Как мы переехали в деревню. Личный опыт
В детстве у нас никогда не было ни загородного дома, ни вожделенного клочка земли для реализации любви к картошке. Может, это нас и спасло? Вернее, послужило причиной нынешнего положения? Рассказывают же многие, что ненавидят огород и дачу именно потому, что их в детстве заставляли полоть, сажать и поливать. Наше отрочество проходило на съемных дачах. И огороды несчастных местных жителей рассматривались ватагой оголтелых подростков из дикой Москвы только как цель для быстрой и легкой наживы. Родителям приходилось краснеть и извиняться. А мы принимали виноватый вид и жадно поглядывали в сторону грядок с клубникой. Психологи справедливо полагают, что все травмы из детства. Но кто ж знал, что нас догонит и накроет так конкретно!
Сначала мы с сестрой, конечно, развели огород и попытались сформировать газон. Рассчитали, что за неделю-другую устроим на клочке земли примерно в 30 соток цветущий сад. А потом почием на лаврах, наблюдая дела рук своих. Я скупила все книги и журналы по садоводству в своем районе и во сне видела идеальный огород, английский газон, клумбы, каменистые горки и прочие изыски. В реальности после недели изнурительных работ мы вскопали несколько грядок на бывшем поле для картошки, покосили клочками плантацию одуванчиков, вместо газона покрывающую наш участок, и сделали клумбу в палисаднике, обложив кружочек земли с редкими цветами кирпичами.
Но время шло, мы пошли учиться на какие-то курсы по видам почв, агротехнике помидор, прихотям топинамбура и ландшафтному дизайну. А я хватала в московском садоводческом центре все растения, некоторые даже по паре. Помню, продавщица с третьего раза начала меня узнавать и однажды, не выдержав, сказала печально: «Милая, в вашем возрасте девушки тратят деньги на косметику, а вы...» А я? Я с полузакрытыми глазами тащила к кассе плакучую ель, три горшка со спиреей и зажимала в зубах побеги ремонтантной клубники. Конечно, являла собой картину плачевную и достойную сочувствия, но мною владела страсть иного, высшего порядка – желание создать нечто райское на 30 сотках. Продавщице не понять!
Кстати, деревня ассоциировалась у нас не только с земледелием, но и со скотоводством. Но до поры до времени мы были скорее наблюдателями – копили опыт. Одна наша соседка, баба Валя, держала кур, другая, баба Тамара, – корову, а староста Ольга Яковлевна – гусей, овец, коз и свиней. Мы приходили смотреть, кормить, ужасаться и восторгаться. И, как вы понимаете, нас снова затянуло. Да, продавщица была права: лучше бы я ходила смотреть и восторгаться в ювелирный магазин. А тут результатом очень скоро стало собственное небольшое стадо гусей, несколько индоуток и пара десятков перепелок.
А еще мы выкопали пруд, даже два, соединив пруды ручьём-водопадом. Потому что по области у нас тут сплошные поля и леса, водоемов мало, а летом очень хочется купаться и плавать (а также удить рыбу, зимой кататься на коньках и одновременно с этими занятиями пить глинтвейн). И занялись сыроделием. И стали формировать деревья в японском стиле «ниваки»... Но об этом писать не переписать — такие мы молодцы по всем параметрам получаемся.
И это не о комарах. Скорее об утренней росе. Такая конкретная роса, когда вышел в тапках, прошел по траве открыть гусей, и тапки уже мокрые насквозь. Да и вообще, в городе я б никогда не встала в 6 утра добровольно, а в деревне привыкла. Произошла метаморфоза, перерождение совы в жаворонка. Потому что утром солнце бьет в окна неистово и накормить всех надо. По кругу: индоуткам – кабачок, гусятам – кабачок с творогом, взрослых гусей прогнать в овраг, чтоб не орали, и кинуть вслед тот же кабачок.
«Хорошо, что у нас есть скотина», – говорю я Тане, срывая очередной переросток с куста. Если бы не гуси-утки, кабачки бы нас выжили: проросли через несколько дней в дом, расположились по кроватям и креслам, с ногами забрались на стол — простите, хозяева, природа требует. Но птицы спасают. Еще кота Мотьку надо покормить: он дома до заморозков не ночует, дверь откроешь – встречает бодрый, глаз горит, усы дыбом, воробьиное перо за ухо заткнуто. Сразу видно: слона бы съел. В общем, насыщенная жизнь утром, как ее проспать-то? Как они все без меня?
Осень в деревне – время, когда каждый сосед тебе становится не просто друг, но брат. Приходят сразу с тележками, на тележках 2 мешка картошки. Говорят: мы там собрали вам мелкую, утки же съедят? Мелкая – это такая, с четверть ладони. Я, говорю, сама ее есть буду. Может, сойду за утку? Но надо сказать, что как-то так получилось, что в последние лет 10 главными фермерами деревни стали мы. Ушли из жизни наши старожилы, а нынешние деревенские уже не держат коз, не возятся с поросятами, про коров вообще молчу.
Кто б сказал когда, сами не поверили бы. Теперь, если приезжие спрашивают: «А что, держит ли у вас кто скотину?», деревенские отвечают: «А как же, держат! Москвичи». Для них такое дело: живи хоть 100 лет, а раз родился не здесь, не полежал на сырой земле-матушке до 3 лет, а на печке до 33, то всё равно москвич. Хоть обложись гусями.
Итак, по урожаю. Картоха хороша у нас всегда. С кулак картоха. Надо копать вдвоем: один втыкает лопату в землю, другой тянет куст за ботву на себя, потом первый поднимает второго стряхивает с него слой земли и картоху, которая с кулак, и ведро сразу набирается. Кабачки, понятное дело, хороши. Тут главное – не упустить, не оставить на пару дней дозревать. Они, кабачки, почуяв свободу, за 2 дня вырастают со среднего крокодила. И волшебные слова «Сделаем икру на зиму» портят настроение всем членам семьи на неделю. А вот с огурцами было в этом году плохо. Махонькую бочку только засолили, литров на 15. «Пройдемся по деревне, соберем на 40-ка литровую», — прошу я Таню, и мы идем. Если у хозяйки огурцов много, она выходит с ведром и говорит: «Как раз хотела отдать скотине, девать некуда». И тут главное прикинуться полной скотиной: сорвать розу без спросу, объесть смородину или повалиться на газон.
Помидоры отличные. Воловье сердце, Бычий лоб — здесь других сортов не выращивают. Не поймут свои же, стыдно будет из парника выйти. А эти — брутальные такие, висят на ветках, пыжатся. Как гири. Срываешь и прокачиваешь трицепс заодно. А не то что черри там какие-нибудь. Неудобно даже. А про яблоки я говорить не могу. Мы обходим эту тему молчанием. Просто делаем сок каждый день по несколько часов. В полной тишине. В октябре, кстати, когда дел на огороде, в общем-то, уже никаких, важно успеть посадить чеснок до снега.
И все же, что касается огородов, мы сильно отстаем от деревенских — потомков истинных богатырей. Да, деревенские готовы к зиме. Все у них ладно, все закручено и заготовлено. У Ольги Михайловны, нашей соседки слева, например, уродилась капуста. Вернее, она каждый год урождается, независимо от погодных условий. Размером с голову слоненка. Для сравнения наша капуста и видом, и размером скорее напоминает растрепанного ежа после зимней спячки — развернешь ее, останется нечто мягонькое и маленькое. Ольга Михайловна же нас недавно своей капустой угостила, так у нас в ней нож застрял, пришлось грызть снаружи. И то неделю ели.
У Тамары Яковлевны, земля вся уже к весне на огородах вспаханная, а не, как у нас: «гуси сорняки и так съедят». Тамара Яковлевна ездит по деревне на трехколесном велосипеде для взрослых или ходит с палками для скандинавской ходьбы. Характер у нее тоже скандинавский – крепкий, как скала Галлхёпигген на юге Норвегии. И на огороде у нее, как на этой самой скале — нет никакой растительности, кроме одобренной для посадки. Сорняки исчезли как класс.
У Олега участок леса, он заготавливает дрова. Потом продает их деревенским. Приезжает телега, дрова падают огромной кучей, уже колотые, свежепахнущие березовой корой, и жители деревни быстренько складывают эти дрова в красивые поленницы. Жители, но не мы. Мы не торопимся. Мы считаем, что куча дров у забора вполне живописна сама по себе. А уж под снегом — просто класс. Раз в неделю мы приходим и, кряхтя, перевозим одну тележку дров в дровницу, может даже две тележки. Заодно здороваемся с соседями, которые каждый раз замечают очевидное: дрова всё возите?
А еще у всех розы уже укрыты — поздняя осень все же. А не «пусть еще поцветут», как у этих Строгановых до сих пор. Вот у Елена Васильевны, нашей соседки справа, ровнехонько все закрыто домиками. Она главный розовод деревни. Я пробовала как-то пересчитать все сорта роз на ее участке, сбилась еще в палисаднике. Окрестные коты никогда не дерутся на этом участке — попадешь в пылу драки в заросли роз и выйдешь голышом, оставив шубейку целиком на шипах. Наш кот, ходит там только на цыпочках, проводит в розах свидания — слышно по утрам как поет из Пугачевой «Мяулеон алых роз».
У Володи, зятя Ольги Михайловны, пасека напротив нашего дома. Его исключительно доброжелательные пчелы прилетают к нам на участок, чтобы попить воды из пруда. Никого не кусают, но караси в шоке, конечно: «с какой стати, полосатые?!» К зиме, впрочем, пчёлы уже легли в ульях ровнехонько, прижали к животу пахнущие медовой пыльцой ножки и заснули.
Почти никто – всего-то домов пять. У многих деревенских квартиры в соседнем городе, где газ и все блага. Они уедут, а мы останемся. Потому что гуси, индоутки и красота зимой такая, что дышать забываешь. Устроим каток на пруду, поставим в доме елку высотой метра три, будем печь пироги в печке и жить тепло, сытно и тихо. Даже слишком. Деревню занесет так, что если б не Строга-га-га-новы с их гусями, кто бы вспомнил, что есть она такая и там люди под снегом? В этом, я считаю, наше предназначение – быть.
