Первые в моде: женщины, которые вызвали сначала скандал, а потом подражание

Такой же мужской деталью одежды, или, точнее, обуви были каблуки. Их носили преимущественно всадники Восточной Европы на своих сапогах. В общем, можно сказать, каблуки были частью воинской формы. Представить их на женщине – если только она, конечно, не ушла в амазонки, отбросив все христианские добродетели – было невозможно.

Будущая мать королевы Марго, итальянка Екатерина Медичи, нарушала обе условности. На своей свадьбе она была в туфлях на каблуках – от природы Екатерина была очень невысокой девушкой и, выходя замуж за французского принца Генриха, пыталась придать своей фигуре немного значительности. «Туфли на подпорках» одни сочли смешными, другие – придающими осанке величественности, и благодаря вторым они начали распространяться по Европе.

Английская королева Мария Тюдор, вошедшая в историю как «Кровавая Мэри» (да, знаменитый коктейль назвали в честь этой королевы, хотя она его никогда в глаза не видела), не только начала надевать туфли на каблуке ради общей величественности образа, но и попросила своего башмачника придать им изящества. Так каблук принял почти конусовидную форму – широкую под пяткой, узкую у пола. Почти все последующие туфли на каблуках варьировали именно этот дизайн.

Что касается бре, то Екатерина страдала от сильной молочницы. Это доставляло ей неудобства, особенно во время верховых выездов, где она не могла отойти на минутку, чтобы ополоснуться, и во время которых она постоянно боялась, что выделения просочатся сквозь слои одежды насквозь. Несмотря на кары, которыми грозила церковь женщинам за использование мужской одежды, Медичи стала надевать под платье штанишки. Правда, она предусмотрительно сделала их непохожими по форме на бре – они больше были похожи на короткие панталончики, а такого не носил решительно никто из мужчин.

Ввести панталоны в женскую моду прочно ей, однако, не удалось. Во-первых, ими было трудно щеголять. Во-вторых, большинство женщин не видели в них никакого прока. В-третьих, в Европе жгли ведьм, сатанистов и содомитов. К последним могли отнести и женщину, использующую мужскую одежду. Кроме королевы, конечно, кроме королевы.

Трудно представить, но, когда мужчины давно уже щеголяли в комбинезончиках, открывающих ноги от колена и большую часть рук, женщины на пляже всё ещё были вынуждены наворачивать на себя конструкции из материи, которые важно назывались «купальным костюмом». Переворот в пляжной моде произвела австралийка Аннет Келлерман, одна из самых первых профессиональных пловчих.

Как ни странно, главная пляжная бунтовщица была из католической семьи. Отец – немец, мать – француженка, оба – музыканты, и оба совершенно не представляли, что из их дочери вырастет профессиональная спортсменка, когда оплатили её уроки плавания. Дело в том, что у Аннет в шесть лет обнаружили проблемы с ногами. Врач рекомендовал усиленно заниматься плаванием – в принципе, такие же рекомендации давали врачи знатным девушкам ещё в конце восемнадцатого века, так что нельзя сказать, будто уроки плавания были чем-то революционным для девицы.

Ноги её были к тому моменту давно в порядке, но что касается общего внешнего вида – она произвела настоящий фурор. Девушка, пользуясь тем, что к подросткам относятся снисходительнее, надела мужской по покрою купальник в виде короткого комбинезончика. В таком купальнике она после этого выступала постоянно, да и просто развлекалась на пляже. Естественно, будучи приличной девушкой, ноги она не оголяла – с купальником надевались чулки, чьи подвязки скрывались на бёдрах под штанинами купальника.

В последующие несколько лет моралисты боролись с Келлерман, Келлерман боролась за распространение удобного женского купальника, а девушки мира всё смелее примеряли на себя комбинезончик для плавания (и чулки, конечно, и чулки). Надо сказать, этот первый женский купальник носился поверх специального спортивного (более гибкого) корсета. На голое тело его стали надевать только в ревущие двадцатые. Келлерман основала собственный брэнд, благополучно вышла замуж в двадцать шесть, сделала кинокарьеру, снимаясь в роли русалок и подводных фей, и первой в мире показалась на экране голой.

То есть как первой – не считая тех короткометражек для закрытых мужских показов. Фильм назывался «Дочь богов», и именно её играла тридцатилетняя Аннет. Муж и скандалы на пляжах (с выплатой штрафов), и киносъёмки перенёс спокойно, потому что был человеком широких взглядов. Вместе с Келлерман он практиковал вегетарианство, и они оба оставались активными до конца жизни. Детей у них не было.

А первой в по-настоящему открытом раздельном купальнике, названном в честь атолла Бикини (и экспериментальных атомных взрывов на нём), показалась на люди модель Мишель Бернардини в 1946 году, в Париже. Ей было девятнадцать, и после показа в бикини на неё обрушились разом слава, признания в любви, грязные домогательства и волна негодования – что, наверное, было не так легко перенести молоденькой девушке. Массово же в моду бикини вошёл через десять лет, когда в нём показалась Брижит Бардо – в киноленте «И создал Бог женщину».

Начиная с Французской революции, брюки то и дело пытались пробраться в женский гардероб. Гражданки-эмансипе пытались просто надевать мужские костюмы – и это было так популярно, что новому правительству пришлось срочно выпустить запрещение; дамы высшего света позволяли себе надеть восточные шаровары, но только для приёма близкого круга друзей у себя в спальне (да, это считалось нормальным – говорить с гостями-мужчинами, лёжа в кровати).

Знаменитая писательница Жорж Санд выбила себе разрешение ходить по Парижу в мужском костюме, убедив администрацию города, что для приличных дамских платьев она слишком бедна, а для абы каких – слишком хорошего происхождения. Такое же разрешение получили ещё восемь парижанок в разные годы. Санд явно была образцом.

Суфражистки Америки ввели в моду костюм из плотных шаровар и платья с короткой широкой юбкой, не стесняющий движений. Поскольку первой в нём на обширную аудиторию показались журналистка Амелия Блумер, шаровары от этого костюма так и звали – блумерами. В Европе название позже перешло на любые короткие и очень широкие шаровары для занятий спортом, которые носили как женщины, так и мужчины.

Заручившись поддержкой врачей, она создала и возглавила Ассоциацию рациональной одежды, и частью программы этой ассоциации был переход женщин на «раздвоенные юбки» — да, так это называлось, ведь брюки – это для мужчин! У Хэбертон были свои последовательницы. Как правило, поверх юбки-брюк у них было ещё нечто вроде короткой юбки с разрезом, чтобы ни при каких обстоятельствах штанины не обрисовали бёдра, пах или ягодицы слишком нескромно.

А вне подражания восточному костюму шаровары начали носить в начале двадцатого века танцовщицы танго – чтобы движения ног ничем не стеснялись и были хорошо видны. В быт богатых дам шаровары вошли, как считается, благодаря Полю Пуаре. Все свои новые фасоны он, как известно, «обкатывал» на жене, Денизе Пуаре. Видимо, именно она и появилась первая в шароварах на светской вечеринке.

Платья в стиле «ампир», чем-то похожие на античные женские длинные хитоны, как считается, вошли в моду благодаря жене Наполеона Жозефине Богарне, а также другим близким к нему дамам – например, ввёдшей его в парижские революционные светские круги Терезе Тальен и любвеобильной сестре Наполеона Полине Бонапарт. При них эти платья имели вид, в котором Ростову на бал бы не пустили – с глубоким декольте, из прозрачного муслина, сквозь которого просвечивают ноги на всю длину и сосцы грудей. Многие отсчитывают шествие стиля ампир именно от этой дамской компании, причём первой, скорее всего, была Тальен.

В России первой предложила прийти на вечеринку в хитонах знаменитая художница Элизабет Виже-Лебрэн. Она жила в Санкт-Петербурге и была модной портретисткой – ведь впереди неё бежала слава личной художницы низложенной королевы Марии-Антуанетты. В России ей доверяли писать портреты членов императорской фамилии, так что дамское общество относилось к её идеям с большим вниманием. После вечеринки в хитонах, которая состоялась в 1796 году, мода моментально разошлась среди придворных дам, а оттуда – и по всей стране. Правда, в более скромном, чем у Терезы Тальен, варианте – не такие прозрачные платья, не такие обширные вырезы на груди.

Позже такую же модную революцию произвела в Санкт-Петербурге и России Анна Николаевна Бурышкина, завсегдатайка салонов, которые держали жёны фабрикантов и просвещённых купцов. Она ходила по вечеринкам и чаепитиям в платьях-рубашках от Поля Пуаре, вызывая немалое смущение. Сейчас трудно представить, что вообще может смутить в этих платьях, наглухо закрывающих женщину от шеи до туфелек, но под них не полагалось носить корсет – и зрители воспринимали движения в этих платьях как движения голой женщины. А двигаться, будто ты голая – это было немножечко (точнее, сначала даже множечко) неприлично. Впрочем, скоро платья в духе Пуаре надели многие молодые петербурженки.