Люблю детей по-разному

«У меня двое детей — старшая Ольга и младший Платон. Дочь родилась, когда я только окончила институт и еще не очень понимала, чем буду заниматься в дальнейшем. Да и опыта по уходу за ребенком, строго говоря, у меня не было, что нормально. Сейчас могу сказать, что в момент появления Оли у меня еще не проявился в полную силу материнский инстинкт. Сын появился на свет в тот момент, когда моя карьера пошла в гору и у меня был очень короткий декретный отпуск, буквально 10 месяцев. (Хотя в этом случае я купалась в материнстве, наслаждалась им по-настоящему.) Я торопилась выйти на работу, чтобы не подвести своих сотрудников и успокоить руководство компании, которое возлагало на меня большие надежды. Я с болью в сердце вышла на работу...

Прошло время, дети повзрослели, и тут в какой-то момент я четко осознала, что по-разному отношусь к ним. С дочкой я всегда была, что ли, строже. Ты девочка, значит, должна выглядеть соответствующим образом — следить за собой, эффектно одеваться, краситься (когда станешь взрослее). Я ругала ее за то, что она без должного внимания относится к своему внешнему виду. Когда у нее появился младший брат, все мое внимание, естественно, сконцентрировалось на нем. Дочь стала говорить, что я ее не люблю. Но это было неправдой! Хотя Платон действительно вызывает у меня другие эмоции, не такие, которые я испытываю по отношению к Ольге. Наверное, поэтому я его больше балую. Но временами упреки дочери заставляют меня тревожиться...»

Зачастую женщины очень обеспокоены тем, что сила их привязанности к разным детям разная. К кому-то из них мама может чувствовать большее расположение, а какой-то ребенок ощущает себя недолюбленным. Иногда дети сами на это жалуются, мол, «ты младшего Васю любишь больше меня».

Подобные высказывания, как спусковой механизм, запускают в нас чувство вины: а вдруг на самом деле это так и есть? Эта тема вызывает у нас очень сильную тревогу, потому что могут возникать мысли о том, что если одного ребенка мы любим больше, а другого — меньше, то это может нанести ему какой- то урон. Хотя любовь — чувство трудноуловимое. И, скорее всего, речь идет не о том, что разнится сила нашей любви. А вот форма нашей привязанности к разным детям, действительно, может отличаться, и это нормально.

Мы рожаем детей в разные периоды нашей жизни. Возможно, что в период рождения ребенка и его младенческого возраста мама была больше вовлечена в процесс материнства. Это не значит, что другому ребенку, который родился в период, когда мама была больше ориентирована на карьеру, достанется меньше ее любви. Она достанется ему, но в другой форме.

Важно помнить, что в детей мы вкладываем часть себя. В любой женщине есть разные части — пассивная и активная, профессиональная и материнская, женская идентичность и мужская... Часто мы смотрим на своих детей сквозь призму этих идентичностей, и тогда форма, в которой мы переживаем нашу привязанность к ним, зависит от того, в каких отношениях мы находимся с этими нашими частями.

Например, во взаимоотношениях матери с дочкой может присутствовать больше женского, и, если мама не очень в ладу со своей женственностью, она может тревожиться за то, что ее дочка также будет не слишком счастлива в отношениях с мужчинами в будущем. Мама будет нервничать и чувствовать себя виноватой перед дочкой за то, что родила ее девочкой. Тогда ее любовь к дочери может быть окрашена тревогой и виной.

А в мальчике, например, такая мама будет реализовывать свои надежды и мужскую идентичность, которую она в себе ощущает как нечто привлекательное. Ей будет казаться, что мальчик — это более перспективно. В каком-то смысле мальчик для нее больше связан с надеждой и планами на его реализацию в будущем. Разная форма привязанности, в этом случае, не означает большую ее силу. Окажет ли это влияние на характер детей? Конечно. Изменит ли бесповоротно судьбу? Едва ли. Равновероятны и другие повороты материнско-детских отношений.

«У меня двое сыновей, Федя — старший. Он активный, смелый, эмоциональный, у него взрывной темперамент и непростой характер. В общем, солнечный мальчик. Он чем-то мне напоминает меня в юности. А младший, Костя, тихий, легко подстраивается под обстоятельства, прислушивается к мнению других. Он психологически гибкий, гуттаперчивый мальчик, из которого, мне кажется, можно вить веревки, навязывать ему свое мнение и вообще руководить им, не страшась получить резкий отпор. В общем, он дипломат, который, думаю, завидует харизме старшего брата, тому, что тот является всеобщим любимцем и душой любой компании сверстников. Мне кажется, что Костя даже иногда злится на него за это. Младший сын лучше промолчит, уйдет в сторону, в отличие от Феди, который готов противостоять любой трудности, бросив вызов всему миру.

Мне качества старшего импонируют, симпатичны его напор, экспрессия. Мне кажется, что он в чем-то точно талантливее Кости. Стихи пишет, короткие и смешные рассказы. А вот младшему я постоянно пытаюсь объяснить, внушить, что мне бы хотелось видеть его таким же задорным, задиристым, как старший брат. И тогда к нему также потянутся сверстники и я буду по-другому к нему относиться...

Конечно, меня очень смущает то, что я так по-разному отношусь к сыновьям, но ничего с собой поделать не могу».

У каждого из нас внутри может быть много разных представлений о себе. К примеру, «бунтарская» часть или покладистая, умеющая подстраиваться. Бывает, что мы их, как ярлыки, также «вешаем» на детей. Один ребенок воспринимается нами как бунтарь. Он не слушается учителей в школе, ведет себя ярко, индивидуально. А другой готов подстроиться, он из тех, кто слушает и слышит.

В зависимости от того, что нам эти части дают, как мы чувствуем их в себе (например, «я люблю себя бунтарку»), так мы будем относиться к ребенку, на которого «навесили» этот образ. Тогда другому ребенку мы будем внушать, что он не совсем такой, каким бы нам хотелось его видеть. Мол, вот бы ему побольше проявлять бунтарских качеств.

Более того, к тому ребенку, который олицетворяет для нас качества, которые нам не очень в себе нравятся, мы можем испытывать даже большую привязанность. Это зависит от того, как мы относимся к этим качествам в себе. Если мы жестко наказываем себя за их проявление, то и к ребенку будем относиться жестко. А можем сочувствовать себе, мол, «да, я такая, и мне это качество не приносит счастья», тогда и отношения с таким ребенком могут складываться как покровительственные, оберегающие. Возможность видеть за нашими проекциями, которые мы вкладываем в своих детей, их отдельные, самостоятельные части, отличные от наших, позволяет делать отношения любви более гибкими и разнообразными.

«В первом браке у меня детей не было. Но в тот период, честно говоря, я и не очень хотела их иметь. Когда вышла замуж во второй раз, у меня было совершенно осознанное желание — родить от любимого мужчины. И, желательно, троих. Дети у нас появились далеко не сразу. Первые два года мы еще не особенно переживали из-за того, что я не могу зачать.

Но спустя три-четыре года мы явно занервничали. И начали ходить по врачам, как на работу. Мы постоянно проверялись, сдавали разнообразные анализы. В определенный момент я начала ощущать себя какой-то дефектной женщиной — мне никак не удавалось забеременеть, и это было ужасно! Все подруги уже не по одному разу стали матерями... В результате врачи рекомендовали нам обратиться к специалистам по экстракорпоральному оплодотворению. Я прошла все подготовительные процедуры к ЭКО, гормональную терапию. И буквально за несколько дней до болезненной процедуры выясняется, что я... беременна! Видимо, все процедуры и гормональная терапия помогли мне зачать.

Потом родилась наша дочка Сашенька. Мы с мужем были счастливы. Но одновременно очень беспокоились, здорова ли она, все ли в порядке с ее физическим и психическим развитием. С замиранием сердца следили за тем, как у нее режутся первые зубки. Надо сказать, что резались они позже, чем у обычных детей. Наши опасения частично оправдались. Она развитая, нормальная девочка, но в школе учится плохо, медленнее всех в классе выполняет задания. Я очень не люблю ходить на родительские собрания, потому что учителя постоянно жалуются на нее... Она и читать начала поздно, в отличие от нас с мужем. Это тоже было поводом для переживаний. В общем, я всячески стараюсь ее оберегать от проблем и опасностей, забочусь о ней, постоянно трясусь, как она там.

А младший сын Вася, который родился через полтора года после Саши, самый обычный мальчик, ему все дается легко, к нему и внимания, конечно, меньше. Удивительно, почему так получилось».

На качество любви влияет количество сил, которые мы вкладываем в того или иного ребенка. Есть дети, которые нам очень тяжело даются. И период их ожидания окрашен нашими тревогами. Как, например, дети, рожденные с помощью ЭКО. Они появились на свет благодаря серьезному напряжению родителей, которые ради этого пошли на болезненные медицинские процедуры, потратили много денег, сил и времени. Мама начинает относиться к долгожданному ребенку так же, как к... своим вложениям. Если женщина ощущает себя не столь ценной, то она будет подстегивать ребенка, чтобы он не разочаровывал ее.

Если мама, напротив, чувствует себя большой ценностью, то ее отношение к ребенку будет соответствующим — она произвела на свет нечто замечательное. Ее чувство к сыну или к дочке может быть окрашено в цвета восхищения.

В данном случае мама очень переживала из-за некого нарушения, которое мешало ей на протяжении многих лет зачать. Она этот свой физический «изъян» «поместила» в дочку. Мама ее, конечно, очень любит. Но есть ощущение, что ее опекающая любовь может инвалидизировать ребенка. Возможно, именно по этой причине девочка сейчас плохо учится в школе.

В некоторых ситуациях материнская любовь окрашивается стыдом и виной. Ощущая некий «дефект» в себе, недостаточную полноценность по сравнению с другими женщинами, которые беременеют без проблем и гормонального вмешательства, такие матери могут иметь фантазии о том, что подобное воздействие на ее организм могло навредить будущему ребенку. В такой привязанности будет много виноватости и попыток возместить ущерб, нанесенный ребенку.

Такие непохожие близнецы?

«Первую половину жизни я делала карьеру, добиваясь признания в своей профессии. Моя личная жизнь была наполнена разочарованиями и предательством. В какой-то момент я решила, что пора реализовать себя как мать, и через девять месяцев я стала мамой близнецов.

Мальчики буквально с первого дня жизни проявляли разный характер. Один — веселый, активный, хорошо развивается, умеет находить общий язык с окружающими людьми. Другой — агрессивный, зажатый, злой на весь мир. Мне кажется, что у него много комплексов и внутренних проблем. К тому же он, видимо, завидует брату, чувствуя, что отстает от него. Он ни с кем не общается, у него мало друзей. С ним невозможно построить отношения. Я не понимаю, как ему помочь?»

Дело может быть в том, что жизненный опыт мамы делится на две полярные части. Одна — это ее представление о себе, которым она очень гордится: успешная бизнесвумен. В этой роли она себя действительно любит. Но есть другая ее часть — страдающая, уязвленная, обиженная на весь мир.

В описанной ситуации произошло так называемое расщепление — мама разместила неприемлемую часть себя во втором мальчике. В таком случае психотерапевтическая помощь может быть оказана маме. Если ей удастся разобраться в своей истории, принять пережитой болезненный опыт, это поможет ее сыновьям развиваться более свободно. Если отношения матери с сыновьями освободятся от избыточных проекций, может оказаться, что в реальности мальчики совсем не так однозначны и отличаются от образов, навязанных мамой.

Тогда тот из братьев, который был для нее исключительно носителем положительных качеств, может получить свободу быть разным, и агрессивным в том числе. А другой сын, который воплощал все отрицательное, получит возможность проявить свое обаяние и теплоту.

Про детей-близнецов