«Когда смешно, уже не страшно»: Елена Новикова о страхах, чувствах и сложностях

Я не знаю, что такое женский стендап. Нет ни женского, ни мужского, на мой взгляд. Суть стендапа в том, что человек вышел и рассказал перед всеми про себя, про свою жизнь, про то, каково это, быть
вот этим конкретным человеком. Вот что это такое.

Открываться мне не тяжело, это, наверное, свойство характера. У меня никогда не было проблемы с этим. Я постоянно, наоборот, поздравляла всех с собой, с удовольствием делилась всем и так далее. Когда ты в компании, среди друзей, среди каких-то даже незнакомых людей в обычной жизни, вообще нет никаких стеснений, проблем, запретов. Тяжело было поначалу другое – выходить с шутками о себе на сцену, потому что будто бы нужно уже что-то из себя представлять, ты выше всех остальных и даже лидер какого-то мнения.

В этом смысле свою жизнь выставлять было очень странно и стыдно. Ну что в ней такого? Какая-то мелкая жизнишка: вот, мол, бельецо наше. А перед тобой все-таки аудитория, она деньги заплатила. Она, наверное, хочет, чтобы здесь стоял Киркоров, чтобы снег красиво падал, чтобы месседжи были высокие, глобальные, а здесь: вот я летела недавно «Победой», вот сын привел девушку. Через этот барьер было сложно переходить, потому что казалось, что это никому не интересно.

Но в какой-то момент со мной случилась такая трансформация: вдруг я сама от себя отделилась и сама на себя посмотрела со стороны – как на материал. Вот это раздвоение – это и есть стендап, когда ты что-то прожила, тут же отрефлексировала, тут же написала про это шутку. Во-первых, это тебя освобождает от лишних страданий, такая психотерапия на ногах. А во-вторых, ты лучше можешь разобраться в ситуации. Тут не надо лезть в Чехова, в Толстого,
вот оно всё рядом, пожалуйста, бери любой заход из жизни и шути.

Шучу про деньги (про то, что я одета на 5 тысяч рублей), про то, что я хожу к психологу, про мой комплекс самозванца, про мой пунктик гигантизма (люблю всё огромное, во что бы то ни стало хотела купить кроссовер, например, и купила).

Рассказываю, конечно, про детей, про то, например, что современные дети собираются жить с родителями до сорока лет. Это меня сильно выбешивает, если честно. При этом это смешно, когда седой сын тебе приносит альбом: «Мам, посмотри, что я нарисовал», – и ты ему, как в три года, говоришь: «Почему так плохо заштриховано?»

Говорю про то, как дочка моя потихоньку становится подростком. Начались уже эти пубертатные вещи: еще вчера только была такая сладкая, а сегодня это шипящий на тебя змееныш! И снова надо начинать затыкать все эмоции на эту тему и как-то себя сдерживать. А я только-только с сыном этот подростковый возраст пережила, и это было прям очень жестко. Сейчас у дочери начинается то же самое. Я не готова!

Я, кстати, чувствую огромную поддержку от женской аудитории, когда говорю, что я не самая лучшая мать, что я постоянно совершаю ошибки и что при этом выбираю все-таки больше себя, свой комфорт, нежели детей. То есть дети – это круто, но это реально не вся жизнь. Кто вообще сказал, какая мать – плохая или хорошая?

Но, если без шуток: когда ты вступаешь в материнство, ты хочешь, чтобы это было как на рекламной картинке: белозубая мать в фартуке на кухне, рядом с ней улыбающийся подросток с книжкой под мышкой, муж пришел с работы, денег заработал, борщ в тарелке и все улыбаются – вот, счастливая семья. И конечно у меня такая картинка тоже была. И естественно разочарование было очень мощное.

В тот момент, когда мой сын пошел в школу, я поняла, что я не мать, а просто говно, потому что там были другие матери и у них были всегда опрятные дети, приносили только пятерки и хорошо себя вели. А у меня ребенок не подходил вообще ни под одну категорию. С 1-го класса мне говорили: «Забирайте его, переводите куда-нибудь». Только что ты в детском саду радуешься всяким его поделкам, и вот он вступает в социум под названием «школа», где тебе говорят: «Нет-нет, вам не в красивую картинку, вам вот туда, к психам, к фрикам, там ваша территория».

И поначалу я всегда становилась на сторону школы, а не ребенка, и в этом была моя ошибка как матери. Мне казалось, что это он неправильный, а там люди всё правильно говорят. Когда мы с ним уже сменили 6 или 7 школ, до меня дошло, что это мой ребенок, с моим характером, он имеет право быть таким, каким он хочет. Я так устала от школы, что в этом году для дочки решила открыть частную школу, где она закончит началку и 11-й класс. Собрались с подругами и сделали для своих детей семейную частную школу у нас в Котельниках.

Были и другие разочарования, конечно. Я постоянно была на работе и не занималась специально каким-то развитием сына – спорт, какие-то еще наклонности... Я просто, когда с ним встречалась, говорила с ним на равных, просто спрашивала, что да как. У меня ребенок сразу попал в разряд друганов, и в этом смысле, мне кажется, были упущены границы, субординация нарушена между нами. Очень быстро я перестала быть для него каким-то авторитетом, что ли. Я сейчас знаю, что эти границы нужно расставлять, правила нужно проговаривать. Это нужно в первую очередь ребенку, не только мне.

А я-то думала: «Мы будем в фан-зоне, мы будем шутить, у меня такая прикольная работа, он со мной тусуется в театре, смотрит на такую креативную мать, которая то кокошник наденет, то кринолин, то в театре, то в кино». Хотя, конечно, никто не знает, каким результат будет в длинной перспективе, но... Был этот момент разочарования в своей педагогике, когда дело уже двигалось к ОГЭ и я понимала, что никакой позитив и энтузиазм не спасают от этого ужаса, упущено всё, мы не справились с системой, не вписались со своей яркой жизнью вообще ни разу.

Дальше сын не сдал ОГЭ, просидел год, играл в компьютерные игры, потом у него случился серьезный срыв, после которого меня прям сильно торкнуло. Я тогда бросила все дела и стала смотреть только на него, заниматься только им. Не могу сказать, что сейчас все хорошо. Но, когда понимаешь, что терять уже нечего, тогда можно начинать всё заново и на этом пепелище что-то снова выстраивать. И мы потихонечку выстроили. Сейчас у нас с ним в памяти есть этот момент и мы точно знаем, что мы к нему возвращаться больше не хотим, это нас очень держит как мать и сына.

И да, сейчас я про это шучу. И в том числе про психические проблемы и про суицидальные мысли у подростков. Ко мне на этих шутках подсоединяются многие женщины: оказалось, такое есть практически в каждой второй семье. Да, это страшно. Но, когда про это шутишь, смех как будто бы освобождает тебя от страха. Ты слушаешь и выдыхаешь с облегчением, что ты не один такой, вместе справимся.

Мы все потихоньку начинаем жить в другом информационном поле. Признаем, что совершать ошибки нужно и важно, что необязательно стремиться к какому-то чемпионству, необязательно быть идеальным.

Для меня самой долго была очень болезненная тема – отношения с матерью. Чего только я ни делала в своей жизни, я для матери никогда не была героем, глобального одобрения не чувствовала. Буквальная ситуация, которую я везде рассказываю. Мать мне постоянно говорит про моих подружек, которые, по ее мнению, успешнее, чем я. Мы как встретимся, она не про меня спрашивает, что там у меня в Москве, а говорит: «Вот у Таньки 10 кустов крыжовника посадили, такой крыжовник, вовремя созрел, варенье закрыли». И прям Танька, Танька, у нее там трехэтажный дом, еще что-то.

А в это время меня по телеку показывают, по ТНТ. Она говорит: «Что там тарахтит, сделай тише, так вот, Танька...» И такое постоянно. Или про Машу Аронову: «Слышала интервью с Ароновой, такая актриса!» Я говорю: «Ничего, что перед тобой тоже сидит актриса, твоя дочь». Она говорит: «Да что ты там!» Только сейчас, когда ей 82 года, а мне 51, мы начинаем с ней нормально общаться. Подолгу говорим по телефону, ржем. Но все равно умудряемся обижаться друг на друга, и про это я тоже шучу.

Про возраст тему мне подсказали. Когда я только начала заниматься стендапом, я шутила на какие-то темы, которые меня вообще не касались. Потом меня Ирина Мягкова (организатор фестиваля «Стендап на ТНТ») спросила: «Что тебя больше всего волнует?» Я говорю: «То, что мне 46». Она говорит: «Про это и напиши». И у меня пошли какие-то шутки про 46, хотя я не думала тогда, что это какой-то большой возраст, потому что, когда ты работаешь в театре, ты не понимаешь, сколько тебе лет, это очень долго незаметно.

И ты такая: «Да я об этом не думала!» В этот момент начинаешь себя идентифицировать как уже не то что взрослого, а уже старого человека. Этот кризис я пережила очень тяжело: что ты уже не молодой человек, ты больше не принцесса, уже не так нравишься мужикам, а кто ты теперь такая – непонятно. Скорее всего, нужно становиться смешной, чем взрослой и скучной. В общем, первая шутка зашла, про то, что это за возраст такой – 46 – про него даже ни одной пословицы нет, а могла бы быть: «В 46 баба просто есть!».

Дальше стало понятно, что тут можно порассуждать о том, каково это, быть 46-летним человеком. Тут надо было найти универсальную схему шуток про возраст. Шутишь типа не над собой, а над молодящими подругами, которые бесят. Например, что бьют себя в грудь и кричат, что им в душе 20. Если тебе в душе 20, не удивляйся тогда, что ты мало зарабатываешь. И вообще иди отсюда к малолеткам, не слушай взрослые разговоры!

Получается, шутишь на контрасте между тем, что я-то сама повзрослела и приняла свой возраст, но есть ровесницы, которые не принимают. Конечно, и у меня есть страх того, что будет со мной в 60. Сейчас-то еще ничего, сейчас я еще из дома выхожу, тусуюсь и всё супер, но будет же 60, начнутся какие-то реальные органические процессы, будет климакс. Я буду бабкой. И вот тут шуток может быть море. Вот тут подключается и молодая аудитория, и взрослая.

Скажешь «климакс», все выбегают из зала и сплевывают через плечо, как будто бы человек с климаксом – это кто-то прокаженный. А сейчас я «захожу» на климакс, опять же через подружек, не в том смысле «привет, у меня климакс, как и у моих друзей». Нет, климакс интересен тем, что все его хотят непременно победить, есть тысячи историй про то, как мои подруги посетили вебинар у гуру, которые победили климакс.

Но что значит вообще победить климакс? Это как? Что потом? День победы, салют, все с георгиевскими ленточками? А может, мне он понравится? Вон, видели, женщины сальсу в парке танцуют или в хоре поют с кокошниками на голове, счастливые? Может, мне тоже зайдет.

Я шучу и про тело. Какой кайф, что не надо больше втягивать живот, что я не знаю, какой мой психологический возраст, но моя психологическая грудь еще на высоте! Мне в принципе никогда не нравилось мое тело, чтобы я прям кайфовала. До 30-ти я бесконечно худела, срывалась и снова начинала. В какой-то момент просто забила на это. Сказала себе: да никаких больше тренажерных залов, ни пробежек, ничего! Как мне будет кайфово, так я и буду это делать!

Я и не крашусь, например, вообще. У меня ничего нет на лице: ни бровей, ничего. И нравлюсь себе, и реакция на меня других людей мне нравится. Мне нравится, что я могу куда-то войти, что-то сказать, что-то такое энергетическое запустить, и люди ржут, люди радуются, и мне это прям очень прикольно.

У меня один партнер вот уже 20 лет. Это мой третий муж, с которым мы то дружим, то не дружим. Разные стадии прошли. Он меня младше на 12 лет, и это единственный человек, с которым у меня есть сексуальные отношения. Но у нас с ним соседский брак, мы не живем вместе. Наверное, поэтому у нас и есть секс. А иначе мы бы просто давно убили друг друга. Конечно, я шучу про мужа-соседа.

И женщины всегда реагируют на шутку про хазбендфри: «Надо пересмотреть взаимоотношения и женщин в разводе. Всё не так трагично. Есть же люди childfree. Они не против детей, просто не торопятся их заводить, но они могут поиграть с чужим ребенком, взять его на ручки. Я, по ходу, husbandfree. Я могу поиграть с мужиком, взять его на ручки, но не тороплюсь тащить к себе домой. Это новая практика здоровой жизни: никакого глютена, никакой шерсти в ванной, никакого "не ври, я этого не говорил", никакого мужа.

Husbandfree – многие женщины в зале выдыхают. Потому что они тоже про это думают – как это неправильно, прилепиться к мужичку (плохонький, да мой) и, что бы там ни случалось, нести эту ношу, потому что так положено. Я живу по-другому, и для меня это кайфово. И это нормально! Такие отношения тоже могут быть. Мир в том числе предназначен и для свободных людей, и для одиноких, и ничего в этом нет ужасного.

В плане свободы, в плане того, чтобы от меня все отвязались и никому не надо ничего доказывать, делаешь только то, что хочешь, никто тебя не критикует. Хочешь – идешь, не хочешь – не идешь. Всё! У кого-то раньше это освобождение происходит. Я вот долго держалась за стереотипы. А потом, благодаря стендапу как раз, я освободилась от этого всего. Когда ты смотришь на себя как на персонажа, ты говоришь: «Господи, да вообще нет ничего страшного! Вообще!»

Фото: Лена Сарапульцева, @lenamanakai

Стиль: Ольга Лосина

Арт-директор: Михаил Рябов

Макияж: Анна Меркушева, национальный визажист MAKE UP FOR EVER

Прическа: Дарина Кулакова, тренер Aveda Russia в направлении волосы @avedarussia

Ассистент фотографа: Александр Кимяев

Продюсер: Алена Жинжикова