Закон и ребенок
Что изменится в нашей повседневной жизни, если в России все-таки будет принят Закон о ювенальной юстиции?
Что изменится в нашей повседневной жизни, если в России все-таки будет принят Закон о ювенальной юстиции?
Родители под колпаком
Сегодня самая обсуждаемая тема в социальных сетях: окажутся ли родители под колпаком у органов опеки, если Россия примет Закон о ювенальной юстиции (ЮЮ)? Люди боятся, что государство станет лишать их родительских прав за то, что они шлепают детей или кричат, не разрешают бездельничать, заставляют учиться.
«Недавно узнала, — пишет Наталия из Москвы, — что одна мать отключила дома Интернет, пока дочь не исправит двойки в школе. Позже ребенок пожаловался на "жестокую" мать на форуме, это прочли правозащитники, настучали в опеку, а чиновники, не разобравшись, решили, что мать истязает свою дочь. Приехали и забрали девочку в приют. Ребенок, оказавшись среди беспризорников, просился домой, но не тут-то было. Бедной женщине пришлось собрать тонну справок, чтобы вернуть ребенка домой».
Нелепых случаев, подобных этому, в блогосфере сейчас муссируется великое множество: в одном из регионов у бедной многодетной семьи забрали детей в приют из-за долга по ЖКХ, в другом — опека попыталась отнять детей у священника: якобы он морит их голодом. Все чаще чиновники стали давить на родительский инстинкт, чтобы расправиться с неугодными правозащитниками. Последний скандал из этой серии разгорелся вокруг Евгении Чириковой — защитницы Химкинского леса: историю ее общения с опекой, которая приходила по ложному доносу, любой желающий сможет посмотреть на YouTube.
Народ против ЮЮ
Три года назад, в 2008-м, в России была принята новая редакция Семейного кодекса с такими размытыми формулировками, как «нормальное» воспитание и «нормальные» условия, и это развязало чиновникам руки.
Народный протест достиг максимального накала в конце прошлого года, тогда Госдума вынуждена была снять поправку о ювенальных судах, которую сама же принимала несколько лет назад. Сейчас о принятии Закона о ювенальной юстиции, говорят эксперты, не может быть и речи — законодатели боятся, что народ начнет строить баррикады! Но проблема с опеками осталась, и родителям продолжают внушать, что угроза для наших детей надвигается с Запада.
Однако взглянем на статистику: в странах Европы 2−3 тыс. детей в год забирают из кризисных семей, в США эта цифра доходит до 6 тыс. У нас дело доходит до 150 тыс. изъятых детей в год, всего же на попечении государства находится порядка 400 тыс. сирот.
Существенное отличие западной ювенальной системы от нашей в том, что там нет такой коррупции. Ребенка там помещают в приют, только когда есть реальная опасность для его жизни. Или же для того, чтобы у родителей появился мощный стимул изменить свою жизнь-бросить пить или принимать наркотики, устроиться на работу. Если «проблемный» родитель хочет, но не может справиться со своей бедой, то социальные работники помогают ему, потому что реабилитация семьи — непременное условие ювенальных технологий. В результате 70% детей, изъятых ювенальными службами на Западе, довольно быстро возвращаются в родные семьи.
Русские матери за рубежом
Несколько лет назад обыватель и слов таких не знал — ювенальная юстиция. Термин этот обозначает специализированную ветвь судебной системы, так называемые детские суды. И вдруг об этом заговорили все.
Сначала вся страна следила, как развивался скандал вокруг дочери Наталии Захаровой во Франции. По версии матери, ювенальный судья отняла у нее дочь, обвинив мать в «удушающей» любви к ребенку. Результат печальнее некуда: девочка уже 13 лет живет то в приюте, то в приемных семьях, хотя мать готова горы свернуть, чтобы вернуть ребенка: даже с президентом и кардиналом Франции она встречалась по этому поводу несколько раз.
Другой ювенальный скандал разгорелся в Финляндии вокруг семьи Риммы Салоненен: мальчик пожаловался в школе, что отец наказывает его ремнем, а когда узнали, что мать хочет увезти его в Россию, то и ей надолго запретили видеться с сыном.
В Норвегии русскую маму обвинили, что она сама в депрессии и ребенка таким воспитывает, хотя, по ее словам, сын просто очень застенчивый, а ей претит манера местных жителей всегда улыбаться, демонстрируя, что все окей.
Эти истории вызывают у российских родителей возмущение и страх: а вдруг и у нас так будет? Но, может, дело не только в ЮЮ, но и в наших бывших согражданах, которые, приехав в чужую страну, не хотят признавать местные законы, не способны принять чужую культуру, адаптироваться к непривычному образу жизни? В большинстве этих случаев ювенальные службы все-таки пытались помочь семье, а не контролировать родителей, но наша гордость великороссов не позволяет принять эту помощь и совет. Иногда проще занять позу жертвы репрессий, чем заглянуть в свою душу.
«В нашем обществе всегда действуют две взаимоисключающие тенденции, — рассуждает юрист Юлия Мешкова, генеральный директор юридического бюро Virtus-Lex. — Мы и падки на все заграничное, и одновременно подозрительны ко всему новому. Как только одни предложили взять на вооружение ювенальные технологии Запада, другие запаниковали, что мы разрушим традиционный семейный уклад».
Потомки Павлика Морозова
Права ребенка против прав родителей — так можно сформулировать суть конфликта между общественным мнением и ювенальной юстицией. Мысль о том, что у наших детей, оказывается, есть права, которые мы, родители, не должны нарушать, повергает многих в настоящий культурологический шок. И, хотя Конвенцию ООН о правах ребенка Россия подписала больше 20 лет назад, соблюдать эти права никто как будто и не собирался.
Например, создание в России Службы детского телефона доверия, по которому ребенок может сообщить о том, что он находится в опасности или что с ним плохо обращаются, в том числе и в семье, воспринимается как прямая угроза суверенитету всего института семьи. По мнению многих верующих, если предоставить нашим детям возможность жаловаться на родителей, то в семьях будут расти одни Павлики Морозовы. Может, они и правы, но, если телефон доверия спасет жизнь хотя бы одного ребенка, которому грозит реальная беда, не стоит ли нам поступиться своими взрослыми амбициями? К сожалению, по количеству фактов насилия в семье Россия занимает одно из первых мест в мире, но, в отличие от американцев, которые честно признаются, что у них есть родители-садисты, мы своих защищаем с пеной у рта.
Родительские страхи
Страх — это своего рода болезнь. Информация — вот единственное лекарство от этого недуга. Мы попросили эксперта в области семейного права Юлию Мешкову прокомментировать самые распространенные родительские страхи на тему ЮЮ:
1 Что будет, если ребенок пожалуется на меня по телефону доверия за то, что я его наказываю за двойки?
На телефонах доверия работают психологи, и цель этой горячей линии — психологическая помощь. Работники службы могут по просьбе ребенка вызвать сотрудников милиции или социальной службы, если ребенок пожалуется, что вы его бьете или, допустим, лишаете еды в наказание.
2 Боюсь, что у меня заберут детей, т. к. я мать-одиночка и мало зарабатываю.
Если жизни и здоровью ваших детей ничего не угрожает, никто их забрать не имеет права.
3 Если опека придет ко мне с проверкой домой, когда я на работе, и увидит, какой там беспорядок, можно ли на этом основании сделать заключение, что я плохая мать?
Заключение не делается на основе однократного визита, это комплексное мероприятие: оценивается и физическое, и психологическое здоровье детей, и много других факторов. Во- вторых, скажите детям, чтобы не открывали чужим людям дверь, когда вас нет дома. Взламывать ее никто не станет, неприкосновенность жилища гарантируется Конституцией.
4 У нас нет бабушки и няни, сын-первоклас- сник часто остается дома один, могут ли это использовать против нас чиновники?
Если ребенок не остается один в закрытой квартире длительное время, то проблем возникнуть не должно, кроме того, попробуйте записать его в школе в группу продленного дня.
5 У сына особенность организма: после малейшего удара остаются следы, а он постоянно сшибает все углы в квартире. Что, если в школе решат, что я бью ребенка?
Нужно запастись справкой от врача об особен- ностях организма ребенка и на вопросы учителей либо работников соцслужбы показать ее и объяснить ситуацию.
6 У нашей дочери дислексия и дисграфия, а денег на логопеда у нас нет. Могут ли на этом основании сделать вывод, что ребенок отстает в развитии по нашей вине?
В нашей стране существует пока «условно» бесплатная медицина. Если врач ставит такие диагнозы, то обязан лечить, например, дать направление на занятия с логопедом в районную поликлинику либо в специальный центр, так же существуют специализированные учебные заведения для таких детей. Если вы использо- вали все эти возможности, вряд ли вас можно в чем-то обвинить.
7 Дочери 15 лет, самый трудный возраст, она со всеми в конфликте, недавно за- явила, что лучше уйдет жить в приют, чем с нами. Может ли она это сделать без нашего согласия?
Да, может, и ее примут, но социальная служба в данном случае должна будет предпринять все усилия для налаживания отношений родителя и ребенка (предоставить помощь психолога, например), чтобы ребенок вернулся в семью. При «живых» родителях ребенок не может находиться в приюте постоянно, для этого нужны веские основания.
8 Говорят, что детей нельзя заставлять соблюдать пост и ходить на ночные службы, иначе социальные службы могут отобрать ребенка.
Насколько я знаю, даже согласно церковным канонам, пост разрешено не соблюдать детям, беременным женщинам, старикам и больным.
Что же касается закона: если эти принуждения вредят здоровью ребенка, как физическому так и психологическому, работники социальной службы вполне могут вмешаться в подобную ситуацию.
Зачем нам детские суды?
Россия была первой в мире страной, которая ввела в практику детские суды: это случилось 100 с лишним лет назад. Они просуществовали до 1918 года. Современные ювенальные суды стали появляться только в 2001 году. Сейчас работает около 10 таких детских судов в нескольких регионах России. Действуют они в рамках эксперимента судебной системы.
Цель ювенальных судов — минимизировать наказание в отношении ребенка, оказавшегося в конфликте с законом. Получив условный срок, ребенок часто попадается на новой краже, и после этого его просто обязаны отправить за решетку. А там он очень быстро осваивает воровские университеты.
Там, где есть ювенальные суды, вокруг ребенка, нарушившего закон, стараются выстроить реабилитационное пространство. В результате повторных правонарушений в несколько раз меньше. Например, в 2009 году в Пермском крае из 354 несовершеннолетних, с которыми велась работа по ювенальным технологиям, только 12 человек (3,2%) повторно совершили преступления. Там, где такая работа не велась, повторная преступность оставляет 22%.
«Прежде всего нужно найти причину девиантного поведения ребенка, — убежден Михаил Агафонов, координатор движения "Православные за ювенальную юстицию". — Затем предложить общественно-приемлемые модели, отвечающие его интересам. Если он экстримом увлекается — отправить покорять Эльбрус. Если хочет драться — в спортсекцию, медали на местных олимпиадах получать. Он должен участвовать в примирительной конференции, встречаться с потерпевшим за столом переговоров, учиться сопереживать. Задача — выработать совместный план заглаживания конкретного вреда: чем можно заслужить прощение?»
Детский социальный работник во всем мире воспринимается скорее как врач, чем как надзиратель или палач. Врач, который лечит проблемную семью, чтобы в ней рос счастливый и здоровый ребенок.
Здесь вам помогут
РОО «Право ребенка»: 103982, Москва, Лучников пер., 4, офис 6. Тел.:
| Если к вам пришли из опеки...
|
Фото: