«Нет цели посадить»: зачем Закон о домашнем насилии, если есть Уголовный кодекс

Анна Ривина: Дело в том, что у разных отраслей права, у разных кодексов, регулирующих разные правоотношения, — разные задачи. Задача Уголовного кодекса заключается в том, чтобы наказать человека за совершенное им преступление. И в данном случае мы говорим о том насилии, которое уже произошло, и за него нужно понести ту или иную ответственность. Когда мы говорим про отдельный закон о профилактике семейно-бытового насилия, или закон об образовании, или какой угодно другой тематический рамочный закон, мы говорим о том, что мы вводим те или иные новые правовые понятия, те или иные новые механизмы правового регулирования. Мы задаём рамки для новой формы правоотношений.

Отдельный закон против домашнего насилия, как его называют – закон о профилактике семейно-бытового насилия — нужен нам для того, чтобы ввести понятие, что это такое; ввести механизм охранного ордера и способа его применения; ввести механизм межведомственного взаимодействия, в соответствии с которым различные структуры государственных (и не только) органов должны создать систему. Мы говорим о превенции насилия, мы говорим о том, какие могут быть условия и какие могут быть виды государственной помощи или услуг для того, чтобы не произошло то или иное насилие, за которое уже придется наказывать уголовным кодексом.

Наталья Родикова: То есть это совершенно разные явления?

Анна Ривина: Да. Очень упрощенно можно сказать, что есть поликлиника, а есть операционная. В поликлинику мы приходим, когда у нас еще не произошла трагедия, но мы понимаем, что, так или иначе, что-то стоит подкрутить или подвертеть. А на столе операционном мы оказываемся, когда уже у нас произошла какая-то беда, и, в общем-то, вопрос только такой: выживет пациент или не выживет. То же самое с преступлением Уголовного кодекса. Понятно, что тебя либо признают виновным, либо не признают, накажут или не накажут. Смысл в том, что уголовный кодекс наказывает за уже произошедшее.

А у людей, которые занимаются проблемой домашнего насилия, нет задачи сделать так, чтобы в тюрьме сидело много людей, которые понесли ответственность за совершение того или иного преступления. Задача заключается в том, и это в первую очередь должно интересовать государство, чтобы предупреждать насилие – это намного дешевле и выгоднее, нежели разбираться с последствиями. И задача всех людей, которые говорят про альтернативный подход к этому, который уже признан во всём мире – это создание таких условий, когда не надо уже помещать человека в тюрьму, детей – в детский дом, кого-то хоронить, а нужно сделать так, чтобы преступление не произошло.

Именно для этого нужен тот самый рамочный, профильный закон, который комплексно рассматривает именно эти проблемы, эти правоотношения и в разных сферах «подкручивает» и внедряет те механизмы, которые комплексно предлагают решение. В виде базовой доступной бесплатной помощи юриста, психолога, в виде убежищ, в виде того или иного, что позволяет избежать надобности отбывать уголовное наказание. Не потому, что все не будут нести ответственность, а потому, что можно избежать совершения этого преступления.

Наталья Родикова: Часто говорят о потенциальной угрозе манипуляций и злоупотреблений возможностью выселения домашнего агрессора из жилья...

Анна Ривина: Я не могу сейчас об этом говорить по одной простой причине. Обсуждать, выселять или не выселять, и как будут выселять, и будут ли, и вообще будет ли об этом речь, можно тогда, когда будет конкретный текст законопроекта. Сейчас он у нас отсутствует. Я не могу пообещать людям, что этого не будет, грубо говоря, потому что в нашем законопроекте, который писали известные адвокаты Алексей Паршин и Мари Давтян, конечно же, нет такого риска. Потому что это – типовая модель, и она должна опираться на нормальное правоприменение. А уходить сейчас в дебри, что «в нашей стране можно всё, что угодно», и тому подобное – это будет путаница.

Смысл заключается в том, что закон не защищает отдельно ни мужчин, ни женщин. Во-первых, он защищает граждан. А во-вторых, далеко не всегда квартиры, в которых живут мужья, избивающие своих жен, принадлежат этим мужьям. Иногда это бывает совместная собственность, иногда это квартира жены. Третий аргумент: если кто-то совершает преступление – всё-таки именно он на какое-то время должен покидать квартиру, а не тот человек, которого избивают. Важно понимать, что это временная мера для того, чтобы было то или иное разбирательство. И это, конечно, за собой влечет большой список вопросов в виде развода – не развода, раздела – не раздела имущества.

Модель очень простая: право на жизнь приоритетней права на собственность. Если кто-то боится за свою жизнь, то, конечно, он имеет право не находиться с тем человеком, который ему угрожает какой-либо опасностью. Но, повторюсь, наше правоприменение, как это пропишут – это отдельный вопрос. Потому мне сложно сказать, что они сделают. Например, проект Совета Федерации вообще имеет такую опцию, чтобы некоммерческие организации занимались примирением сторон, чего никогда не будет делать ни одна нормальная правозащитная организация, это полная ерунда. Нельзя сводить агрессора и пострадавшую от его агрессии в одном пространстве и одном разговоре, это травмирует и так уже травмированного человека и дает возможность для манипуляций агрессору.

«Новый очаг» продолжает следить за судьбой законопроекта о семейно-бытовом насилии и поддерживать необходимость его принятия. Мы вернемся к обсуждению после публикации новой редакции.

Фото: Getty Images; соцсети