Стареть в России: почему мы этого так боимся?

Я много исследую проблемы людей среднего и старшего возраста и могу ответить так. Во-первых, угрюмые далеко не все. Очень многим удаётся продолжать работать, они любят своё дело, успешно преодолевают кризисы возраста, иногда с помощью психотерапевтов, и не стесняются этого. Большое количество старших находят себя в творчестве. Кто-то ищет и находит свою любовь. Во-вторых, если всё время повторять людям, что они угрюмые, они такими станут.

Самоощущение человека вообще напрямую связано с представлением о нём. Ведь «угрюмых, сварливых, глупых» лучше избегать. Вопросы не задавать – всё равно ничего не поймут, в магазине не подходить – всё равно ничего не купят, нормальные схемы лечения не предлагать – всё равно скоро умрут. Именно из-за таких стереотипов у старших часто возникает ощущение «незаметности» в обществе.

Одна респондентка рассказывала мне: «Когда волосы поседели, я как будто превратилась в серую мышь, отошла на второй план. И на работе, и в общении со знакомыми. На вечеринки не зовут, заказы на фрилансе получаю меньше, врачи начинают общаться быстро и поверхностно, чтобы скорее сплавить из кабинета». Вот как угрюмость из стереотипной становится вполне реальной.

Это приписывание людям негативных качеств на основе их календарного возраста. Эйджизм серьёзно портит жизнь всем, у кого он сидит в голове – не только старшим, но и молодым. Ведь им тоже однажды придётся с ним столкнуться, и прежде всего – в самих себе.

Что с этим делать – например, менять стиль коммуникации в медиа. В Европе существуют специальные субсидии для медиа, чтобы те создавали контент, который поддерживает образ активной полноценной старости.

В-третьих, среда, в которой мы живём, неинклюзивная по отношению к слабым людям в целом. После определённого возраста мы становимся физически менее сильными. Это вовсе не означает несчастливую жизнь, но только если перед вами гладкие тротуары, плитка, которая выдерживает хотя бы пару-тройку сезонов без перекладывания, наземные переходы даже через самые оживлённые улицы и удобные пандусы, желательно с углом наклона меньше 45 градусов.

Это в Москве ещё чистят снег на скользкой плитке, а в регионах с этим совсем плохо. Машины паркуются на тротуарах, везде понатыканы заборчики и оградки, как на кладбище, пешеходных переходов мало, пандусы не работают. Каждый выход в магазин, каждый поход в детский сад за внуком превращается для вас в полосу препятствий. Вы напряжены, вы угрюмы, вам не до культуры старости.

В Германии есть город Арнсберг, который задался целью стать лучшим городом для пожилых людей, адаптирующим их к активной жизни. Что же они сделали? Например, организовали волонтёров в городе: они помогают пользоваться транспортом, переносить сумки, искать дорогу. Адаптировали квартиры, чтобы в них можно было жить самостоятельно. Появились альцгеймер-кафе, где люди с деменцией могут заниматься творчеством и социализироваться.

Людям старшего возраста зачастую просто неловко ходить в места, обозначенные «молодёжными», полноценно развлекаться, ярко и модно одеваться, ходить на свидания. Требуются особые усилия, чтобы привести старших в центр города: надо говорить о доступности интересных мест для людей всех возрастов, делать соответствующие имиджи и коммуникацию, намеренно демонстрировать старших в рекламе.

В-четвёртых, для радости нужен жизненный ресурс в широком смысле. В России в этом плане с возрастом происходит обвал. У нас люди в среднем теряют до 30% трудового дохода после 50 лет. И я говорю не о выходе на пенсию, а именно о доходах в предпенсионном возрасте. К слову, в США эти потери составляют не более 10%. После 45-50 лет сменить работу становится непросто: вы будете искать её дольше молодых, вам будут предлагать меньшие деньги и более низкие позиции. И так растут риски выгорания.

Эйджизм в рабочей сфере – сложное явление, с которым непросто бороться. На уровне государства это могут быть субсидии для компаний, которые нанимают старших. На уровне корпораций – внедрение age-friendly политик найма, программы благополучия, лидерства и менторства для старших, просвещение сотрудников – от линейных до топ-менеджмента. Моя команда Young Old Lab внедряет такие практики в отдельных компаниях годами.

Женщины среднего возраста часто попадают в непростую ситуацию: с одной стороны, нужно заботиться о внуках и помогать детям, с другой – о старших родителях и родственниках в роли помощниц по уходу. Они как бы оказываются зажатыми в тиски между обязательствами перед молодыми и старшими. Здесь необходимо внедрение систем поддержки семей, которые сами заботятся о своих родителях.

И только сейчас, в самом конце колонки, я позволю себе сказать о культуре старости и нашей собственной ответственности за свою жизнь. Но в контексте не исключительно старшего возраста, а всей жизни вообще. Очень сложно начать ходить на выставки, если никогда не ходила, сложно начать заниматься спортом, если никогда не занималась. Сложно преодолевать кризисы и принимать помощь, если стыдилась ходить к психотерапевту. Если не училась последние 20 лет, то вряд ли побежишь учиться на пенсии. Если не следила за здоровьем, то это будет иметь последствия.

Но при этом никогда не поздно – ни-ког-да. Мне кажется, риторика «сами виноваты» оставляет только чувство неполноценности. И, говоря о культуре старости, я выбираю такие слова: «Ты можешь, если захочешь, пусть даже будет сложно из-за внешних обстоятельств».