Три Новых года моей дочери. О подарках и детских домах изнутри

Этим нам угрожали регулярно весь год общения. Любое ценное, что появляется у ребенка в системе — это ведь рычаг давления, способ манипуляции. Вот и возможность уходить на выходные стала отличным крючком, чтобы прессовать. Больше всего в приюте надеялись, что я устану и отступлюсь. Или что отступится детка — ее старались побольше запугивать, нажимать на все ее страхи: берут ради денег! берут ради разврата! берут ради работы! берут ради, да не знаю чего, сумасшедшая она, кто тебя, такую большую, кроме сумасшедшей возьмет! Все это — чтоб она отказалась уже от меня, настырной, сама. Ведь если ребенок старше десяти лет, он должен писать согласие на приемного родителя.

Вот и в этот раз. Директриса говорила мне уклончиво — а как мы можем знать, что она с вами не напьется! Да легко можем знать, недоуменно говорила я, я же за это отвечаю. Нет, ну допустим, а вот если я ее отпущу, то другие тоже захотят! Нет уж! Мы всем приютом будем праздновать тут, вот хотите — сами приходите. Звучало это коронным аргументом, по голосу помню. Мол, ну кто же попрется праздновать в учреждение, сидеть за казенным столом, слушать казенные речи.

О! Конечно, приду, сказала я. Спасибо. На всю ночь. Директриса оторопела. Но у нас тут не будет алкоголя, и вообще... Голос был очень удивленным. А я — довольной. Приду, еще бы!

Какое-то время после этого я строила планы на новогоднюю ночь. Хо-хо-хо! Я-то — весело, а дочь мрачно отвечала, что это будет ужасно. (Я, конечно, тоже думала, что будет ужасно, но не повод же это вешать нос. Повод его задрать поактивней, черт возьми). Ничегооо, говорила я, напялим колпаки, нарядимся привидениями. Мне было все равно, чем ее подбодрить, и уж конечно меньше всего меня волновало, как я буду «встречать праздник». Какая разница! Важно было, как его встретит мой ребенок. С чувством, что она снова никому не нужна, как это было большую часть ее жизни — или нет.
Через несколько дней ей сказали — пусть эта твоя забирает тебя, черт с вами.

Тогда же, в приюте, было написано и последнее дочкино письмо деду Морозу. Письма там писали регулярно. С полным пониманием, кому пишутся и зачем. Спонсорам, с целью получить выгодное что-то. Вещи жили недолго, конечно — ломались быстро, исчезали в недрах приюта. Обычное дело там, где нет ничего своего.

Потом дочь нашла свое письмо в соцсетях приюта. Выложенное на публику, с трогательными комментариями, как и все остальные. Ей было противно.

С февраля она стала моя дочь насовсем.

2017-й мы праздновали уже полноправно дома, конечно. Причем мы совершенно ничего не делали (мы тогда обе ужасно болели): ни салатиков под «Иронию судьбы», как в первый раз, ни украшений дома, ни елки даже. Имеем право! ведь тут живем только мы. Но за пару часов до полуночи посмотрели друг на друга, оделись, пошли и купили готовой еды, каких-то смешных украшений, еловых лап для запаха и тортик. Вернулись и с удовольствием украсили дом и себя. А через пару дней, выздоровев, уехали в Москву к друзьям. Я не водила там дочь ни в один музей. Просто гуляли по улицам, сидели в кафе, пили в гостях чай. Встречались с кем хотели. И шли куда глаза глядят. В Москву до этого дочку возили с приютом, экскурсией. Помнилась спешка. Как и с музеями и выездами в Петербурге, дома. Полюбить их снова — тот еще квест. И что-то вспомнить — тоже.

А за пару дней до нашего праздника, в декабре, дочка сходила в приют, к старым друзьям, и вернулась оттуда совершенно раздавленная. «Это вот так всегда было? вот так на нас смотрели, как на зверят, обнимали, заставляли позировать, а воспитательницы шипели в спину "а ну улыбнись" при спонсорах? Вот такой зоопарк устраивали перед гостями с подарками?» Ей там тоже вручили кулек конфет, она вернулась, забралась в кровать и уничтожила его мгновенно. Сама не заметила, как, не разбирая вкуса. Привычно, иначе ведь свистнут или потеряется. «Это приют, мам, там всегда было так».

Наш 2018-й был тоже дома, вдвоем, на этот раз на каникулы гостей в Петербурге принимали мы. В тот год город украсили особенно затейливо, и у Казанского собора стоял красивый вертеп. Мы гуляли, я залюбовалась им — а детке моей стало плохо. Долгие годы в приют приходили батюшки и монашки, рассказывали, что надо покаяться, всех простить, и тогда все будет хорошо.
Заходить в церкви ей не хочется до сих пор. И вот даже смотреть на вертеп.

А потом очень скоро детка моя попала в больницу — застудила спину, и ночью, стараясь унять эту боль, пила обезболивающее одно за одним. Ну потому что разве может по-настоящему стать плохо от таблеток, которые должны помочь? Ведь так не бывает. Она правда так думала. Да, в почти восемнадцать лет. Нужно гораздо больше времени, чем два года дома, чтобы научиться жить в этом мире.
В больнице я лежала вместе с ней, и мне было совершенно все равно, что лежат только с малышами. Тогда она и была малыш. В восемнадцать был бы «выпуск» в самостоятельную жизнь.

2019-й, новенький, впереди. Есть сданный невероятным усилием пятерых — дочки, трех репетиторов и меня — ОГЭ: девятый класс мы начинали по части предметов на уровне начальной школы. Есть учеба в колледже, который бы не светил вовсе — какой графический дизайн тебе, таких и колледжей не бывает (так говорили в приюте). Учиться непросто, это данность, и вряд ли будет просто в ближайшие годы: этот навык вырабатывается только дома, в безопасности и в покое. Есть уже умение не пропускать вещи сквозь пальцы, есть любовь к своему — и умение о нем, своем, заботиться. Уже есть почти до конца вылеченные (лечение сложное) зубы, среди которых — свидетельство наших врачей — не было ни одного без дырки. Зато конфет было много, да.

Новый, девятнадцатый год, смог быть уже порознь, как это водится у подростков. Отчего же нет! Можем себе позволить. Но точно я знаю одно: никто чужой не приедет к моему ребенку с горой подарков, никто не заставит ее улыбаться на камеру за эти подарки. Не будет случайных вещей, которые все равно скоро исчезнут, как исчезали все вещи и все люди до того, год за годом, оставляя пустоту и непонимание, как жить.
Этого у нее не будет больше. А у кого-то, к сожалению, в самом разгаре.

Я сейчас могла бы присовокупить здесь слова именитых психологов и директоров фондов, но к ним ведь можно тоже придраться — сказать, мол, да что они понимают. Ведь они-то своим подарки подарят, а почему другим детям нельзя! Я скажу от себя, просто приемной мамы, просто погруженной в эту сферу давно. Видящей причины и следствия.

Если вы хотите, чтобы ребенку в детском доме стало лучше, то самое верное — помочь фондам, которые делают системную работу. Эта работа включает лечение, обучение (с репетиторами), чтобы дети могли сдать экзамены после школы и куда-то поступить, и прежде всего поиск приемных семей и помощь в реабилитации ребенка в семье (от врачей до психологов). Системность — то есть постоянство — это главное.

В этой сфере ничего и никак нельзя сделать быстро, потому что главное — это как раз время, уделенное каждому ребенку, выделенное ему для постройки отношений. И это измеряется месяцами и даже годами. Ну разве что операция, бывает, требуется немедленная, но потом все равно нужно долго выхаживать ребенка, быть с ним рядом, а не отправлять его тут же после сложнейшей хирургии в детский дом, где не будет обеспечено нормальной реабилитации. На все это нужны деньги. Это делают, например, «Волонтеры в помощь детям-сиротам", "Арифметика добра", "Дети наши".

Если вы хотите, чтобы ребенок в детский дом не попал — помогите фондам, работающим с кризисными семьями, с неблагополучными, малоимущими людьми. Им обычно не хочется помогать, включается "сами виноваты". Но даже если вы думаете так, вы помогаете ребенку в этой семье. Просто делаете еще один вклад в разрывание цепочки сиротства. Это снова "Волонтеры в помощь детям-сиротам" и "Дети наши" уже с другими программами, "Теплый дом".

Если вы хотите выбрать подарок лично. То есть три варианта. Подарите:

Хотите сами вручить подарок ребенку в детском доме? Точно? Никак иначе? Да, есть способ. Один. Начать за полгода. Ходить в этот детский дом, разговаривать с ребенком, слушать его, быть наставником. И этот год встретить вместе, и следующий, и еще, и дальше. Забрать его домой насовсем или остаться в его жизни дядюшкой или тетушкой, но тоже насовсем, довести до настоящей взрослости и потом тоже не исчезать.

Для такой помощи лучше пройти обучение, в школе приемных родителей или в школе наставников. Это бесплатно и для всех. Можно начать сейчас. Тогда к новенькому 2020-му вы подарите кому-то что-то действительно ценное. Не вещью ценное — они там в любом случае превратятся в труху, потому что личных вещей в детских домах не бывает, все это как черная дыра — а отношением. Так у ребенка останется ощущение личной заботы о нем. Что он видим. Отношения с кем-то, для кого ты значим — то единственное, чего государство дать не может. Остальное по списку в детских домах есть.

И ремонт, и техника, и поездки, и одежда. Если нет — это повод для прокурорской проверки, а не для пожертвований. При этом из всей материальной укомплектованности дети выходят абсолютно не социализированными. Ну то есть не умеющими жить. Не умеющими учиться, общаться, познавать мир, взаимодействовать с ним. Впитавшими от мира две взаимоисключающие вещи — большую боль, что они хуже всех (а это не так) и что за это им мир задолжал — потому что годами их приучали именно к этому, давая все, от вещей до подарков.

Если вы не готовы включаться настолько — это тоже нормально и нестрашно. Просто поддержите тех, кто готов. Это правда лучший подарок. На любой праздник, не только раз в год.

Так что, спрашивают меня, ты звучишь так, как будто лучше и не дарить ничего вовсе? Это ж маленькая радость, даже если и от незнакомца?.. Да, так, чтоб лично и разово помочь незнакомому вам ребенку-сироте в праздники — безопасного варианта нет, действительно лучше всего не дарить ничего, чтобы не сделать хуже.

По крайней мере, мы с дочерью уверены в этом.

Фото: Getty images