Белоруска Вера Ермакова: «Если 90-летние бабушки выходят на протест, значит, в стране что-то меняется»

Я – журналистка, в этом году исполнилось 22 года, как я в профессии. Последние 10 лет я работаю удаленно, со СМИ, расположенными за пределами Беларуси. Решение переориентироваться на зарубежный рынок было чисто экономическим: когда 9 лет назад в Беларуси произошла очередная девальвация и национальная валюта обесценилась в три раза, работать в отечественных СМИ стало просто бессмысленно.

Прямо сейчас я в Киеве. Мы с мужем (он, как и многие белорусы, работает в IT) работаем удаленно, и когда 9 августа в стране пропал интернет, потеряли возможность работать. Было непонятно, как долго страна будет без связи, и мы приняли решение улететь в ближайшую страну, из которой мы сможем нормально работать.
Честно говоря, в среду, когда интернет в Беларуси появился, я была готова лететь обратно: когда в стране происходит такое, мое место на площади, хотя очень, очень страшно. Но муж просто физически не пускал: он боится за мою безопасность.

Я не политическая активистка и никогда ею не была (потому что трусиха, честно говоря), но никогда не говорила, что политика – это, мол, то, что не имеет ко мне отношения. На моей памяти было шесть выборов президента и два референдума, и каждый раз мы все в семье пристально за ними следили.
Чем отличаются выборы этого года? Честно говоря, еще в марте казалось, что они будут такими же «техническими перевыборами», как и в предыдущий раз. Но уже в апреле стало ясно, что что-то происходит, а с начала лета не заметить, что в стране происходит мощная движуха, что она нарастает и не остановится сама собой, было просто невозможно. Но по-настоящему я поняла, что эти выборы – моя история, когда произошло объединение оппозиционных штабов под руководством наших героинь – Светланы Тихановской, Марии Колесниковой и Вероники Цепкало. Это был потрясающе сильный и очень красивый ход, а еще – очень феминистичный.

Я родилась и выросла в Беларуси, в Минске. Все мои родные отсюда, мои бабушки и дедушки – это часть нашей страны и истории. Мамины родственники – это Западная Беларусь, это история белорусских поляков, трагедия 1939-го года, история папиных родителей тесно переплетена с трагедией Отечественной войны, с людьми, которых угоняли в Германию, которые погибали во время оккупации. Я до сих пор помню, как мне маленькой папа показывал на дорогу, выложенную булыжниками, у деревни, где он вырос, и рассказывал, что это дорогу выкладывала в том числе и бабушка Ева – под прицелом автоматов оккупантов. Когда мне было лет 10, меня и двоюродных сестру и брата родители отвезли в Хатынь – деревню, сожженную во время войны, и там рассказывали и показывали о том, что происходило в Беларуси в те годы.

Белоруска – это очень важная часть моей самоидентификации, история, язык, культура и литература Беларуси – это часть повседневной жизни. Я даже не могу сказать, что мне особенно нравится в Беларуси – потому что это все равно, что спрашивать, что больше нравится в маме. Это – мама, она такая одна и самая лучшая.

Я хорошо помню те выборы: мама голосовала за Лукашенко (она воспитательница в детском саду и считала, что Лукашенко будет поддерживать сферу образования), папа был резко против: он был предпринимателем, которых кандидат Лукашенко уже тогда называл «вшивыми блохами». Я помню советскую Беларусь, помню (хотя и очень смутно) Беларусь, так сказать, переходного периода, но практически вся сознательная жизнь моя прошла при Лукашенко. Когда я училась в 10-ом классе, мои одноклассники ходили на митинги протеста; когда я училась в университете, студенты ходили на митинги протеста; когда я закончила университет, в Минске протестовали против очередных изменений в Конституцию об отмене ограничений количества президентских сроков...

Нынешние выборы – уникальны. До сих пор всегда были протесты, но в основном в них принимали участие или очень молодые люди («Кто не был революционером в юности, тот не имеет сердца»), либо те, кто поддерживает национально ориентированную оппозицию. Большинство было нейтрально: с одной стороны, экономическая и частично внутренняя и внешняя политика не устраивает многих, с другой стороны, понятно, что цена протестов может быть слишком высока. Кроме того, у очень большой части общества сложилась некоторая иллюзия, что, имея хорошую работу с высокой зарплатой (желательно, с зарубежным работодателем) и Шенгенскую визу (а Беларусь – мировой лидер по числу «шенгенок» на душу населения), можно создать как бы свой собственный изолированный мирок, максимально независимый от государства. Лечиться в частных клиниках, учить детей у репетиторов и «выталкивать» их в зарубежные университеты, зарабатывать удаленно, в конце концов – получить карту поляка и уехать работать и жить в Польшу. Но коронавирус показал, что это иллюзия и на самом деле мы все в одной лодке, капитан которой, мягко говоря, несколько оторвался от реальности. И именно в этот момент, на мой взгляд, произошел перелом. Оформился жесткий и очень внятный запрос на смену власти. Как на днях написал один белорусский политолог (и я с ним согласна), появился запрос на буржуазно-демократическую революцию – и класс, который готов ее осуществить.

В этом году за выборами следили все, даже те, кто до сих пор был совершенно аполитичен. И моя семья – не исключение. У старшего поколения не было никаких иллюзий изначально, молодежь, особенно мой любимый двоюродный брат, до последнего надеялись на чудо. Но вообще-то практически все понимали, что легкой победы не будет. Если бы подсчет голосов был честным, а выборы прошли без нарушений – вот это был бы сюрприз!

Первый всплеск интереса появился, когда Виктор Бабарико и Валерий Цепкало объявили о готовности баллотироваться в кандидаты. Глава крупного банка и создатель «Парка высоких технологий» – это принципиально новые для Беларуси кандидаты, они выражали интересы именно той части общества, которая не могла найти своих представителей в предыдущие разы.
Потом, когда одного из них посадили, а второму оказали в регистрации, было отчаяние и ощущение упущенного шанса, но когда штабы объединились и появился союз трех потрясающих женщин – это было просто круто.

Когда митинги и встречи с Тихановской стали собирать тысячи участников и особенно в небольших городах, надежда стала расти еще сильнее. Появлялась уверенность, что в этот раз будет по-другому. В то же время было ясно, что легко не будет, что будут фальсификации, протесты – хотя никто, как мне кажется, не ожидал, что они будут такими. В день выборов было чувство очень сильного напряжения, которое сменялось злостью – когда людей просто не допускали к голосованию, когда так нагло нарушали закон. И когда вечером начались протесты, появились собранность, злость и огромная надежда. Потом к ним присоединился страх, а еще немного позже – огромная гордость за страну и людей. Я всегда знала, что Беларусь – прекрасная страна, но только сейчас понимаю, насколько.

Я думаю, нынешняя ситуация, противостояние «домохозяйки» Тихановской и такого откровенно маскулинного, патриархального (в худшем смысле слова) и даже домостроевского Лукашенко – это некоторым образом метафора происходящего во всем мире. Женщин тысячелетиями не воспринимали всерьез, даже после того, как мы отвоевали право голоса, право на образование, показали, как много мы можем – нас все равно считают не совсем людьми, слабыми, не очень умными и совершенно несамостоятельными. И Лукашенко, который, конечно, очень сильно поддерживает философию патриархата, никак не мог допустить, что какая-то там баба может представлять для него серьезную угрозу. Вот мужики Бабарико и Цепкало – это да, это соперники. А женщина – господи, да что она может вообще? Я советую всем, кто считает женщин «слабым полом» и приложением к мужчине внимательно посмотреть на то, что происходит и сделать выводы, что бывает, если недооценивать женщин. Потому что вообще-то мы – очень крутые и сильные.

Достаточно вспомнить, что именно те страны, во главе которых стоят женщины, лучше всех справились с коронавирусом этой весной; что страны с женщинами во главе (или те, где женщин – большинство в парламентах или кабинетах министров) демонстрируют самые большие успехи в экономике, там наилучшие показатели безопасности, развития и т.п. По-моему, это большое счастье и удача для страны – женщина-президент. А что касается непосредственно Светланы Тихановской, Вероники Цепкало и Марии Колесниковой, они вызывают мое восхищение. Такая смелость, такая сила – они настоящие героини. Серьезно, я считаю, они так же круты, как, например, Жанна Д’Арк.

Как и большинство белорусов, я думаю, я была всерьез удивлена силой и масштабом протестов. Да, у нас были протестные выступления, в 1999 году на улицы выходило и до 100 тысяч человек (и разгоны и подавления были не менее жестокими, чем сейчас), но никогда не возникало ощущения, что это настолько серьезно. У меня нет однозначного ответа, почему именно сейчас – может быть, последней каплей стала совсем уж наглая ложь об итогах выборов, может быть, действительно, социальный контракт между властью и обществом разорван в клочья, а скорее всего – просто пришло время. Больше ста лет назад белорусский поэт Максим Богданович написал стихи со словами (это очень вольный перевод, прошу прощения) «Проснувшееся наконец народное движение, я верю, просто так не заснет, а польется вперед мощным потоком». Вот, кажется, это наконец произошло. Больше ста лет почти все белорусские писатели, философы, деятели культуры, политики говорили о том, что Беларусь однажды проснется, – по-моему, это наконец происходит. Мы все думали, что Спящую Красавицу должен поцеловать принц, но, кажется, у нашей – другая ориентация)))

Почти все мои друзья и подруги так или иначе участвуют в протестах или поддерживают тех, кто участвуют. На улицы выходят люди, от которых меньше всего этого можно было ожидать: 90-летняя бабушка, которая дружила с моим дедушкой, сегодня сказала, что если бы она могла ходить, то пошла бы протестовать – это немыслимо просто, непредставимо. Я с утра до ночи только и делаю, что обновляют телеграмм-каналы, новостные сайты, созваниваюсь и списываюсь с близкими и друзьями. Даже когда был блокирован интернет, мы все равно созванивались, чтобы узнать новости, понять, что происходит и что делать дальше. То, что происходит сейчас, это одновременно и пугает, но это и очень сильный источник энергии, надежды.

Самое трогательное, что я увидела за эти дни – это босые женщины, которые пели «Калыханку», а еще – старенькая бабушка, которая вышла со своим стулом, чтобы сидеть (стоять она не могла) в цепи протеста. Понимаешь, в Беларуси пенсионеры традиционно были против любой оппозиции, любых перемен, их лозунг: «Лишь бы не было войны». И если бабушки выходят на протест, значит, в стране что-то сильно меняется.

А еще очень вдохновляет способность белорусов мгновенно собираться и помогать. Почти два миллиона долларов, которые собрали для задержанных; люди, которые отбивают протестующих от ОМОНа, открывают подъезды и кричат с балконов: «Бегите сюда!», автомобилисты, подхватывающие убегающих протестующих, чтобы их не успели «упаковать» в автозаки – белорусы просто прекрасны.

А самое ужасное – это, конечно, силовики, которые избивают и стреляют. Рассказы тех, кто сидел в изоляторах – это какой-то нереальный кошмар. Это правда звучит, как пересказ зверств гестапо – в Беларуси, где до сих пор все хорошо помнят оккупацию, подобное – просто за гранью. Честно говоря, тот факт, что подобное может происходить сейчас, здесь – это так страшно, что мозг просто отказывается верить в реальность происходящего.

Надеюсь ли я? Вся нынешняя президентская кампания проходит под знаком большой Надежды. У меня есть ощущение, что если не сейчас, то уже никогда. И очень надеюсь, что у нас все получится.

Что бы я сейчас хотела сказать своим соотечественникам? А что тут скажешь, кроме главного? Жыве Беларусь!