Как зоопарки спасали животных в войну: перекрашенные олени и чучельная диета

Однажды директор подслушал, что офицеры хотят перебить и съесть оленей. Ночью он вымазал животным бока чернильными пятнами. С утра на вопрос офицеров, почему олени так выглядят, объяснил: мол, чесотка, лишай, заразно очень, сотрудникам пока подходить к животным запрещено. Идея была неплоха, но офицерам очень уж хотелось полакомиться олениной.

Они доставили немецкого ветеринара, чтобы тот сам осмотрел животных. Если бы ветеринар сказал правду, директора бы расстреляли, а его подопечные превратились бы в жаркое. Но немецкий врач не стал подставлять советских коллег. «Олени заразны, людям не подходить», резюмировал он и демонстративно долго мыл руки с мылом.

Большой головной болью был корм для животных. Когда в ходе боёв полегло много конных красноармейцев недалеко от города, сотрудницы (в основном в зоопарке остались женщины, да помогали им сыновья-подростки) бросились туда с железными листами и проволокой. Стараясь не глядеть на трупы молодых советских ребят, привязывали туши убитых лошадей к листам. И тащили.

Один раз удалось уговорить немцев пожертвовать пару центнеров перловой крупы. Возможно, сыграла роль доброта, а возможно, кто-то из офицеров мысленно уже представлял себе награждение за то, что сберёг для Рейха такой ценный трофей – зоопарк с редкими животными. Помогло и то, что немцы привели откуда-то коров (видимо, отобрали у местных жителей) и велели сотрудникам за ними ухаживать и доить. Молоко полагалось сдавать.

Тем не менее, сотрудники находили способы отливать понемногу каждый день и потом этим молоком выпаивать детёнышей и собственных детей. А кости и жилы с колбасной коптильни, устроенной немцами тут же, можно было брать вообще открыто. Варили холодец и себе, и зверям. Выживали дружно.

Едой делились не только с животными. В вольере парнокопытных стоит сооружение, нечто вроде горок, созданных, чтобы козлы и похожие животные могли размяться. Там восемь месяцев подряд укрывались не успевшие отойти из города советские снайперы. По всей территории зоопарка сновали немецкие солдаты и офицеры, но сотрудники умудрялись передавать снайперам еду и воду, а ещё, пока это было нужно – бинты: один из снайперов был ранен.

Один вечно голодный верблюжонок-подросток бродил за людьми, выпрашивая еду. Пристал он раз и к немецкому солдату. Тот застрелил малыша. После этого случая сотрудники стали зорче следить, чтобы солдаты не слишком пристально уделяли внимание зверям. Один раз удалось вовремя позвать офицера, когда другой солдат захотел пострелять в зверей в клетке.

Малышей же сотрудники постарались разобрать по домам. Им и ухода требовалось больше, и они чаще были склонны громко выражать беспокойство – а значит, могли повторить судьбу «назойливого» верблюжонка. К концу войны от 2000 животных в зоопарке осталось только 400. Количество представленных видов уменьшилось с 200 до 36.

В самом начале войны многих животных из московского зоопарка увезли в эвакуацию. Там большинство из них погибли. Часть – потому что эвакуировали их в Сталинград (ныне город Волгоград). Часть – потому что в Свердловске, где они оказались, было трудно создать им подходящие условия содержания, а местные жители, хотя и не голодали, всё же туго затянули пояса – с провизией было не шикарно. Травоядным исправно добывали сено, но хищникам нужное количество мяса (даже смешанного с растительной пищей) найти оказалось трудно.

Хищники, оставшиеся в Москве, выживали за счёт павших под Москвой или ну лицах Москвы лошадей. Их точно так же, как в Ростове-на-Дону, изыскивали возможность дотащить до подопечных оставшиеся немногочисленные сотрудники зоопарка. Прочие сотрудники не сбежали – ушли на фронт. Те, кто остался, домой не ходили. Дневали и ночевали возле зверей.

На территории зоопарка поставили зенитки, так что сотрудницам пришлось ещё и своими руками переносить вольеры, высвобождая место. Зоопарк наладил контакт с ветеринарными службами города и вовремя узнавал обо всех умерших от бомбёжки лошадях; сотрудники не только тащили на себе туши, но и заготавливали сами сено, порой в экстремальных условиях. Попытки акклиматизации оставшихся без нормального отопления животных, успехи в этом процессе (к слову, серьёзные) фиксировали для науки со всей тщательностью.

Со слонами оказалось проще всего: им срочно открыли вольер, и они организованно побежали ко рву с водой. На них горела или тлела шерсть, но слоны обливали себя сами. Один из слонов сообразил также залить водой зажигательную бомбу, потушив её. Спасать силами сотрудников пришлось мечущихся в панике копытных и обезьян. Когда после пожара пересчитались, оказалось, что животные живы все. Не досчитались живыми нескольких сотрудников...

Зимой было труднее всего обеспечить подопечных теплом. Дрова были на вес золота. Говорят, на отопление пошла часть пустующих вольеров. Птиц же кормили очень часто, понемногу, предварительно нагретой пищей – другого способа предотвратить их переохлаждение не было. Ухаживая за своими животными, сотрудницы параллельно выполнили государственное задание: развели три миллиона белых мышей для получения жизненно важной вакцины от тифа. Это спасло двадцать миллионов человеческих жизней (по крайней мере, столько доз было изготовлено).

За четыре года войны зоопарк посетили больше 4 миллионов человек, четверть из посетителей была бойцами и командирами Красной Армии. Зоопарк не закрывался для посещений ни на день. Сразу после войны московский зоопарк закупал зверей у своих коллег в других городах. Это решало сразу две проблемы. Во-первых, пополнение количества животных в Москве. Во-вторых, снижение нагрузки с зоопарков тех городов, где финансирование после войны подолгу не поднимали.

Ещё до блокады ленинградцам удалось эвакуировать множество зверей в казанский зоопарк, с которым было налажено плотное сотрудничество за несколько лет до того. Тем не менее, много животные осталось в своих вольерах. После первых бомбёжек администрация города приказала львов, леопардов и тигров – на случай, если они после очередной атаки массово окажутся, паникующие и опасные, на улицах города. Живым был оставлен только тигрёнок Котик, выкормленный собакой Альмой после того, как от него отказалась мать.

Для травоядных собирали хряпу – толстые зелёные капустные листья, крапиву, ягоды рябины, молодые шишки, жёлуди. Хищникам в хряпу и крапиву (источник белка!) старались добавить немного каши. Есть эту смесь соглашались только умные и всеядные медведи, так что для прочих хищников доставались старые шкурки мелких зверей, и из них готовилось чучело: снаружи вроде как кролик, а внутри каша, сбрызнутая для запаха рыбьим жиром (а птица даже добавляли немного рыбы). Удивительно, но на этой диете хищники протянули довольно долго.

Травоядные предложенное ели с удовольствием, но вставал другой вопрос: нужное количество условно съедобных растений и даже сена заготовить было трудновато. Особенно когда речь вставала о прокормлении бегемотихи Красавицы, любимицы публики. Добывали деревянные опилки (что тоже было непросто – ведь они шли на растопку), вываривали их до мягкости, смешивали с едой – и этим забивали бедным зверям желудки.

Как и в Москве, постоянно вставал вопрос с обогревом зверей, а ещё – с постоянным смачиванием кожи бегемотихи, без которого ей грозила кожная болезнь, заканчивающаяся сепсисом. Для Красавицы её смотрительница Евдокия Дашина каждый день своими силами умудрялась притащить около четырёхсот литров воды. Часть воды шла на тёплые ванны или обливания, часть – на варку корма и просто чтобы бегемотиха попила.

В итоге Красавица выглядела куда лучше своей опекунши: ведь той приходилось бесконечно и тяжело работать на блокадном пайке. Правда, животное очень тяжело переживало бомбёжки. Дашина не уходила от неё в такие моменты даже ночью – ложилась с ней на дно пустого бассейна и гладила, успокаивая.

Почти никто из ленинградцев и не заикался о том, что животных из зоопарка можно было бы просто убить и накормить людей. Хватило бы зверей на пару обедов – а так они каждый день, с двумя перерывами на зиму, поднимали дух посетителям. Многие люди в блокадном Ленинграде старались не бросать хоть какую-то культурную жизнь, чтобы не падать духом окончательно: ходили в библиотеки, театры – и в зоопарк, слушать лекции о животных дальних стран.

Увы, жертвы в зоопарке из-за его расположения – возле заводов и зенитных батарей, куда метился враг – пошли с первых же дней войны. В первую блокадную ночь бомбой разрушило слоновник, и искалеченная его обломками слониха Бетти полчаса умирала на глазах пытающихся утешить её в последние минуты людей. Другой раз нелепая и страшная смерть грозила бизону. Он провалился на дно свежей воронки. У него не хватало сил выбрать, у людей – его вытянуть.

От холода зверей спас парк аттракционов по соседству с зоопарком. Работники успели разобрать деревянные американские горки – получилось много дров для обогрева зверей и людей. Все газоны в зоопарке были превращены в огороды. Урожай шёл во многом – зверям, и только потом – людям. Сено заготавливали всё лето – ходили по городу с серами и срезали траву везде, где увидят.

В ленинградском зоопарке от бомбёжки тоже загорелся обезьяний вольер. Но большинство обезьян погибло. Лишь несколько беглянок ускакали в город. Их надо было срочно поймать – иначе бы съели... Поймали. Кормили и выхаживали дальше. С этими обезьянками потом ходили в детские больницы и госпитали, развлекали пациентов – животные спокойно относились к людям, выполняли простые забавные трюки, давали себя гладить и сами пытались дружелюбно искать «блох» в чужих головах.