуги», которой очень-очень гордился.

А в 1945 году на севере Германии я получил второе ранение – тяжелую контузию в операции по ликвидации немецкой диверсионной группы «Обервольф», в результате которой я потерял зрение на правом глазу и фактически стал инвалидом, подлежащим увольнению в запас. Но я свою инвалидность тщательно скрывал, потому что не хотел уходить из армии.

Как-то раз во время учений перед отправкой на фронт, я полз и у меня ложка выпала из сапога и сломалась. А что такое солдат без ложки? Все нормально обедают, а я только похлебать могу. Помню, так меня это беспокоило, что я пошел к сержанту и говорю ему: «Не могу так больше, где мне достать ложку?» А он: «Ты такие вопросы не задавай, иди делами занимайся». Думал-думал, пошел на край нашего городка. Там наш сержант территорию охраняет. Я ему говорю: «Дай схожу быстро за ограду к жителям, ложку попрошу». Он отвечает: «Иди, только имей в виду, если решишь бежать, я не промахнусь». Пошёл я, вижу дом сожженный, одна труба осталась. А рядом землянка, из которой пожилая женщина вылезает. Я ей жалобным голосом говорю: «Бабуля, ложки у вас не найдется лишней?» А она мне в ответ: «Какая я тебе бабуля?» Присматриваюсь, а это молодая женщина сажей лицо измазала, чтобы не приставали. Я повторяю: «Ложку не дадите? Какой же я солдат без ложки?» Она полезла под печку и достала мне деревянный половник. Я радостным побежал обратно. Следующий день. Обед. Все достают свои ложки, а я – половник. Все враз замолчали. Сержант смотрел на меня с таким удивлением! Я был на высоте. А на третий день он сам лично принес мне ложку. Забавно, конечно, было.

Надежду на войне давали маленькие радости жизни, и конечно, люди. Старшие о нас заботились, как о детях родных. Даже курить не разрешали. Помню, было нас трое молодых солдат, все остальные постарше. Все дымят, а нам не дают, лишь бычки тушеные достаются. Однажды я набрался смелости и подошёл к старшине, говорю: «Я гвардеец, значит мне положен табак. Где он?» В ответ: «Я тебе вместо него шоколад даю». Я опять за свое: «Но мне нужен табак». А старшина: «Я тебе две шоколадки даю. Посмотри, какое лицо у тебя белое, не тянись к сигаретам». Я сказал ему, что пойду к политруку требовать дальше, мне ведь положено. А он поднес свой кулак, который был больше моего в четыре раза, к моему лицу и говорит: «Ну сходи, сходи». После этого у меня желание требовать табак пропало. Так я и не начал курить.

Я благодарен судьбе, что меня окружали такие люди. У каждого из них была надежда на победу. Никого не встречал за это время, кто бы думал о худшем исходе. У всех был высокий моральный настрой.

После войны я остался в армии – службу окончил в 1951 году. Первый вывод, который я для себя сделал, вернувшись домой: я всегда вел себя правильно, как настоящий русский патриот. Я добровольно пошел в армию, честно служил. Меня всячески пытались сделать офицером, но я не принимал это предложение, потому что имел серьёзное ранение. Я вместе со всеми добросовестно защищал своё отечество, не боясь возможной гибели. Я был самым молодым призывником, потому что приписал себе год. Людей младше меня на фронт уже не брали.

Вы спрашиваете: видел ли я чудо на войне? Самое большое чудо – это то, что я остался жив. Я был в таких местах, где, кажется, никто не выживал. Я находился в самом центре бандеровщины. Я бегал с донесениями из госпиталя в штаб. Каждый день я думал о том, вернусь ли обратно. Потому что из-за кустов часто нападали враги, выпускали очереди из автоматов. Как бы ты не был подготовлен, силён и умен, но если враг застал тебя врасплох, значит, он выживет, а не ты, у него больше шансов...

В Отечественную войну наша семья понесла большие потери: в начале войны погибли два брата моего отца Семен и Андрей, на Орловско-Курской дуге погиб мой брат летчик Александр, мой дядя Яков вернулся с войны инвалидом, а я потерял зрение на правом глазу.

После войны я поступил в институт, окончил аспирантуру Академии Наук СССР, защитил кандидатскую, а затем и докторскую диссертации, стал ученым-кибернетиком, профессором и академиком в области информатики и почти 30 лет работал в РЭА им. Плеханова.

В свои 95 лет я продолжаю работать ведущим научным сотрудником в Российском экономическом университете имени Г. В. Плеханова. Нанимаю сотрудников, которые помогают мне печатать тексты и читать документы, потому что сам я полностью незрячий. В данный момент всё это происходит в домашнем режиме – уйти на карантин мне предложил ректор университета.

Сейчас у меня прекрасная семья. Моей супруге Нине Андреевне уже пошел 91 год. Мы с ней в браке 63 года. Она красивая и умная женщина. Работала программистом, является ветераном Министерства обороны СССР. У нас большая семья: две дочери, три внучки, пять правнуков и одна правнучка. Всё главное внимание всегда нашей семье.

Читайте также: «Города сдают солдаты, генералы их берут»: почему бойцы на войне плакали, читая о Василии Тёркине