Знакомьтесь – ёлка! История новогоднего праздника от XIX до начала XX века: традиции, правила, игры, изгнание

До 1917 года Новый год был не главным зимним праздником, а лишь одной из праздничных дат в череде святочных дней – от Рождества до Крещения. Святки – время веселья и общения с родными: горожане танцевали на балах, ездили в театр и в гости. В деревнях устраивали посиделки, ходили из дома в дом. Первым делом на Рождество было славление (в память о том, как хор ангелов славил Бога при рождении Христа): делали из разноцветной бумаги фонарь в виде звезды, зажигали внутри свечку и ходили с ним по домам, распевая: «Рождество Твоё, Христе Боже наш!» и другие песни – шумно, весело и, конечно, с кузовком для подарков.

В следующие дни ходили уже и ряженые. Рядились в козу, медведя, лося, журавля: чем больше путаницы, тем лучше – значит, в нарождающемся году всё пойдёт хорошо и гладко. Поэтому одежду выворачивали наизнанку, мужчины представлялись женщинами и наоборот, молодые – стариками, надевали маски или просто мазали лицо сажей, мелом, обсыпали мукой. Так устраивали целые представления с музыкой и плясками, собирали угощение и подарки.

31 декабря – Васильев вечер. Когда (при Петре I) он стал ещё и кануном Нового года, прибавилась масса поверий и гаданий, в том числе бытующая и по сей день примета «как новый год встретишь – так его и проведёшь»: одевались в новое платье, готовили самое вкусное и побольше. По тому, удалась ли с особыми приговорами сваренная «васильева каша», судили о наступающем годе. Если каша была плоха, её не ели, а выбрасывали в прорубь, чтобы «отменить» предсказание.

Впервые в России зажгли свечи на рождественском деревце 24 декабря 1817 года. Жена будущего императора Николая I – прусская принцесса Шарлотта решила встретить Рождество как привыкла с детства. Став императрицей Александрой Фёдоровной, она каждый год устраивала во дворце роскошные праздники, где каждого из гостей ждал стол с персональной ёлкой и подарками. Этот обычай подхватила петербургская знать, позже – и просто состоятельные горожане, а уж во второй половине XIX века без ёлки и праздник был не в праздник не только в столице, но и в других городах и помещичьих усадьбах. Продавали уже наряженные ёлки поначалу... в кондитерских. Позже их можно было купить уже в любой лавке: мелочной, зеленной, мясной.

Немецкий праздник ёлки на диво быстро прижился в России. Этому немало способствовала и мода на всё немецкое, и в особенности – невиданный успех сказок Гофмана. Пусть даже для самого Nussknaker не сразу нашлось имя (его называли и Щелкун орехов, и кукла г-н Щелкушка), а всё-таки именно эту сказку до конца XIX века успели перевести на русский девять раз. История о щелкуне прочно вошла в обиход, став чем-то вроде руководства по устройству праздника. Известно, что скромная чёрно-белая иллюстрация ко второму русскому изданию сказки была в 1830-х годах одним из немногих изображений наряженной как следует ёлки. Слово «Щелкунчик» впервые появилось не в книге: так назывался балет П. И. Чайковского, поставленный в Мариинском театре в декабре 1892 года. Этот балет успел стать важной частью рождественской, а потом и новогодней традиции в России.

Так называлась книга 1839 года, сообщавшая: «Из всех зимних удовольствий нет приличнее и полезнее бега на коньках. Это укрепляет здоровье, грацию движения тела, силу, ловкость, должно составлять забаву юношей и одушевлять людей взрослых». Катание на коньках со временем одушевляло столичных жителей всё сильнее, и в 1864 году в Юсуповском саду открылся первый общественный каток. Лыжи и «лыжебежцы» появились в городской жизни позже – в конце XIX века. Прочие зимние забавы не слишком отличались от нынешних: все, кто не боялся мороза, катались с ледяных гор, лепили по образцам диковинные фигуры, строили и штурмовали снежные крепости.

Поначалу все ёлочные игрушки были съедобными, традиция стала меняться только в 40-х годах XIX века. Прежде других появились стеклянные шары, поначалу очень тяжёлые. За ними последовали сложные объёмные фабричные картонажи. Ну а дальше – всё бесконечное многообразие ёлочных украшений. К концу века сотни городских и деревенских артелей без устали производили ватных кукол, бонбоньерки, хлопушки, бусы, восковые фигуры, флажки, ордена и мишуру. Можно было выписать по почте из-за границы любую роскошь: «волоса феи», «ёлочный звон», «деда с сюрпризом», желатиновые звёзды, марлевые щёки или «красивых заграничных цыплят в пушке».

Однако всё чаще изготовление украшений становилось делом семейным, мирным досугом в череде праздничных хлопот. Раньше для детей ёлка была непременным сюрпризом: их запускали в комнату, где она стояла уже наряженная, сияющая, увешанная сластями и ждала «разграбления». Это ещё называли «ощипыванием» – дерево валили на пол и срывали с него сладости. На рубеже веков дети уже и сами принимали деятельное участие в украшении ёлки: клеили бумажные цепи, вырезали картонажи, золотили орехи.

Когда «немецкое обыкновение» устраивать детям ёлку на Рождество только появилось в России, ни о каком Деде Морозе никто и не слыхивал. Подарки детям готовили родители. Только во второй половине XIX века ёлочку и подарки стал приносить таинственный старик. У него было много имён: Белый дед, Ёлкич, Добрый Мороз, Дед Мороз, Морозко, святочный дед, ёлочный старик. На праздник «живой» Дед Мороз стал приходить только в 1910-х годах, притом один, без Снегурочки. Снегурочка была героиней народной сказки и пьесы Островского, снегурами в народе называли снеговиков, но настоящая, знакомая нам Снегурочка – внучка Деда Мороза – впервые появилась на празднике ёлки только в 1937 году.

В 1903 году в рождественском номере журнала «Малютка» была опубликована стихотворная пьеса Раисы Кудашевой «Ёлка». Часть её и стала знаменитой песенкой. Мелодию придумал для дочери Веры агроном Леонид Бекман. Жена записала ноты, а после «Ёлочка» вместе с другими нехитрыми мелодиями была опубликована в сборнике «Верочкины песенки». Кто бы мог тогда подумать, что её ждет такая долгая и громкая слава.

В истории ёлки XX века было несколько крутых поворотов. Во время Первой мировой немецкую забаву старательно изгоняли из Российской Империи. Синод объявил её неправославным и антипатриотическим обычаем. Революция дала ёлке новый шанс, но уже через пять лет «красная пресса» стала критиковать её как «поповский и буржуазный пережиток». «Ударить революцию крестом по голове — вот подлый классовый смысл рождественской легенды», – негодовала газета «Известия». С 1927 года Рождество исчезло из календарей, продажа хвойных деревьев была запрещена, и ёлка «ушла в подполье», став почти незаконной. Только 10 лет спустя постановлением ЦК ВЛКСМ было решено устроить детям «хорошую, советскую ёлку». И она вернулась – уже не рождественской, а новогодней.

В оформлении материала использованы иллюстрации из книги «Ёлка. Новейшее издание для подарка в стихах и прозе» (Издательство «Лабиринт Пресс», 2021)