Любовь двух гениев: история Веры Мухиной, подарившей нам символ трудовой семьи
Когда судьба не жалеет ни детства, ни юности
Глядя на то, как самозабвенно воспевает Вера простонародные образы, трудно поверить, что происхождение её далеко от рабоче-крестьянского. Отец Мухиной Игнатий был богатым рижским купцом, любителем искусств, меценатом. Мать Надежда — дочерью немца-аптекаря Вильгельма Карловича Мюнде. Женились Надежда и Игнатий по большой любви. С детства Вера жила в роскоши, но что ей было до роскоши, если самого главного богатства всякого ребёнка она лишилась в неполные два года: умерла от туберкулёза её мама.
Игнатий Кузьмич очень боялся, что Вера и её сестра Мария тоже заражены и что болезнь разовьётся. Он увёз девочек сначала в Германию, потом в Феодосию. Самые ранние её детские воспоминания были: жара, море, Крым. Там, на берегу моря, копировала она вместе с отцом картины Айвазовского по репродукциям. Счастливое детство — оно оборвалось со смертью отца. Вере не было и пятнадцати. Девочек Мухиных забрали в Курск дядья.
Сирот баловали, ни в чём им не отказывая: как можно после такой потери. Платья отвозили закупать в Москву, и наряднее Мухиных девушек в Курске не было. Отправляли с гувернантками в путешествия по Европе: Берлин, Зальцбург, Тироль. Девочки свободно говорили по-немецки, чувствовали себя в Австрии и германских городах почти как дома. В Курске Мухины стали законодательницами молодёжной моды, светскими львицами. Когда сёстры решили перебраться ради хорошего образования в Москву, об их отъезде даже написали местные газеты!
В Москве Вера пошла учиться живописи и рисунку к самому Юону. Хотела, как многие художники, съездить поучиться и в Париж, но дяди и слышать не хотели: как можно, девушку и в такое гнездо разврата отпустить. Помог несчастный случай. В 1911 году Вера приехала на Рождество в имение одного из дядюшек в Смоленской губернии. Было весело, много молодёжи, гулянья, песни. Катались на санках. На огромной скорости санки перевернулись, и Мухина влетела лицом в ствол дерево. Веткой отрезало кончик носа, всё лицо оказалось разбито.
Девушке, как смогли, заштопали лицо. Из дома не выпускали, а доме велели прислуге прятать от неё зеркала: до аварии Вера была очень хорошенькой, родственники боялись, что она наложит на себя руки, обнаружив, как изуродовано лицо. Вера смотрелась в ножницы... О самоубийстве даже не думала. Думала — о монастыре. А потом успокоилась.
Кончик носа пришили ещё в Смоленске, но вот само лицо восстановить там не брались. Вера упросила опекунов отпустить её всё же в Париж, и те уже не смогли отказать. Там, в Париже, девушке заново кроили лицо, операция за операцией, а в промежутке она училась запоем, пользуясь шансом — только не у художника, а у скульптора, знаменитого тогда Эмиля Антуана Бурделя.
Новое лицо её разочаровало: мол, мужское какое-то... Разве можно в такое влюбиться? Позже она, конечно, узнает, что можно.
Два гения
Алексея Замкова Вера встретила в 1917 году. Молодой талантливый военный врач, был он ещё и удивительно красив, с лицом подвижным и выразительным. Сам Станиславский уговаривал его бросить медицину, идти в актёры, но у Алексея, как у Веры, путь был определён с малых лет. Он знал, что нашёл своё призвание, и изменять ему не собирался.
Сейчас не принято верить в такое, но Вера революцию, как и многие, приняла всем сердцем. Мечтала о новом мире. Мечтала творить этот новый мир. Новая эпоха принесла ей удачу. Она вышла замуж, родила сына, стала одним из лидеров мира советских художников. Муж изобрёл один из первых гормональных препаратов в мире — гравидан — который моментально приобрёл бешеную популярность среди советской элиты.
Мухина преподавала. Мухина давала волю фантазии. Мухина творила. Она пробовала себя в дизайне одежды, и коллекция, сделанная с её участием, вызвала немало шума в Париже в 1925 году. В 1927 она отлила в бронзе ту самую бабу, на которой Русь держится — молодую, крепкую, уверенную в своей силе и правоте — и сейчас эта работа стоит в музее Ватикана. Руки для своей статуи Вера ваяла с мужниных. Он вообще часто выступал для жены моделью.
Жизнь, кажется, налаживается, но снова сыплются удары. В четыре года сын Володя неудачно падает, и у него развивается костный туберкулёз. Родители вывозят его на море — тщетно. Алексей рискует — проводит операцию сыну прямо на кухонному столе, и болезнь отступает.
В 1930-м Замкова начинают травить, как «шарлатана». Семья пытается сбежать в Иран через границу, но план проваливается. Веру и Алексея арестовывают, допрашивают: не хотел ли Замков продать секреты за границу? Но о каких секретах идёт речь, если весь ход своих исследований Алексей освещал в медицинской прессе открыто... Просто «на всякий случай» супругов на три года ссылают в Воронеж. С конфискацией имущества. Из Воронежа удаётся выбраться только благодаря защите Горького.
Женщина, которой было, что оставить миру
Мухина вернулась к работе. Специально для выставки в Париже в 1937 она создала Рабочего и Крестьянку, летящих в будущее. Сначала по-античному раздетыми, но советские чиновники такой вариант не пропустили: что за порнография! Статую одели. В Париж поехал фактически черновик, выполненный на скорую руку из тонких листов стали, скреплённый кое-как. И произвёл колоссальное впечатление! Парижане собирали подписи под просьбой оставить статую во Франции. Им казалось, что она так чудесно гармонирует с Эйфелевой башней...
На родину черновик добрался в поломанном виде, но уже появилась возможность склепать знаменитую скульптуру нормально, из толстых стальных листов. Уже чистовой вариант установили перед ВДНХ.
В том же году выяснилось, что в Латвии у Мухиной лежит огромное наследство. Вера потратила его на приобретение электронного микроскопа — она настолько же горела делом мужа, насколько он горел её творчеством. Эти двое всегда верили в гений друг друга и во всём друг друга поддерживали.
Увы, вскоре дорогой микроскоп выбросили в окно — когда громили лабораторию Замкова за антисоветчину и шарлатанство. Его самого на этот раз не тронули, но все проекты, дело всей его жизни, закрыли. Потеря цели в жизни серьёзно подкосила Алексея. Он дряхлел на глазах и в 1942 году умер от инфаркта. Вера осталась жить. Она многих теряла и всё равно оставалась жить, как бы тяжела ни была потеря.
Пишут, что у Веры был только один сын, но на самом деле детей её были десятки. Памятники Горькому — с которым Мухина, кстати, знакома были лично. Надгробье на могиле Собинова, родственника и друга Веры — оборванная лебединая песня в камне. Памятник Чайковскому, который обожают студенты. По поверью, маленькие бронзовые ноты с партитуры перед композиторам приносят удачу, так что реставраторам приходится порой расставлять по нотному стану новые знаки. Скульптуры на фасаде МГУ.
Это для родины. А для семьи — мебель на даче в Абрамцево, полностью спроектированная лично Верой Игнатьевной. Потомки её берегут трепетно. Сколько в скульптурах было силы и полёта — столько в этой простой и оригинальной мебели её любви к семье и дому, душевного тепла, готовности радоваться жизни. Сердце у Мухиной было большое и светлое. Но всех бед в себя вместить не смогло. В шестьдесят четыре года она умерла от стенокардии.