«Однажды я просто перестала есть». Реальная история героини с расстройством пищевого поведения

В подростковые годы, будучи девушкой «в теле» с проблемной жирной кожей, я комплексовала из-за внешности. Хотя у меня было много друзей, и даже отношения с мальчиками, я чувствовала, что не соответствую неким общественным нормам. Если вы помните, тогда были журналы, вроде Oops!или Cool Girl, на обложках которых появлялись исключительно худенькие модели. Я зачитывалась этими журналами и неудивительно, что у меня сложился определенный стереотип — какой нужно быть. Мне казалось, что парни влюблялись только в тощих девушек, а над полными ребятами и девушками подшучивали; с плакатов на стенах на меня смотрели худые звёзды. В моей голове постепенно сформировалась прочная связь: «Меня все полюбят, когда я похудею».

10 лет я страдала анорексией

Примерно с 14 лет началась история моих попыток похудеть и провалов этих затей. Интересно, что я одновременно беспокоилась насчет своего внешнего вида, но делала вид, что не очень-то стремлюсь к похудению, что это не сильно меня волнует, поэтому выбирала не классические диеты, а то, что было подкреплено идеологией, связанной с питанием.

Надо оговориться,что я не считаю идеи,на которых основаны эти пищевые ограничения, чем-то плохим — мне понятна идея поста и очень близка идея этичности к животным и планете. Но если у вас есть проблемывконтактес телом, такие ограничения не помогут, а, скорее всего, отдалят вас от самих себя, своих желаний и потребностей.

Некоторое мои эксперименты работали, я «держалась» и вес уходил. Но после того случались вспышки «беспамятства"— состояния, когда ты как будто не в себе, тобой управляет сиюминутный импульс, внутри разыгрывается буря чувств или зашкаливает тревожность.Чтобы не задумываться и остановить это состояние, я тянулась к еде, постепенно возвращалась к исходному весу или набирала больше.

В 2012 году я поехала в США по программе Work&Travel на лето. Этот период стал пиковым моментом в моем увлечении диетами. Ну, как, диетами... я просто перестала есть. Совсем. Оглядываясь назад, я могу выделить несколько причин. Первая — ряд стрессовых ситуаций, которые наложились друг на друга (расставание с парнем, увольнение с работы, поездка в другую страну в одиночестве), а вторая — страх потолстеть, потому что все, кого я знала, в один голос утверждали, что еда в США ужасная и от нее все неизбежно поправляются. Из-за страха поправиться я могла за весь день съесть лишь одно яблоко — при том, что работала фултайм. Когда мне казалось, что я съела «слишком много», вечерами я выходила на пробежку и «потренить» — спортом я занималась из чувства вины, мол, «поела — надо отработать». Так я очень быстро похудела с 70 примерно до 50 кг, скинув почти треть массы своего тела.

Кроме того, я как будто приблизилась к той самой заветной цели «Меня все полюбят, когда я похудею». Я начала чувствовать себя желанной и привлекательной для мужчин. Это было очень приятно и лестно.

Довольно быстро я почувствовала, что это влечение не ко мне настоящей, а только к моему телу, внешней оболочке. На меня начали обращать внимания мои давние знакомые, которые до этого меня совсем не замечали. Я переживала это как предательство. Словно предали меня они, эти парни, но в реальности это делала я сама, ориентируясь на внешние стандарты. Я забыла про саму себя, настоящую.

Скоро у меня начались первые болезненные «звоночки» — вслед за «голодными» неделями пришли приступы переедания. В какой-то день после очередной «голодовки» я начала есть и... не смогла остановиться. Снова вспышка «беспамятства» и импульсная реакция — я просто ела, ела, ела и продолжала есть до коликов в животе. А потом лежала на полу, свернувшись калачиком от боли. Когда боль проходила, я шла заниматься спортом, чтобы «отработать грешок».

К концу лета проблемы со здоровьем стали существеннее — пропали месячные. Как выяснилось позже, это произошло из-за гормонального сбоя — в анализах зашкаливал гормон стресса, кортизол. По заключению врача я начала пить гормональные препараты. У меня торчали рёбра, я стеснялась надевать открытые футболки. Родители переживали, упрашивали меня поесть и ласково называли меня «Бухенвальд».

Я похудела, но не стала от этого счастливее. Внешне, для других (не близких) людей мои проблемы с едой не проявлялись никак — ну, похудела, потом поправилась, с кем не бывает? Кроме обеспокоенных родителей, никто толком не замечал во мне перемены ни в теле, ни в разговорах — я сама их толком не замечала.

Несмотря на сложности со здоровьем, желание худеть не отпускало. Вес скакал — то был больше, то меньше, переживала, что не могу влезть в свою «американскую» одежду. Приступы переедания становились всё жёстче: скачет настроение, могу съесть всё, что есть в доме — включая сухие крупы, холодную еду прямо из кастрюли из холодильника. Замкнутый круг: «переедаю, чтобы успокоиться, но расстраиваюсь, что переедаю и продолжаю есть». Я не вызывала рвоту, но неусвоенная избыточная еда сама «возвращалась». Для меня это «выплёвывание» стало нормой жизни, как бывает отрыжка у младенцев: переела — выплюнула, пошла дальше. Я, конечно, скрывала это, но сам процесс стал для меня уже настолько фоновым, что я его не замечала. Вообще я не замечала, что у меня есть проблемы.

Я внезапно осознала, что те физические процессы, которые со мной происходят, это не норма, и открыла гугл. Так я стала подозревать, что у меня расстройство пищевого поведения.

Осознав проблему, я стала думать, что могу справиться с ней сама, поэтому не обращалась к специалистам. Я начала говорить об этом с другими людьми и признаваться, что у меня есть проблемы с едой: сказала сестре (той самой, после замечания которой случился инсайт), через пару месяцев призналась маме, еще через год поведала обо всем парню (с которым мы уже давно встречались и на тот момент полгода жили вместе). Это было сложно — всё моё тело неконтролируемо тряслось, я заикалась, в горле стоял ком, я не могла выговорить слова, из глаз текли слезы. Было очень страшно, что меня не примут, от меня откажутся. Но происходило наоборот! Близкие оставались рядом и становились еще ближе, а признание моей слабости делало меня только сильнее.

Ещё через год я рассказала о РПП своим коллегам — говорить было уже легче, хоть голос менялся, но меня не трясло, круг людей, которым я могу об этом рассказать, начал постепенно расширяться.

Я поменяла свой подход к движению и спорт: вместо насилия и «надрыва» я начала искать движение, которое было бы мне в удовольствие. Я походила на латиноамериканские танцы, занималась йогой и по-настоящему полюбила бег. Сейчас хочу попробовать потанцевать на каблуках или позаниматься на пилоне. Существует масса вариантов физических активностей и практик — выпишите все свои идеи, даже самые смелые, и попробуйте разное. Ищите то, что вам будет в кайф.

В начале этого года у меня случился очередной «приступ» — эмоциональные качели, переедание и голодание. Я осознала, что ситуация в который раз повторяется, становясь всё ужаснее, что я не смогу выбраться из этого сама и мне нужна поддержка. Так я начала ходить к психологу, которая специализируется на работе с РПП. Проблемы с едой — это проблемы НЕ с едой. С чем это связано, сложно понять самому. Быстрее и безопаснее — обратиться к специалисту.

Я поняла, что концепция «Меня все полюбят, когда я похудею» не работает, осознала трудности с любовью к себе, принятием своего тела, сексуальностью и начала понемногу исследовать этот аспект.

Странным образом, в этот момент я впервые в жизни по-настоящему влюбилась (раньше я встречалась с теми, кому нравилась я, а в этот раз меня настолько переполняло чувство, что мне было всё равно ответные ли они) и у меня появились первые серьезные отношения. С моим будущим мужем мы начали встречаться в том момент, когда я совсем не соответствовала журнальным стандартам красоты, я впервые почувствовала, что этот человек любит меня настоящую — не за моё тело, а за то, какая я. Нельзя сказать, что я окончательно приняла и полюбила себя, я еще в процессе, но встав на тропинку любви к себе, я нашла путь к здоровым партнерским отношениям.

10 признаков булимии у подростка

Для меня это не оконченная история, я всё ещё на пути (возможно, это путь длиною в жизнь), я говорю сегодня об этом, потому что мне кажется, что важно слышать именно такие, не «успешные» истории, а истории ежедневной работы над собой в процессе.

Я немного пишу об этом у себя в инстаграме (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) и фейсбуке (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) — добавляйтесь! и, если вам нужна какая-то помощь-совет, то буду рада помочь.

Ева Егорова, психотерапевт, клинический психолог

В самом начале героиня описывает, что ее история с поправлениями-похудениями началась в 14 лет. Это переходный период, когда приходится сталкиваться с осознанием того, что не все желаемое действительно, не все действительное — то что ты желаешь. Привычные правила, принятые в семье, могут не работать. Возникает потребность в опоре, которая в идеале, в какой-то условной норме, должна быть в каждом человеке. Она не находит опору в себе, начинает искать идеологию, которая поможет ей сформировать свое другое тело.

Здесь напрашивается вопрос: «Кто эти все?». Кто ее не любит, как ей кажется? Похоже, речь идет о нелюбви к самой себе. В подростковом возрасте появляются социальные рамки, в которые хочется вписаться, непонимание, как это сделать. Подросток видит, кого любят: худых и успешных. Если нет любви к себе, то интуитивно подросток ищет этот образ, кем нужно стать. Внутри себя она этой картинки, этого образа не находит. Конфликт среднего и позднего подросткового возраста состоит в разрешении задачи стать самостоятельным. Возникает конфликт с собственной сексуальной идентификацией, восприятия себя как «я-идеала». Если реальность и восприятие себя как «я-идеала» сильно расходится, происходит своеобразное расщепление, внешне незаметное, а внутренне — плохо скрываемое. Это может быть связано с семьей, если семья импульсивная или конфликтная. Может — со слабой связью с собой.

Героиня переезжает, возможно, сталкивается с малоуспешным решением насущных проблем.

Что может способствовать такому пищевому поведению? Возможно, перфекционизм — ей хотелось все сделать «на отлично». Может быть, она была с детства склонна к унынию или навязчивым мыслям, или депрессиям. Судя по переезду, она импульсивна, готова рисковать, в чем-то хаотична. Может быть, она ставила себе нереалистичные цели и впадала в отчаяние, когда не удавалось этих целей достичь. Ну и, может быть, в этом возрасте и с таким поведением она могла и личные отношения строить по подобной схеме: сначала влечение, потом резкий разрыв.То есть то, что описывается через переедание и потом — рвоту. Может быть, в истории нашей героини имели место детские воспоминания, связанные с едой, когда еда воспринималась как наказание или еда как награда («молодец, девочка, ты поела — я тебя люблю»). Таким образом, еда становится функцией, она помогает (на самом деле, нет) решить какие-то жизненные вопросы. Когда она отказалась от еды, возник стресс. Если мы воспринимаем еду как важнейшую вставляющую жизни, как удовольствие, причем, первое удовольствие, с которым сталкивается младенец, первым проявлением любви («меня любит мама, если она дает мне еду. Моя потребность удовлетворяется, значит, мир безопасный»). В этом случае героиня, столкнувшись со стрессом, лишила себя удовольствия, наказала себя, лишив себя еды, бессознательно. На сознательном уровне реализуется схема: «Я поела, я должна себя наказать — выйти на пробежку». Появляются попытки самобичевания.

В том, что героиня пишет: «Если я похудею, меня полюбят мужчины» видится то, что для нее было важно тогда как для молодой женщины — быть привлекательной для противоположного пола. Возможно, в этом она видела какую-то опору. Настолько силен фокус внимания на привлекательности для окружающих, что она базовую потребность принятия пищи трансформирует в великое зло, в наказание. Она входит в порочный круг. Стоит ей позволить себе сделать приятное — она вызывает рвоту. Снова и снова. И здесь звучит страх не контролировать эти удовольствия, собственные чувства. Вместо того, чтобы сфокусироваться на себе и собственных переживаниях, эмоциях, состоянии себя «здесь и сейчас», она обращает внимание на еду, пытаясь прожить себя через нее. Но это априори невозможно.

Героиня говорит, что исцеление началось через принятие себя как главной ценности, понимания того, что она имеет право быть такой, какая она есть, что получение удовольствия, любовь к себе — это нормально. И тут начинаются чудеса — в результате признания собственной слабости и бессилия, признания себя неидеальной, когда она рассказывает близким, друзьям, а потом и коллегам, что она, похоже, не справляется, не соответствует своим ожиданиям. Похоже, что именно здесь и начинается разрешение конфликта — принятия того, что есть вещи, которые она не способна контролировать. Ей приходится посмотреть в глаза страху — принять реальность. Признав болезнь и увидев, что ее не отвергают, а наоборот — поддерживают, она делает то же с едой — признает ее наличие и допускает возможность получения удовольствия. И в это время она влюбляется. Когда она полюбила себя, она поняла, что и ее кто-то может любить. Вступив с едой в те отношения, когда с помощью еды можно удовлетворить базовую потребность в питании и насыщении, не стремясь наказать себя или наградить с ее помощью, героиня понимает, что реальность такова — есть еда, ее можно поглощать, с ее помощью признать себя живой, любимой, особенной. В этот момент появляется любовь, муж, поддержка. Происходит преодоление позднего подросткового кризиса — разрешение себе быть, получать удовольствие от собственного тела.

Чувство безнадежности, ужас, вспышки неприятия себя как ценности и личности, как человека, которого можно просто любить.

Какая внутренняя трансформация способствует исцелению от болезни? Признание того, что человек в безопасности, того, что чувствовать и проживать чувства — безопасно, того, что чувства нормальны, того, что окружающие принимают меня и мои чувства такой, какая я есть.