Особая связь

В жизни младенца до 8 месяцев речь о сепарации в психологическом смысле вообще идти не может. Ведь именно в этот период ребенок начинает осваивать окружающий мир — он учится, например, ползать. Кроме того, у него возникает страх чужака — он начинает бояться незнакомых, новых людей, оказывающихся поблизости. Поэтому ему так необходимо, чтобы рядом всегда находилась мама, которая успокоит и утешит его при виде пугающего незнакомца. Первый опыт сепарации ребенок переживает в 8−9 месяцев, когда начинает ползать и может удалиться от матери на некую дистанцию. Постепенно он ее увеличивает, пробуя, изучая, что будет, если он отползет чуть дальше, чем вчера. Но он привык быть в плотном контакте с матерью. Сначала он находится у нее в утробе, потом он все время у нее на руках. Они разлучаются только во сне, но, просыпаясь, он тут же зовет ее. Эта связка — мать и дитя — до определенного момента работает как единый организм. Постепенно ребенку начинает хотеться (и ему это нравится) быть одному. Но, отползая от матери, он все равно держит ее в поле зрения. Вот он закричал, значит, она должна тут же подойти к нему, чтобы утешить, поддержать или покормить. Если она долго не подходит, для него уже одно это — серьезная травма, потому что у него нет психологических средств, чтобы справиться с одиночеством, беспомощностью и чувством брошенности в ситуации длительного отсутствия матери. Он может за- играться, мать в этот момент решит выйти из комнаты на кухню, чтобы приготовить что-то. Только она вышла, ребенок в крик — мол, иди назад. Без нее ему неинтересно играть, точнее, страшно и тревожно.
Если в таком возрасте отдать ребенка в ясли, для него разлука с матерью станет травмой, серьезным ударом по психике. Ведь в представлении малыша, которого родители отдали в ясли, вокруг — чужие люди и — в каком-то смысле — враги. Ведь до этого момента мама допускала к нему своих — тех, кому ребенок безоговорочно доверял. И сколько бы потом, когда он станет взрослым, человек ни старался компенсировать этот ранний стресс, пытаясь выглядеть независимым и самодостаточным, внутри себя он все равно будет испытывать парализующий безотчетный страх остаться одному, который он впервые пережил в раннем детстве.

Три года, до которых продлили декретный отпуск по уходу за ребенком, — удобный возраст для воспитателей детского сада, ведь к этому моменту ребенок уже умеет за собой ухаживать, пользуется туалетом, завязывает шнурки, одевается без посторонней помощи и т. д.
Некоторые детские психологи говорят о кризисе трех лет, когда ребенок начинает говорить «я сам», потому что ему хочется быть более самостоятельным. Другой вопрос: готов ли он на целый день разлучиться с мамой? В любом случае нужно приучать его к новой среде постепенно, чтобы она становилась своей. Сначала оставлять ребенка в саду на час. Потом, если мама видит, что ему комфортно с воспитателями, интересно с другими детьми, значит, он готов провести там больше времени.
В любом случае, чтобы принять решение, отправить ли ребенка в детский сад или еще пусть он побудет дома, под присмотром мамы или бабушки, необходимо трезво оценить, готов ли малыш к разлуке с родными.

Подросток уверен, что родители ничего не понимают в жизни. Однако даже тогда он не готов их потерять. Дети такого возраста, скорее, проверяют на прочность папу и маму эффектной бравадой о своей самостоятельности.
Когда подросток бунтует против родителей, они делают ошибку, когда повинуются ему: «Ну и, пожалуйста, живи сам, раз ты этого хочешь». И дети, чувствуя себя брошенными, зачастую идут на улицу, в сомнительные компании. Родителям важно помнить: надо выдержать все, что бы ни говорил их подросток. При этом не стоит присваивать ребенка, контролируя его. Дайте ему простор, но при этом находитесь рядом, вникайте в его проблемы. Ребенок такое отношение к себе обязательно почувствует и оценит.

Процесс идеальной сепарации похож на созревание, скажем, яблок. Если психологическое развитие проходило благополучно, то повзрослев, человек, как плод, который созрел, сам отвалится от ветки — отделится от родителей. В таком случае никому в голову не придет трясти яблоню — яблоки сами падают на землю.
Идеальный сценарий заключается в том, что ребенок, подросток психологически взял в отношениях с родителями все необходимое. То есть смог идентифицироваться с родителем своего пола. Скажем, девочка поняла, что такое быть девочкой, девушкой, женщиной. Наблюдая за отношениями родителей, у нее появилось представление о себе взрослой. Значит, что она понимает себя, свои желания. В том числе, какую выбрать профессию, с учетом знаний о себе.
У девушки также есть понимание своей женской роли — у нее формируется желание завести семью и детей. В ее внутреннем сценарии заложено также понимание того, как завоевать мужчину, мужа. У нее есть представление о том, что такое быть матерью. Ее ничего не пугает, и она эту про- грамму бессознательно реализует.

Пробы пера — освоение сценария сепарации и взросления — случаются в подростковом возрасте. В этот период подросток начинает пробовать на вкус свободу. Но важно, чтобы родители не препятствовали этому, давая ему возможность удаляться. Родители должны понимать, что мальчикам, начиная с какого-то возраста, нравятся девочки. А девочкам — мальчики. Подростки еще боятся потерять родителей, поэтому они возвращаются в семью, чтобы задать какой-то вопрос или получить поддержку. При этом ребенок должен чувствовать, что он уже настолько вырос, что любовь родителей — это, конечно, хорошо, но уже недостаточно. Ведь в этом возрасте у него появляется сексуальное влечение, которое он не может реализовать в родительской семье. Поэтому он отправляется на поиски партнера во внешний мир. Идеальные родите- ли могут задержать процесс взросления и сепарации. Ведь иначе зачем тогда уходить в мир, если все что нужно есть у таких родителей? Подросток должен чувствовать, что семья не дает ему чего-то, что ему необходимо. На этой волне он должен уйти, а родители его отпускают, понимая, что действительно не могут и не должны ему давать то, что ему требуется. Ведь действительно они не заменят ему ни сексуального партнера, ни эмоциональных отношений с ним.

Зачастую сепарация не происходит потому, что матери не выносят одиночества, для них ребенок как антидепрессант. Они с удовольствием будут держать его как можно дольше рядом с собой. Ребенок может почувствовать, с одной стороны, тенденцию к сепарации, а с другой — мамино нежелание отпускать его. Тогда он начинает бессознательно перерабатывать эти переживания и понимать, что, наверное, мир очень враждебен и туда не стоит стремиться. Ведь мама знает это лучше меня. Или он чувствует, что маме плохо, если он уходит. Дети это чувствуют и блокируют в себе тенденцию сепарироваться. И оставляют себя дома, рядом с мамой. Из таких детей вырастают люди, которые никуда не выходят и ничего не хотят. Такому человеку действительно ничего не надо, у него нет ни знакомых, ни друзей. Потому что в детстве это движение вовне было блокировано и обросло фантазиями о том, что это запрещено делать, что сепарация убивает. Но необходимо порвать психологическую пуповину. Но у него есть фантазия, что можно погибнуть, если произойдет сепарация, ведь мир вокруг опасный и страшный — мама ему транслировала это. Или она умрет, если он уйдет.

Каковы другие причины, из-за которых родители не отпускают от себя своих детей? Страх одиночества. Ребенок вырос, ушел заводить свою семью. А с чем остаемся мы? У родителей возникает ощущение, что они остались за бортом. И опять этот страх — почему нельзя сепарироваться? Потому что страшно остаться одному без этой связи.
Этот симбиоз матери и ребенка — почему он такой патологический? Он возникает тогда, когда нет третьего. А третий должен быть всегда. Хорошо, когда молодая женщина говорит: «Вот у меня маленький ребенок, и я, конечно, посвящаю ему всю себя. Но мне так не хватает наших с мужем походов в кино или в театр...» Она чувствует эту нехватку. Это значит, что у нее всегда остается пространство для третьего. И значит, когда ребенок вырастет и сепарируется, она не столкнется с одиночеством, потому что у нее всегда было и будет что-то, кроме ребенка. И она не будет привязывать его к себе. Вот если ребенок вырос и ушел, а родители вдруг остались вдвоем, от чего они ощущают ужас... Просто у них ничего общего не осталось. Не зря говорят: не кладите все яйца в одну корзину, потом аукнется. В данном случае можно было бы рекомендовать — не зацикливайтесь на ребенке!
Вот если бы мама умудрялась (не в ущерб ребенку, конечно) заниматься собой, своим хобби, тогда и с мужем сохранила бы партнерские отношения. И ребенок видел бы, что у мамы есть не только он, но и другие интересы в жизни, т. е. что-то третье. И поймет, что ему нужна не только мама, но и нечто другое. Настанет время, когда в это «другое» можно будет уйти. Ведь со временем роль мамы будет уменьшаться. А освободившееся пространство будет занято чем-то третьим: хобби, профессией, своей семьей.

У многих из нас окончательное отделение так никогда и не завершается. Люди вроде бы отделяются от родителей, заводят собственные семьи, у них появляются дети, а сепарации все нет. Супруг превращается в родителя, не становясь новым объектом для взрослой жизни. С детьми выстраиваем те же отношения. Зачастую так мы и живем, слипшись с партнером или ребенком, из поколения в поколение при всей внешней атрибутике сепарации.

• Мальчикам проще сепарироваться от мамы, чем девочкам. Есть теория: для любого младенца мама — вселенная. Как они видят маму? Носитель любого рода активности — мама, она все может. Она всемогущая, кормит, двигается. Какое-то время они вместе, но потом приходится отделяться друг от друга. Любому ребенку надо в каком-то смысле обесценить свою мать и прекратить чувствовать ее всемогущество. Мальчику это сделать проще — у него есть пенис, стержень, его мужское начало. И оно мальчику помогает чувствовать себя более жизнеспособным. Все-таки когда растет сын, женщина понимает, что ее ребенок другого пола. И вот это «другое» играет в сепарации большую роль — мать и сын с первых же минут отличаются друг от друга. Поэтому с девочкой сложнее сепарироваться.
• А что чувствует девочка? В лучшем случае, что она как мама, но мама большая. У мамы есть папа. А у девочки, в общем, ничего нет. Тем более женщины склонны видеть в дочках свое физическое продолжение. И поэтому бессознательно сливаться с ними психологически еще больше.

В российской традиции — поздняя сепарация, у нас тенденция удерживать детей возле себя. В советскую эпоху родители, которые были богаче своих детей, материально помогали молодым. Что за этим стоит? Дети маленькие, их нельзя отпускать от себя. А дети, часто имея свои семьи, продолжали жить в материальной зависимости от своих родителей. У нас вся история — это войны, короткая продолжительность жизни мужчин. Поэтому женщины делают ставку на детей... Мужа можно потерять, а ребенка, в котором есть частица отца, надо держать при себе. И какую-то брешь в своем внутреннем мире заделывать, достраиваться за его счет для того, чтобы ощущать себя целой и целостной. А ребенок, которого не отпускают родители, не позволяя ему сепарироваться, чувствует себя слабым. Значит, у него чего-то нет, ему чего-то не хватает, если его не отпускают родители. Да, можно от них оторваться, завести семью, но это ощущение собственной неполноценности не отпускает его. Тогда ему требуется достраивать себя кем-то. И уже собственному ребенку такие родители транслируют, что он неполноценный вне этой семейной системы. Ребенку говорится, что это он — маленький и неспособный к самостоятельной жизни. А он думает: действительно, мама права. Она в этот момент проецирует на него свой страх остаться одной. Ведь она не может быть независимой личностью. Для нее одиночество — смерть.