Царицы-изменницы: как нелюбимые жёны искали чувства на стороне и как их за это наказывали

Пока мать его была жива, он ещё приличия ради Евдокию держал при себе. А после не то, что остыл – стал в какой-то момент требовать, чтобы ушла постылая жена в монастырь. Таков был способ развода у русских царей. Требование его, однако, было против всех обычаев. Царица наследника родила, верность мужу хранила, дурных поступков не допускала. Наказывать её изгнанием было не за что. К тому же в монахини по обычаю не должны были брать женщин, у которых в миру останутся малые дети. Материнство прежде любого другого служения – так считалось.

Евдокию не просто услали в монастырь на постриг, а ещё и без содержания, обрекая на жалкую жизнь, а то и голодную смерть. По счастью, Евдокии удалось связаться с родными, и те сами взяли несчастную царицу на содержание. Никакой монахиней она, конечно, не стала, хотя тайный постриг над ней был совершён. Но Прасковья-Евдокия верила, что он – незаконный, не считается. Да и все вокруг тоже были, похоже, в этом убеждены. Так что царица вела в стенах монастыря абсолютно светский образ жизни: держала горничную, ходила в мирском платье, ела хорошо, обставила себе отдельную келью, тешила себя нехитрыми забавами своего времени. По счастью, царь, увлечённый уже совсем другими женщинами, о жене позабыл.

Вдали от царских глаз Лопухина отлично прожила бы свою жизнь, если бы не... сын. Царь Пётр натурой был своеобразной и отцом неласковым. Неудивительно, что отдалившийся от него царевич Алексей оказался втянут в заговор против отца. Заговор раскрыли, а поскольку Алексей всё это время переписывался с матерью, в её сторону тоже взглянули с пристрастием. И выявили ещё одну измену – другого характера.

Давно уже запертая в монастырских стенах сорокалетняя Прасковья увидела однажды знакомое лицо. Соседями Лопухиных были Глебовы; с ними христосовались на Пасху, с ними рядом в церкви стояли. И у Глебовых рос тогда мальчик Степаша, парой лет юной Паши младше. А теперь он стал Степаном Богдановичем, майором. Старого знакомца привёл ей личный духовник: Глебов приехал по службе, и вроде бы грешно было упустить такой счастливый случай порадовать бедную затворницу. Вместо одного греха случился другой. Любовь.

Теоретически, сослав в монастырь, от жены Пётр отказался. Фактически, он всё ещё считал её своей собственностью и пришёл в ярость, обнаружив в счастливом романе с другим мужчиной. Глебова пытали, пытали страшно – Петру непременно хотелось положить перед «изменницей» собственное признание любовника, заставить её пережить предательство дорогого человека. Глебов не признался ни в чём, вытерпев самое страшное. Сберёг честь дамы. А показания служанок упорно называл оговором, напраслиной на госпожу. В конце концов взбешённый царь приказал посадить майора на кол на глазах Прасковьи. Степан Богданович был очень крепким мужчиной. Он умирал две недели. Всё это время на него глядела из окошка келейки, куда её для этого-то зрелища и заперли, любимая женщина. После смерти Глебова её прилюдно выпороли и сослали в Ладожский монастырь, как в тюрьму. Со строгим надзором – чтобы прежних вольностей и близко не было.

Пётр умер, на престол взошла его новая жена, Екатерина I. Чуть не первым делом царица Екатерина распорядилась перевести свою предшественницу в Шлиссельбург, в нормальные комнаты и на пристойное содержание. А уже через два года и Екатерина умерла. На троне воцарился внук Петра. Он выписал себе к московскому двору государыню бабушку и окружил её любовью и почётом. Хотелось бы сказать, что бывшая царица закончила жизнь счастливо, но это всё же не так. Любимый внук и его сестра, не менее любимая внучка, вскоре умерли. Взошедшая на престол Анна Иоанновна с Лопухиной была тоже ласкова и почтительна, но здоровье Прасковьи было уже подорвано всеми страшными потерями. Она умерла через год воцарения Анны, в возрасте всего шестидесяти двух лет. По распоряжению Анны Иоанновны Прасковью похоронили в Новодевичьем монастыре, с царицами и царевнами.

Восемнадцатый век ознаменовался не только густым макияжем у женщин и мужчин, но и вольностью нравов. В моду вошёл открытый брак: когда женились из практических соображений, а любви искали в других мужчинах и женщинах безо всяких препон со стороны супругов. Более того, влюблённые пары порой проводили время вместе. Жена с любовником и муж с любовницей собирались, чтобы погулять в саду, поиграть во что-нибудь на свежем воздухе, посмотреть театральную постановку или просто пообедать.

В таком браке и оказалась после свадьбы будущая Екатерина II, а пока что просто великая княжна. Её выдали замуж за собственного троюродного брата, будущего Петра III. И он, и она выросли вне России и врозь друг от друга, но отношение мужа к ней было именно родственным. Не тянуло его на Екатерину. Хотя время от времени она, во исполнение долга рождения наследников, настаивала на визитах Петра, личная жизнь у них была раздельной.

Пётр был влюбчив и увлекался многими придворными женщинами. Но его безусловной фавориткой стала Елизавета Воронцова. Екатерина была не так любвеобильна, но и у неё были романы. Долгое время она состояла в отношениях с молодым польским дворянином Станиславом Понятовским, покорившим её своими манерами и образованностью, которые ей мало приходилось видеть среди молодых мужчин вокруг.

Обе пары порой вместе ужинали, и после ужина, удаляясь с Воронцовой в спальню, Пётр благодушно шутил: «Ну, дети, теперь мы вам больше не нужны». Правда, его раздражение вызывала манера Екатерины беременеть без порядку – скорее не от мужа, чем от него. Это было не принято, и средства рожать детей только от супруга были известны.

Уже став вдовой и императрицей, Екатерина завела себе постоянного партнёра и, по слухам, тайного венчаного мужа – Григория Потёмкина. По крайней мере, почести ему воздавать она распоряжалась как царю или, по крайней мере, принцу-консорту. Но Потёмкин очень быстро, к своему потрясению, обнаружил, что предрассудков насчёт супружеской верности царица не имеет. Ему пришлось смириться с этим, но сердечная рана его была серьёзной.

Екатерина II своим основным наследником видела не сына Павла, а старшего внука – Александра. Ему доставалось столько внимания, ласки, заботы и бабушкиных наставлений, сколько Павлу не доставалось никогда. Удивительно ли, что Александр вырос во многом бабушкиным внучеком. В конечном итоге, в вопросе отношения к браку – тоже.

Невесту Александру подобрали чудесную, ангельской внешности и ангельского же характера. Как к XIX веку превратилось в обычай у Романовых, из немецких принцесс. Белокурая, с нежным и кротким лицом, чудесными манерами, хорошо образованная Луиза Мария казалась идеальной будущей супругой императора. Будущих мужа и жену хитроумно познакомили в самом влюбчивом возрасте: Александру было четырнадцать, Луизе Марии – двенадцать. Они действительно очень быстро друг друга полюбили, и вскоре их помолвка стала делом решённым. Уже через два года Луиза Мария, в православном крещении Елизавета, вышла замуж и стала великой княгиней.

Юная пара смотрелась вместе так нежно, что их сравнивали с Амуром и Психеей. Двор осыпал Александра и Елизавету комплиментами; им посвящали стихи, их баловали, как всеми любимых детей. Была, однако, проблема. Александр уже кое-что знал о плотских утехах. Эти низменные забавы очень его привлекали, но заниматься чем-то настолько животным, скотским с девушкой, которую он любил и уважал, он мог только через силу. Ведь Елизавета была сущим ангелом – как можно было даже представить Александр крутил романы с прекрасными женщинами в полупрозрачных муслиновых платьях, а его не менее прекрасная жена в таком же точно модном платье могла только слёзы проливать.

Меж тем Александр вовсе не был собакой на сене и не желал Елизавете киснуть в одиночестве. Он заметил, что её изголодавшееся по любви сердце тянется к лучшем другу мужа, молодому поляку Адаму Чарторыйскому. Адам был тоже явно влюблён, но сопротивлялся своему чувству. Он считал безнравственным посягать на жену друга, и Александру пришлось долго убеждать его и подначивать прежде, чем Адам решился ответить на чувство Елизаветы.

В конце мая 1799 года из петербургских пушек дали 201 залп – в честь рождения великой княгини Марии. На крещении свёкор Елизаветы, император Павел, заметил стоящей рядом статс-даме: «Сударыня, возможно ли, чтобы у мужа блондина и блондинки родился тёмненький младенец?» Статс-дама дипломатично ответила: «Государь, Бог всемогущ!»

В отличие от отца, сам Александр отнёсся к рождению «дочери» философски и скандала устраивать не стал. Однако ситуация и сама по себе оказалась слишком скандальной, и Чарторыйскому пришлось уехать за границу. Елизавета же удалилась от двора, почти перестала появляться в свете, вела замкнутый и печальный образ жизни. Тем более, что дочка умерла очень скоро.

В двадцать четыре Александр уже стал императором. Вопрос о наследнике встал остро. Но Александр им, казалось, нимало не заботился. На крайний случай у него были младшие братья, Константин и Николай. Император приходил к жене за советом, за утешением, иногда просто из вежливости – но никогда не как муж. Он чувствовал себя свободным для любых романов и признавал за своей женой те же права.

Александр уехал на войну с Наполеоном, пока ещё вдали от России. Небрежение его молодой женой не было уже тайной даже для самых неприметливых. Одни насмехались над царицей – сама, мол, виновата, и скучна, и умничает. Другие сочувствовали. И был один, чьё чувство было далеко от насмешки и сильнее всякого сочувствия. Молодой офицер, Алексей Охотников, был безнадёжно влюблён в императрицу. И, конечно, не смел даже знака подать. Она вела себя так безупречно, так нравственно, выглядела такой неприступной – как же он смел... Но полные любви взгляды Елизавета заметила. И в душе её зародилось ответное чувство. Вскоре их роман стал похож на историю Ромео и Джульетты. Запретная любовь – и ночные визиты в окно. Сохранились письма Охотникова любимой. В них он извинялся за поломанные под окном цветы, за то, что, может быть, в страсти оказался грубоват – так она его испепеляла. Это были счастливые письма счастливого человека. Полна счастья была и Елизавета.

Однажды вечером, на выходе из театра, Охотникова просто подстрелили. Позже пошли слухи, что убийцу нанял великий князь Константин, и что от Константина требовала защитить честь семьи его и Александра мать. А сначала убийство, или, точнее, покушение на него было громом среди ясного неба. Тяжело раненый, Охотников боролся за жизнь четыре месяца, пока не стало понятно, что смерть победила. Презрев всякие условности, к постели умирающего примчалась Елизавета. Последние часы он провёл в её объятьях. А когда всё было кончено, Елизавета остригла свои прекрасные золотые локоны и положила их в гроб к любимому.

Вскоре после похорон вновь родилась девочка, также Елизавета. Императрица на свои деньги поставила над могилой Охотникова памятник – рыдающая женщина под разбитым молнией деревом. К могиле она приезжала потом не раз. Увы, но и вторая дочь умерла малышкой. Больше любить императрица себе не позволяла.