Вера Менчик: женщина, из-за которой шахматные гроссмейстеры хотели уйти в балет

В 1929 году в чешских Карловых Варах прошёл необычный турнир. Двадцать два участника: двадцать один мужчина, одна женщина. Заявление об её участии вызвало у будущих соперников улыбки. Гроссмейстер Кмох заметил: «Если Вера Менчик наберет больше трех очков, я поступлю в женский балет». Когда Менчик набрала третье, Кмох заметно занервничал. Ещё очко, и — слово есть слово — придётся нацеплять балетную пачку, а фигура Ганса Кмоха к ней мало подходила. По счастью, на трёх Менчик остановилась.

Альберт Беккер, следя, как Вере проигрывает один участник за другим, в шутку предложил основать клуб её имени. Туда предлагалось принимать только мужчин, проигравших Вере за шахматной доской. Те, кто закончил с ней партию вничью, признавались кандидатами на принятие. Беккер зря смеялся: членом клуба он стал очень скоро, и, более того, его признали бессменным президентом. В конечном итоге в «клубе» оказалось полторы сотни шахматистов-мужчин. Ещё столько же числились кандидатами.

На одном из турниров голландский гроссмейстер Эйве умудрился проиграть Менчик даже дважды. Его жена решила, что Вера очаровала её дорогого Макса какими-то особыми женскими прелестями, раз тот впервые в жизни продул партию женщине, и приехала разбираться. На месте госпожа Эйве увидела невысокую, полную, очень спокойную даму, которая никак не могла вскружить гроссмейстеру голову. Только тогда жена гроссмейстера уверилась в даровании Веры.

В 1935 году Менчик приехала в Советский Союз, в Москву, чтобы участвовать в грандиозном шахматном турнире. За её игрой наблюдало почти четыре тысячи человек. Увы, но Менчик в этот раз высшего класса не показала — может быть, слишком разволновавшись. Её очень расстроили поражения, ведь именно на родине ей хотелось себя особенно показать. Да, Вера Менчик всю жизнь представляла Британию, но родилась в России.

Родителями Веры были иностранцы, приехавшие в Российскую Империю в поисках заработка. Отец, Франц Менчик, был чехом. Он служил управляющим поместий. Мать, Ольга Иллингворт — англичанка. Работала она, конечно, гувернанткой. После свадьбы у Франца и Ольги родились две девочки. Одной из них и была Вера.

Детство её было ровно таким, каким рисуется оно в воображении читающих сентиментальные рассказы начала двадцатого века. Милые платьица, лента в волосах, игрушки, книжки с цветными картинками, прогулки по саду с мячом или обручем, Рождество с золочёными орехами на ёлке.

Отец Веры был страстным, хотя и не очень сильным, шахматистом. Когда девочке исполнилось девять лет, он стал воспитывать из неё себе партнёра по играм. Шахматы девочку очень увлекли. Увы, семейная идиллия продолжалась недолго. Вскоре после революции семья уехала из России и разбилась о материальные трудности. Мать уехала с дочерьми в родную Англию, отец — в Чехию.

В Англии Вера оказалась вполне сформировавшимся человеком пятнадцати лет. Для неё навсегда родным языком остался русский. Но новая родина дала ей замечательные возможности. В городе Гастингсе, где жили Менчики, были богатые шахматные традиции и свой собственный клуб. В семнадцать лет Вера вступила в него и начала посещать лекции венгерского гроссмейстера Гезы Мароци. Мароци она и считала всегда главным своим учителем.

Очень быстро Менчик вошла в число лучших шахматистов Британии. В 1925 году она завоевала титул чемпиона страны среди женщин. Надо сказать, вместе с Верой блистала и её сестра Ольга. Но, входя в тройки и десятки лидеров, никогда не добиралась до чемпионского титула.

Покорить мир Вере выпал шанс в двадцать один год. В 1927 году прошёл Всемирная шахматная олимпиада. Женщин туда не допускали, но желающих принять участие дам оказалось так много, что параллельно провели и отдельный женский чемпионат. Первое место на нём досталось Менчик.

Чемпионат с тех пор проводили не раз. И шесть раз подряд Менчик завоёвывала первое место. До её смерти стать новой чемпионкой не удавалось никому. Но призы на женских соревнованиях меньше, да и относится к ним мировая общественность как к играм второго сорта. Веру это не устраивало. Поэтому в 1929 году она и поехала в Карловы Вары. Как чемпионку её, наконец, допустили к играм с мужчинами.

Зрелище Веры за игрой удивляло. Она не была похожа на боевитую валькирию, не работала на публику, не походила на мрачного одинокого гения. Больше всего она была похожа на среднюю домохозяйку, какую увидишь в любой стране мира. Пухленькая, с гладко убранными волосами, она глядела на доску с таким простым и спокойным выражением лица, словно занималась готовкой или рукоделием. Играла она так же просто, никаких блистательных комбинацией — чётко, выверено, лаконично, как будто без малейшего напряжения, даже буднично... И раз за разом после её партий клуб имени Менчик пополнялся новыми гроссмейстерами. Этот контраст не просто удивлял, он шокировал.

В 1937 году она вышла замуж. Избранником её стал редактор шахматного журнала, англичанин Руфус Генри Стритфейлд Стивенсон, который, по видимости, питал слабость к чемпионкам — предыдущей его женой была многократная чемпионка Британии Агнес Стивенсон. Замужество создавало определённую интригу. Если Вера решится родить, оставит ли она мир шахмат, сделав его, наконец, безопасным для мужчин? Или, напротив, станет основательницей грозной шахматной династии — ведь и её сестра Ольга очень одарена?

Ожидания оказались напрасными. Очень скоро миру стало не до шахматных разборок. Германия развязала Вторую Мировую войну, и Британия стала одной из первых её противниц. Бомбёжки и финансовые заботы стали главной проблемой семьи Стивенсонов. В 1943 году Руфус умер, и Вера переехала к матери и сестре. В 1944 году их дом был разрушен немецкой бомбой. Так просто в те дни обрывались человеческие жизни — и по три, и по тысяче. От Менчик не осталось династии. От неё осталась поговорка, известная только шахматистам, и кубок её имени, которым по сей день награждают шахматисток.