Супермамио: как пройти сложный квест материнства и выжить?

А в замке ждет не принцесса, а... Впрочем, посмотрите.

О том, почему так происходит и имеет ли это отношение к процессам в нашем обществе (спойлер: да), я поговорила с Анастасией Изюмской, основательницей проекта Family Tree, выпустившей в соавторстве с психологами и экспертами книгу «Мама на нуле. Путеводитель по родительскому выгоранию».

Виктория Головинская: Когда я стала мамой, то поразилась, насколько ест силы вот этот вот радар, включившийся на второе существо, постоянный мониторинг. Он не выключается никогда! А так как я стала мамой резко, без гормонов и беременности — то мне был очень заметен контраст. И я помню вот буквально себя месяц назад — и себя уже с дочкой: и я бы себе из будущего не поверила. Со стороны совершенно непонятно, во что же так вовлечена мама, вот это ее постоянное сажание батарейки!

Анастасия Изюмская: Так и есть. Мы когда работали над документальным фильмом по книге, я стала показывать его своему окружению, в том числе людям, у которых детей еще нет. Они были поражены! У них не было понимания, насколько быть родителем сложно. Казалось бы, ничего такого, да? Но вот этот режим постоянного контроля, когда ты отвечаешь не только за себя, но и за другого, за ребенка, действительно ест очень много батарейки, если мы говорим о том образе, который использовали в ролике. Эта метафора мне показалась очень похожей на мои будни.

Еще один момент, который тут здорово показан — синдром третьего лишнего. Ты все время находишься в режиме внешней оценки! Каждый считает своим долгом тебе сообщить свое мнение относительно твоей материнской успешности. И это тоже, конечно, фрустрирует.

Начинается это в семье — тебя может прокомментировать в не самой приятной форме твой партнер и супруг, твои родители, родители супруга, и дальше по кругу: соседи, педиатры, воспитатели детских садиков, бабушка на остановке... И это, конечно, совсем не то, что может поддержать маму. У меня самой есть такой опыт: тяжелые личные обстоятельства, сложности с финансами, я разводилась, у меня было не очень много ресурса, я мало отдыхала... Я была отвратительной мамой. И в тот момент, когда я была отвратительной мамой, меньше всего мне могла помочь внешняя критика. Так что когда сейчас я вижу маму, которая раздражена, которая повышает голос на ребенка, мне не хочется ее поправить, мне хочется спросить ее: как вам можно помочь?

В этот момент лучше всего ее поддержать и как-то о ней позаботиться — нежели добавлять к ее напряжению еще порцию, чтобы она чувствовала себя еще хуже. Ни ей, ни ее ребенку это точно не поможет.

Как вы думаете, откуда вообще берется эта распределенность ролей? Как будто бы мама становится в глазах общества этакой подчиненной, которой можно сделать выговор: вот, ты не так делаешь что-то, не так ведешь себя. Не годишься!

Это вопрос скорее к культурологам и социологам, но я думаю, что это идет из истории нашего общества, когда у нас не было ничего личного. Приватная жизнь с ее границами у нас по-прежнему плохо уважается. Я думаю, это связано с советским прошлым: у нас ведь, по ощущениям, было общее абсолютно все — и даже дети. Коллективное воспитание! Вот этот шлейф по-прежнему есть. Если в западной Европе очень сильна история уважения частности, приватности, то у нас, напротив, в генах вшито вот это коллективное сознание. Когда я могу тебе сообщить, каков ты, совершенно без запроса. Хотя вообще-то в психологии критика без запроса считается агрессией. Одной из ее форм. И фактически мы все в этой агрессии оказываемся. Проблема ведь не только с мамами — подумайте, как часто вы можете получить агрессивный оценивающий комментарий со стороны продавцов, кондукторов, тех, с кем вы едете в общественном транспорте, с кем встречаетесь в пробке?

У нас такая культура общения сейчас, связанная с нашей историей. И я считаю, что мамы маленьких детей — самая социально уязвимая категория, которая требует особой заботы, особого внимания и особого отношения. Но чтобы менять ментальность и вот эти установки, нужно время — и огромная системная работа. Нужно объяснять, что на самом деле происходит, как эффективно общаться друг с другом. Коммуникация — это ведь глобальная история! Мы так общаемся друг с другом, мы так общаемся с нашими детьми, и мы так общаемся с самими собой.

Вы сказали очень интересную вещь, что мама маленького ребенка сегодня в уязвимом положении, такой козел отпущения в обществе. При этом насколько я вижу — к папам, ведущим себя как-то не так, такого внимания публики нет. При прочих равных, если мама кричит и замахивается на ребенка — и если это же делает отец, то замечание сделают матери. Но не отцу.

Это связано с тем, как определяет общество гендерные роли. У нас про гендерное равенство речи, конечно, не идет. Именно с точки зрения социальных установок. Исследования показывают, что мужчина и женщина, находящиеся на одной ступени социальной лестницы и одинаково компетентные, будут зарабатывать разные деньги. Да, мужчины в нашем обществе в привилегированном положении. А второй важный момент — с точки зрения общества воспитание не входит в круг его обязанностей, потому круто, что он вообще с ребенком! Молодец же! А мама — должна, мама обязана справляться хорошо, ибо материнство — это счастье, и она не может быть недовольна. Не может быть уставшей.

И есть еще биологический аспект, мужчина тупо сильнее. И чтобы вступать в конфронтацию с более сильным оппонентом, нужно иметь весомые аргументы.

При этом получается даже разница оценивания, отец «имеет право» быть жестче, считается обычно в социуме. И люди выбирают считать нормальным то, что маме не простили бы.

Да, это так. А что до вмешательств, у меня тоже часто возникает желание вмешаться, потому что я вижу, что есть страдания с обеих сторон. Вопрос — как это сделать. Потому что задача же не просто утолить свою тревогу, задача в том, чтобы помочь ситуации разрешиться максимально эффективно и экологично для всех участников.

Мы в книжке «Мама на нуле» много рассказывали о том, как общаться с женщиной в депрессии. Это такое особое состояние, и не любая коммуникация проникнет внутрь и поддержит. Вот здесь то же самое — нужна особая коммуникация, которая не навредит.

И которая, получается, прежде всего нацелена на удовлетворение потребностей мамы?

Ну удовлетворить потребности вряд ли, конечно, получится в минутном разговоре. Но если дать ей понять, что ее хотя бы не осуждают, что видят ее усталость, что относятся к ней с уважением и сочувствием — уже это иногда снижает напряжение, я это вижу по тем ситуациям, участницей которых становилась я сама. Когда ты говоришь маме: я вижу, ты устала — это приносит ей облегчение, она чуть-чуть расслабляется и ситуация смягчается.

Помощь может быть в том, чтобы сказать маме: слушай, хочешь я займу ребенка, вот у меня тут игрушечка сына завалялась в сумке? Просто посиди на лавочке минуту. И это может быть решение! Просто не самое очевидное.

То есть воспринимать ее как человека, который рад бы вести себя иначе, но не может из-за обстоятельств. Это же по сути и есть основы детской психологии, все эти постулаты — если ребенок ведет себя плохо, это не потому что он негодяй, а потому что он транслирует, что ему плохо.

У нас в проекте был курс Александра Колмановского, и он говорил о том, как справляться с негативным поведением детей на примере взрослых. Он показывал фильмы, мультики — например, «Красавицу и чудовище», где чудовище ведет себя очень агрессивно по отношению к красавице, и предлагал: а теперь давайте посмотрим? Понятно, что она чувствует себя плохо, а что чувствует он?

И мы понимаем, что там такой коктейль из страха, из боязни быть отверженным, из чувства вины... Очевидно, что он тоже страдает в этой ситуации. Я сейчас не призываю жалеть и оправдывать насильников, агрессоров и абъюзеров, потому что всегда есть границы, за которые переходить нельзя!

Конечно, взрослые ответственны за свои поступки и выбирают их делать или не делать сами — дети часто этого выбора лишены, и не умеют себе помочь.

Да. Но если мы говорим о чем-то бытовом, то это просто знак, что человеку плохо. И это, конечно, распространяется на любую коммуникацию. Независимо от возраста участников.

Часто бывает так: у мамы самой была дисфункциональная семья, и у нее внутри не на что опереться. Автоматические «рельсы», по которым она едет в стрессе, в усталости — это те самые дисфункциональные, которые она видела в своей семье. Что тут делать, как себе можно помочь? Понятно, помогает психотерапия, но ведь не всегда она доступна.

Читайте также: «Если мама не умеет быть мамой — зачем ей помогать?»

Мы разговаривали об этом с Людмилой Петрановской. История нашего общества очень травматична. У Людмилы есть прекрасная статья об этом, о травмах поколений. Наша страна, наши семьи имеют за спиной истории людей, прошедших через террор, ссылки, голод, войну... Ужас. Внутренний Холокост, который мы пережили. И конечно же, говорить о поддерживающей семейной истории не приходится. И что делать, если ты понимаешь неожиданно для самого себя: у тебя есть ребенок и ты не справляешься с родительской ролью? (Это вовсе не значит, что ребенок нежеланный, нет, чаще всего его хотели и очень любят).

В чем нуждается ребенок? Ребенок нуждается в поддержке. И ваш внутренний ребенок нуждается в том же самом. Учитесь себя поддерживать, искать ресурс. Искать то, что питает. Искать поддерживающее окружение, людей, на которых можно опереться. Учиться заботиться о себе, с мыслью о том, что научившись, можно будет научить этому ребенка, и он уже не окажется в этой ситуации, когда вырастет.

То есть, выходит, становиться себе хорошей мамой, которой не было.

Да! Ну это, по сути, и все психотерапевты говорят. Становиться самому себе поддерживающим родителем.

Я замечаю, что современным родителям, которые очень стараются быть хорошими родителями, трудно принять право ребенка на, условно говоря, несчастье. На недовольство, на расстройства, на грусть, на печаль. Такое складывается чувство — вот я вкладываюсь-вкладываюсь в тебя всем эмоциональным запасом, а ты его, нахал, не используешь. Это такая злость, как на кинутый на землю кусок хлеба в голод. Нет уж, пожалуйста, будь счастливый, съешь все до крошки, улыбнись. Как вы думаете, почему так?

Мне кажется, тут есть два источника. Источник номер один — кто-то недавно писал очень хорошую заметку: в чем разница между профессиональной самореализацией и карьерой матери? Если ты хороший профессионал и использовал свои компетенции, навыки, потратил время и силы — то скорее всего, будешь доволен результатом, что-то точно улучшилось благодаря тебе.

Материнство же — бесконечный повод для фрустрации. Что бы ты ни сделал, насколько бы ни был хорош, насколько бы ни был компетентен! Сколько родителей сталкивались с просьбой ребенка — мама, пожалуйста, приготовь мне оладушки, как я люблю, с тем вареньем. И в тот момент, когда эти прекрасные пышущие жаром оладушки оказываются на столе, ребенок говорит — а я уже не хочу. И все! А ты ждала, что тебе сейчас будет хорошо от того, что ты сделала что-то хорошее, что твой ребенок сейчас будет счастлив благодаря твоим усилиям. А это не работает!

Единственное, что можно с этим сделать — принять. Что бы ты ни сделал, всегда остается шанс на ошибку. Каким бы ты хорошим родителем ни был, твой ребенок найдет, о чем поговорить с психотерапевтом. И единственное, что остается — быть хорошими насколько возможно, и дальше спокойно принимать то, как наши дети к этому относятся.

Что позволяет спокойно принимать? Это принятие самого себя. Нам сложно принять негативные эмоции другого, когда мы не принимаем их в себе. Я через это прошла собственными ногами, когда у меня было выгорание.

Да, он может быть в этой ситуации недоволен, и у него может быть мильен причин, о которых я даже в этой ситуации и не догадываюсь. Особенно если о маленьком ребенке речь — с большим об этом можно хотя бы поговорить. А маленький даже не всегда понимает, что с ним происходит.

Так что вот они, два направления. Снижать планку, убирать перфекционизм из родительской роли — и позволять себе быть не идеальным. А просто хорошим. Опять же, цитируя Петрановскую — идеальный родитель хорош всем, за исключением одного. Его не существует!

Да уж! И по сути, убирать точки, которые сама себе сочиняешь и ждешь за них награды. Что вот сейчас станет хорошо, что можно будет удовлетворенно пожинать плоды. По сути, родительство — это бесконечный тренинг принятия перемен.

Я как раз сегодня об этом читала Катю Плотко — она лидер проекта Organic woman, много занимается духовными практиками, и когда ее спрашивают «а как вы духовно растете, духовные учителя у вас, да?», она отвечает: «да нет, моя главная точка роста — это моя семья». И так и есть! Что вызывает у нас фрустрацию, агрессию, разочарование? Когда картинка наших ожиданий не совпадает с картинкой реальности.

И ведь сейчас действительно очень много картинок про материнство, про родительство. Только успевай их к себе прикладывать.

Да! Но в первую очередь фрустрируют картинки, которые мы рисуем себе сами. Поэтому чем меньше ожиданий, чем меньше идеальных картинок — тем меньше будет разочарование.

И если мы говорим о достаточно хорошем родителе, хоть по Винникоту, хоть по Петрановской — давайте попробуем сформулировать его признаки.

Достаточно хороший родитель — это родитель, который рядом с ребенком, и который ну хотя бы в шестидесяти процентах случаев в состоянии поддержать ребенка в сложной для него ситуации. Понятно, что мы не можем быть на сто процентов поддерживающими, но на шестьдесят-семьдесят — вполне! Да, в тридцати процентах мы будем орать, а в шестидесяти скажем: слушай, я вижу, ты устал, расстроен, тебе плохо. И этого уже достаточно.

По сути, ведь эти тридцать процентов, где мать или отец не угадывают и не делают того, чего бы хотелось ребенку — тоже важны. Так ребенок учится понимать себя, а не полагаться на понимание родителя.

Да, и учится, что мир несовершенен, что кроме прекрасных эмоций бывают и негативные. И фокус негативных эмоций в том, что мы так устроены: мы не можем испытывать только хорошее. Вот эта картинка идеальной жизни, когда мы бесконечно испытываем бесконечное счастье — она очень противоречит человеческой физиологии.

Мы человеческие существа! Мы тело, кости, гормоны, нервная ткань. Мы испытываем эмоции, и хорошие, и плохие. И если мы запретим себе испытывать плохие эмоции — мы обнаружим, что не сможем испытывать и хорошие. Поэтому да, ребенку хорошо бы быть знакомым со всем спектром эмоций. Вопрос в том, что мы с этими эмоциями делаем, как их выражаем. Вот этому и можно научить.

Когда мы не сливаем агрессию на ребенка, не выражаем ее на слабого — мы учим его, как ему поступать со своей агрессией. Хорошо бы ребенку знать, что мама не ангел с крылышками, а живое существо, она может быть уставшей, она может быть расстроенной. Тогда он сам сможет позволять себе быть уставшим и расстроенным и уметь справляться с этим. Уметь выдерживать эти эмоции и проходить сквозь них, не разрушаясь.

Фото: Legion Media