«Из больницы мы поехали в салон париков». Как Лиза победила лимфому Ходжкина

Я родом из Украины, из Днепропетровской области, всю свою сознательную жизнь провела там. В Москве я оказалась совершенно случайно: бабушка пригласила меня к себе на летние каникулы, я погостила и решила остаться. Через какое-то время приехали мама с папой и младший брат. Родители нашли работу, я сдала экзамены в русскую школу.

Я обычный подросток, как и все. Мечтаю стать врачом, патологоанатомом, как моя бабушка, она очень хотела, но не смогла. Надеюсь, что у меня все получится. Во всяком случае первый шаг уже сделан – я поступила в колледж в Москве. Я долго готовилась, старалась, когда увидела себя в списках на зачисление, страшно обрадовалась. Казалось бы, жизнь прекрасна, все налаживается, все идет как ты хочешь.

Учеба только началась, когда я простудилась. Как мне тогда казалось. Вообще, я человек, который никогда не болеет. Честно, все, кто меня знает, всегда этому удивлялись. Максимум, что у меня может быть – я раза четыре чихну и все. Так что, когда у меня начало сильно болеть горло, плюс я не могла дышать и спать, так как мучило удушье, я очень удивилась, но старалась не придавать этому значения. Конечно, мы пошли с мамой к врачу, мне прописали антибиотики и другие лекарства. Я все пропила, на пару дней стало легче, а потом все вернулось, даже стало еще хуже.

Это было очень неприятно, так как из-за того, что ночью я задыхалась, то не спала, в итоге весь день ходила сонная и уставшая, на лекциях просто спала, физически не могла полноценно учиться, но о больничном даже не думала. Я так долго шла к этой цели, что даже один день пропуска для меня казался непростительной потерей. А потом я оказалась в больнице.

Неожиданно для себя я очнулась в реанимации, подключенная к аппарату ИВЛ. Везде были трубки и какие-то приборы. Рядом была мама, она была в шоке. Пришли данные биопсии – оказалось, что у меня онкологическое заболевание – лимфома Ходжкина. Странно, но я почему-то сразу подумала про колледж, что учеба отменяется. И не понятно, на сколько. Потом началась паника, что сказать моему молодому человеку, с которым мы на тот момент встречались уже почти год. Что будет, когда он узнает про мою болезнь. Была уверена, что сразу же бросит меня. А еще позже пришел страх и появилось четкое ощущение, что жизнь прямо сейчас, в эту минуту, разделилась на до и после. Мне было очень больно от зонда, обидно, что это все происходит со мной, которая в своей жизни вообще ничем почти не болела, я не могла говорить, есть нормально. Никто не говорил, что я вообще буду лежать с трубками.

Ведь я не гражданка России, мы с родителями много лет прожили в Москве, но они так и не оформили вид на жительство. Понятно, что это не так просто. Так что мы оказались в ситуации, когда, по сути, нам с мамой открыто сказали, что либо мы находим деньги, либо они меня ставят на ноги, чтобы я могла самостоятельно передвигаться, и все. Дальше как хотите.

Сейчас, когда я завершила лечение, осталось пройти последнее обследование, чтобы врачи могли официально признать, что я здорова и нахожусь в ремиссии, я думаю, что в любой ситуации, даже в такой тяжелой, как была у меня, есть свои плюсы. Наверное, это странно звучит, но даже хорошо, что так все сложилось. Я узнала, кто мои настоящие друзья. Я не могла себе представить, сколько тепла, любви, поддержки на меня выльется за эти месяцы. Конечно, были те, кто ушел. Но таких единицы.

Мне звонили друзья, с которыми я не общалась несколько лет. Спрашивали, как у меня дела, рассказывали новости, чтобы отвлечь от грустных мыслей. У меня изменились отношения с мамой, мы стали ближе друг другу, роднее. Мама вообще все 11 дней реанимации не оставляла меня ни на секунду, спала у моих ног, кормила через зонд. Если бы не мама, мне было бы очень плохо. Пока я лежала в реанимации, я подружилась с врачами и сестрами, которые научили меня отключать на ночь аппарат, который нещадно пищит без перерыва. Я стала общаться с дальними родственниками, с которыми никогда не виделась и знала о них только понаслышке.

Он отчаянно пытался всеми правдами и неправдами прорваться в реанимацию. Но ему нет 18 лет, и его не пускали. Егор передавал мне конфеты. Но есть это все я не могла. Из игрушек, которые он мне подарил, со мной всегда мишка Бантик. Этот медведь – напоминание о том, что было со мной, но больше всего это символ любви и верности, что Егор меня не бросил, что был рядом, не отвернулся, а понимает и поддерживает. Даже когда у меня изменилась внешность и выпали все волосы.

Когда у меня на 13-й день химиотерапии начали выпадать волосы, это был шок. Рыдала так, что на следующий день у меня скакнуло давление, 140 на 70, такого у меня никогда не было. Мама, конечно, старалась меня успокоить, но я никого не слушала. Окна моей палаты выходили на отделение клинической онкологии. И вот ты каждый день видишь детей с капельницами, без волос, но главное – ты сама такая же. И деться никуда нельзя, меня даже в коридор не выпускали. Что делать, как жить дальше, когда тебе 16 лет, ты подросток, все изменения во внешности переживаются остро, а у тебя просто нет волос. Ты не можешь смотреть на себя в зеркало, хочется только плакать.

В тот момент я ничего слышать не хотела, была уверена, что чужие волосы мне не подойдут, да и неудобно все это. Мама сдержала слово. В день выписки, с сумками наперевес, мы с мамой поехали не домой, а в салон париков. Начала примерку, но мне ничего не подходило. У меня маленькое лицо, все парики на мне смотрелись ужасно. Мне так казалось. Я была на грани истерики: как же я встречусь с Егором? Я не хотела, чтобы он меня видел лысой и плачущей. В итоге мама нашла одну модель, которая подошла.

Оглядываясь назад, понимаю, что мне повезло. Повезло, что на нашу просьбу о помощи с оплатой лечения сразу откликнулся фонд «Настенька» и врачи смогли вовремя начать химиотерапию. Повезло, что после первых двух самых тяжелых «химий» организм отреагировал именно так, как нужно. Это дало надежду на то, что все будет хорошо. Я ни разу за время терапии не заболела, это тоже помогло не откладывать лечение и не начинать все заново. Меня поддерживали много незнакомых мне людей, которые переводили деньги на мое лечение. Когда я выписалась из больницы после реанимации, фонд устроил мне подарок – мою личную фотосессию у известного фотографа Рустама Вагапова. У меня теперь отличные снимки на все случаи жизни. А еще мы с мамой приняли участие в очень близком нам обеим видео-проекте «Если бы не мама». Я буду рада, если моя история кому-то поможет в его борьбе с тяжелой болезнью.

Настрой играет важную роль. Не важно, сколько процентов обещают врачи. Если ты сам хочешь выздороветь, нужно к этому стремиться. А если только плакать и грустить, то ничего хорошего не будет. У меня сейчас все отлично, началась нормальная жизнь, я встречаюсь с друзьями, гуляю, восстанавливаюсь в колледже, чтобы с января продолжить учебу.

Стараюсь забыть, что со мной было, не зацикливаться на этом. Вышла погулять в парк – уже отлично, что ты можешь это сделать, а не сидишь в четырех стенах. Можешь встречаться не с одним другом и только на час времени, а с кем хочешь и столько, сколько хочешь. Просто жить, как все. И радоваться каждой минуте.

Благотворительный фонд помощи детям с онкологическими и другими тяжелыми заболеваниями «Настенька» был создан в 2002 году. Фонд — одна из старейших в России некоммерческих организаций, помогающих детям. За годы работы фонд помог более 5000 семьей преодолеть самый тяжелый период в их жизни — болезнь ребенка, получить своевременное и качественное лечение, психологическую поддержку и необходимую материальную помощь.

На текущий момент у фонда «Настенька» две приоритетные программы: «Помощь семье» и «Помощь больнице», в рамках которых организация оплачивает лечение детей, обследования, помогает с покупкой лекарств, а также закупает медицинское оборудование и расходные материалы.