«Он меня не бил, но уничтожал морально»

Со своим будущим мужем Ирина была знакома давно, все-таки оба выросли в не слишком большом Соликамске, много общих связей. Но ухаживать он начал, когда Ирина уехала в Петербург.

Ирина вернулась с ним в Соликамск.

Когда сыну Диме было около годика, он перестал появляться дома, завел другую женщину, а главное — перестал давать хоть какие-то деньги. Раз в месяц мог дать тысячу на продукты. Что такое тысяча для матери с ребенком? Чтобы купить сыну одежду, Ирине нужно было звонить маме в Петербург и просить прислать денег. У Ирины хорошее экономическое образование, приличный опыт работы, шесть лет до декрета она работала в системах безопасности. Муж говорил: «Да кому ты без меня нужна?» В Димкины полтора года она устроила его в садик, вышла на работу — и стала планировать побег.

Ирина рассказывает о том, что было дома, как будто оправдываясь. Психотерапевтам отлично знакомы такие обороты: «Он ведь не бил, но...», «Он бил, но не убил же...», «Наверное, я сама виновата...» Сейчас Ирина уже точно знает, что она не виновата ни в чем: ни в том, что вышла замуж, ни в том, что не стала терпеть плохое отношение.

Немного денег Ирина уже тогда скопила с зарплаты. Позвонила маме в Санкт-Петербург: «Так и так, жди, я приеду с сыном». Взяла билет, попросила водителя на работе помочь. В тот день она все спланировала. «Я ухожу на работу, муж отводит сына в садик, водитель ждет меня в определенном месте с вещами, и все. Но муж, отведя сына в садик, поехал не по делам, а домой. Повезло, что я взяла с собой документы и маленький пакетик с запасными штанами сыну», — говорит Ирина. Сумка с заранее собранными вещами и игрушками так и осталась стоять дома, вернуться за ней при муже Ирина не могла.

Женщина забежала в медпункт, забрала карточку под предлогом похода к врачу, под тем же предлогом забрала из садика Димку и рванула в аэропорт.

Ирина была уверена: муж узнает об их побеге только вечером. А ему позвонили из садика через пару часов и спросили: «Вы ребенка на обед-то приведете?» И он начал обрывать телефоны...

О его поездке Ирина узнала случайно, и думать было некогда: позвонили знакомому риелтору, сказали: «Нам нужна квартира на несколько суток». Через пару часов вместе с мамой и Димой они перебрались на эту временную квартиру, а через час к подъезду приехал муж.

Он ждал до утра у подъезда, а потом начал без конца звонить в домофон. В квартире оставалась старенькая мамина тетя. Ее, конечно, предупредили, она не боялась. Полицию вызывать не стали: не ломится же, никто не приедет. Ну подумаешь, просто звонит. До вечера он продолжал эти звонки, а вечером уехал.

Вернувшись в Соликамск от так и не открывшегося подъезда, муж почти сразу начал писать Ирининой маме, чтобы ему дали поговорить с сыном. В этом Ирина не препятствовала — и телефон, и видеосвязь. Но сама согласилась поговорить с мужем только через несколько месяцев.

Он плакал, умолял вернуться. «Та девушка сразу его бросила», — говорит Ирина. Это знали все знакомые — после того как она с ним рассталась, он выложил ее интимные фото в социальную сеть от ее же имени, взломав страницу. «Вроде как я должна была радоваться, — говорит Ирина, — вот, досталось разлучнице, но для меня это был такой мерзкий поступок... Отвратительный человек».

Ирине было о чем подумать и без него. Самой большой проблемой оказался садик. Она планировала: устрою ребенка в садик, найду работу без проблем — опыта хватает, да только с садиком вышел просчет. Димку не брали. «Мест нет, мамочка, что вы хотите, люди с рождения записываются!»

Его нашла мама — просто так, в сети. Ирина с сыном начали заниматься с психологом, ходить на группы. «Это было самое приятное время, вспоминает Ира, — там были люди, которые оказались в той же ситуации, а значит, могли ее понять. Там была Даша Нечайкина, семейный психолог, которая очень помогала разговорами и поддержкой». Шли недели, шли занятия, Димка становился спокойнее, уходила нервозность. «А он был ужасно нервным, и я срывалась на него, — говорит Ирина. — Я сейчас вспоминаю, как мы жили в Соликамске, и не могу понять: как я могла на сына кричать? почему?»

Ирина вспоминает, как муж кричал: «Ты много воды в чайник льешь, это дорого, ты за газ не платишь!» — трясет головой и поднимает удивленные глаза. Понятное дело, почему им с сыном было так трудно дома, в Соликамске. Потому что небезопасность разливается в воздухе и отравляет каждого. Так работает психологическое насилие. Стоило убежать и выстроить свою территорию, защищенную, как оба они успокоились. Раньше Димка был замкнутым, говорит мама. Сейчас спокойный, контактный, легко знакомится, общается. Эти перемены не проигнорировать.

Кроме занятий, «Теплый дом» помогал продуктами. Карточки продуктового магазина, каши, игрушки... Садик все не находился, и Ирина, все обдумав еще раз, пошла с другой стороны, нянечкой.

«Вы к мужу сейчас какие-то чувства испытываете?» — задаю я вопрос. Ирина в ужасе говорит: «Не-е-ет. Он мне неприятен». «А так всегда было?»

Ирина после паузы отвечает: «Был период, тяжелый, когда я хотела вернуться. Он меня чуть не уговорил».

Она нашла вакансию в маленьком садике, почти семейном, в центре. Просто чтобы взяли туда Димку. Заведующая сказала: «Обычное дело, так многие делают, ну я вам перезвоню». И не перезвонила.

И вот уже договариваются, когда он за ними приедет, — и звонит Ирине параллельно заведующая садиком.

«Мы вас берем» — эти простые слова изменили все и стряхнули морок. «Да пошел ты», — сказала Ира. После новогодних праздников Ирина вышла на работу, Димка — в садик, и эти тягостные мысли о том, что надо вернуться, исчезли без следа. А однажды Ирине позвонили прежние коллеги и сказали, что в одной из питерских компаний ее сферы появилась вакансия — и они про нее вспомнили. Ира и не думала, что ее будут ждать целых полгода, пока она доработает обещанное время в садике, но ее дождались.

Прошло два года с их побега. Я сижу в уютной квартире, за которую Ира выплачивает ипотеку со своей хорошей зарплаты. На ипотеку, конечно, сложились все — и мама здорово помогла. Димка бегает кругами по комнате — еще бы, новый человек пришел! — и приносит мне то конфетку, то экскаватор. Мама говорит ему умиротворяюще: «Сейчас мы побеседуем, а потом с тобой погуляем».

В этом доме спокойно.

Наверное, мама знала это по собственному опыту. Ирина рассказывает: «Мы сами росли без отца, мама его рано выгнала, потому что он пил. Мама — человек жесткий в плане дисциплины и правил, но мы много ездили. Мы не жили богато, но все время путешествовали. Откладывали. А потом в милиции начали оплачивать сотрудникам дорогу, и мы стали ездить больше, чаще. Всегда втроем: мама и две дочки. И я такая же. Для меня посмотреть мир важнее, чем сидеть дома с богатым ремонтом. Я купила самое необходимое, вот диван — и то долго решалась, нужен ли он мне! Старенький нам бесплатно отдали. Мы сюда так и заехали: диван бесплатный, стулья венские тетка отдала, отреставрировать надо... И Димкина кроватка в виде гоночной машины».

Ирина говорит: «Раньше мне было тяжело об этом рассказывать. А сейчас я все это уже прожила. И так хочется сказать многим женщинам, которые думают, что, наверное, надо ради ребенка остаться: "Нет! Надо ради ребенка уходить. Надо, чтобы с ребенком рядом был счастливый человек. А не затравленная и забитая мама"».

Димка кричит из кухни: «Мам, я возьму еще одну конфету, тебе принести?»

Я смотрю на уверенную, спокойную Ирину и думаю: может, именно поэтому она смогла выбраться, что было чувство опоры? Что было вот такое счастливое детство, и вот такая мама-поддержка, и фонд «Теплый дом»... А может, вывод совсем не в этом, а в том, что случиться это может с каждой — независимо от того, любила ли в детстве мама, есть ли образование и работа, в большом городе живешь или в маленьком. Просто это может случиться.

Иногда в фонд обращаются женщины, для которых даже выпить чай с бутербродом и пообщаться с такими же мамами в беде — уже большая подмога. Но для работы фонда нужны наши с вами пожертвования. 100 рублей, 50 — любая посильная сумма, только подпишитесь.

Оригинал статьи на сайте Такие дела