Сказка для взрослых. Как бывшим детодомовцам помогают войти в нормальную жизнь

Рому сдала в приют мать, когда он был совсем маленький. Когда вырос, из детдома его за плохое поведение перевели в интернат. В интернате был ад, и Рома оттуда сбежал. Бродяжничал, жил в подвалах и на бич-хатах, употреблял наркотики, воровал из магазинов еду. Однажды загремел в больницу с передозировкой спайса и чуть не умер.

Лена, Леша и Рома — это подопечные самарского Центра взросления «Теремок», проекта общественной организации «Домик Детства». Проект основали, чтобы сироты после детского дома не попадали в тюрьмы и психиатрические больницы, чтобы могли социализироваться и жить, как нормальные люди. Выпускники детских домов и интернатов приходят сюда каждый вечер за помощью, общением и поддержкой. Благодаря волонтерам центра эти трое живы, здоровы и живут не простой, но человеческой жизнью. Потому что их подхватили вовремя.

Лешу вытащили из психушки и опекали практически круглосуточно, пока он не пришел в себя. Лену несколько раз уводили с панели, помогали с жильем и работой. Всякий раз она уходила обратно на трассу, а однажды все-таки не ушла.

Рому вытащили — в буквальном смысле — из подвала, привели в чувство, отмыли, одели, восстановили документы и помогли поступить в техникум. Он срывался и убегал, его снова находили и ставили на ноги. Сейчас Рома — в «Теремке», живой, сытый и чистый. Стоит в очереди на получение жилья. Возможно, он снова вернется на улицу, но он всегда знает, куда идти, когда станет невыносимо.

Таких, как Лена, Леша и Рома, со сложными судьбами, в Центре взросления много. Потерявшиеся парни и девчонки, которых выпустили из детских домов во взрослую жизнь, но не научили в ней жить. И то, что десятки бывших детдомовцев сейчас не в тюрьме, не на панели и не в наркоманских притонах — это благодаря нескольким взрослым, которым не все равно.

Стасу Дубинину 62 года, он 16 лет отработал воспитателем в детском доме, а потом стал воспитателем в «Теремке».

В детском доме, куда он пришел работать, его полюбили с порога.

— Как вас зовут? — обступили дети.

— Стас.

— А отчество?

— Нет отчества.

Пауза. Таращатся, шмыгают носами.

— Как это — взрослый без отчества?

— А вот так. Я к вам как старший брат пришел. А знаешь, чем старший брат отличается от младшего?

— Н-е-е-а.

— Старший может дать подзатыльник, а младший никогда.

Загудели, обхватили за ноги и руки и повисли.

В детдоме среди воспитателей Стас был «белой вороной». Он общался с детьми, как с родными — переживал за их будущее и пытался воспитывать. Учил их делать уборку, считать деньги. Проверял дневники.

«В детдоме обычно проверяют уроки так: "Принеси тетрадку, покажи!" — рассказывает Дубинин. — Принес, показал. Воспитательница полистала, увидела, что что-то накорябано — все, иди. Успеваемость этих детей никому не нужна. У учителей нет заинтересованности как-то их двигать, они поставили крест на сиротах. В детдоме тоже всем пофиг... Отсюда тотальная неуспеваемость и незаинтересованность в учебе. Я пытался что-то с этим сделать».

Стас купил компьютер и принес в детский дом. Подключил интернет. И сказал, что доступ к нему получит тот, кто за неделю не получит ни одной двойки. Придумал звания: «лучший ученик недели», «старательный ученик недели» и «позор недели». Равнодушие детей к оценкам сменилось заинтересованностью. Вчерашние двоечники ходили за учителем и просили дать им возможность исправить оценку. Зубрили предметы. А потом радостно трясли перед Стасом дневниками. Но так делал только Стас и только для своей группы. Ситуация в целом не менялась и не меняется до сих пор.

Выпивая третью подряд чашку кофе, не выпуская из рук телефон, на экран которого камера передает происходящее в «Теремке», Дубинин взахлеб рассказывает о том, почему выпускники детских домов менее самостоятельные, чем домашние дети. Потому что, например, у них нет обязанностей — всю жизнь за них все делают другие. Одевают, кормят, будят, выбирают игрушки и лагерь, в котором они проведут лето. И даже куда и на кого пойти учиться — тоже решают взрослые. Это какой-нибудь домашний мальчик Слава мечтает стать капитаном дальнего плавания — и вполне сможет, если захочет. Или какую-нибудь девочку Иру мама за ручку отведет на модельные курсы, потому что Ира хочет ходить по подиуму. Детдомовцы не мечтают никем стать, потому что знают — не сбудется. Рому отправят в техникум на маляра-штукатура, а Катю отдадут в группу ландшафтных дизайнеров. Не твое, не нравится, не хочешь — извините, у нас больше ничего нет.

Их, за редким исключением, не учат готовить (особенно если речь об интернатах для детей с ментальными диагнозами), не учат ходить в магазин и распоряжаться деньгами. У них нет ничего своего, все общее: комнаты, игрушки, одежда. Им не с кем поговорить о том, что такое менструация, о том, как и зачем предохраняться. Они не доверяют окружающим взрослым и замалчивают свои проблемы.

«У нас была девчонка, залетела по неграмотности, — приводит пример Стас. — Рассказать боялась, что делать, не знала. И просто перетягивала живот ремнем, чтобы не было видно. Вскрылось тогда, когда началось сильное кровотечение».

Вот почему из детского дома обычно выходит инфантильный, не способный к самостоятельной жизни человек. Он не знает, чего в жизни хотеть и как дальше жить. Как заплатить за свет и сварить яйца. И как распорядиться деньгами, которых у него внезапно становится много.

На выходе из детдома подростки получают сберкнижку, на которую им в течение многих лет поступают деньги, и часто собираются крупные суммы. Рядом появляются «нужные» люди — отбирают, крадут или забирают обманом. Или сами они все растрачивают на ерунду.

«Я не мог на все это смотреть, все думал: а как же они потом будут жить, когда выйдут? И когда Антон Рубин (директор "Домика Детства") позвал меня руководить Центром взросления, я сразу согласился».

Несколько лет «Теремок» существовал в маленькой комнате: в подвале, в отдаленном районе Самары. Небольшая комнатка без доступа в туалет — единственное, что Антон Рубин смог получить от городской администрации. В некомфортных условиях, в прямом смысле слова «стоя», потому что сидячих мест было намного меньше, чем обитателей «Теремка», вели работу Стас, Антон и волонтеры. Пока Антон не рискнул и не взял в в аренду небольшой деревянный дом с участком.

Справа от входа в дом — дверь, за ней швейная мастерская и кабинет по маникюру. Напротив отдельный домик-гараж, там столярная мастерская. В самом доме всегда пахнет едой: подопечные центра сами готовят, а волонтеры регулярно проводят с ними кулинарные мастер-классы. Слева — детская, где почти всю комнату занимает манеж с игрушками. Малыши от двух до пяти раскрашивают котят и хохочут — это дети выпускников детских домов. Во второй комнате кучкуются взрослые ребята: играют в шахматы и карты, чаевничают.

В углу, на диване, Стас разговаривает с худой девушкой Наташей, тон воспитательный, мягкий.

Наташа пришла к Стасу на пятом месяце беременности. Это был второй ребенок. Первого она родила еще в интернате, его сразу отобрали и отдали в приемную семью. У Наташи — умственная отсталость и нет никакого понимания того, как можно жить одной и воспитывать ребенка. Но она очень не хотела, чтобы забрали и второго. В «Теремок» ее привело сарафанное радио. «Я боюсь рожать одна. Вы мне поможете?»

Наташе помогли. Сопровождали всю беременность, встречали из роддома, показывали, как пеленать, мыть и кормить. С тех пор, как она родила Веронику, каждый день приходит с ней в «Теремок», где ее учат быть мамой.

«Нашим мамочкам очень трудно, — рассказывает Стас. — Они сами же все как дети. У них не было семьи, они и не знают, что это такое — семья. Не знают, как обращаться с детьми, не умеют любить. Вероника вот растет самостоятельным и недолюбленным ребенком. Мама сидит в телефоне, а девочка сама с собой играет, сама одевается. В ее возрасте дети сами еще есть толком не умеют, а эта садится за стол, берет ложку и ест. Измажется вся! Я не ругаю Наташу. Я объясняю, что ей нужно делать, как быть для Вероники мамой. Волонтеры приходят к ней домой, проверяют, как дела. Видят — грязь, ребенок немытый. Объясняют, что так нельзя. Она слушает, исправляет. Она тут недавно подошла ко мне, сияет: "Стас, я научилась варить овсянку!" Вот и представь, как бы она ребенка одна растила? Сейчас, в рамках еще одного нашего проекта "Путевка в профессию", мы ее отправили учиться на пекаря. Супер-пекарем она, конечно, не станет, но чему-то научится».

Выпускники приходят к Стасу с разным. Кого-то выгнали из общаги. Кого-то побили. Кому-то грозит тюрьма, у кого-то нет денег на еду, кто-то попал в аварию. Дубинин пытается помочь. Дает советы, еду и деньги. Ходит по судам, домам и больницам, водит ребят на занятия к психологу.

Если бы не было «Теремка», Сережа сейчас сидел бы в тюрьме. Как-то вместе с другом он решил утолкать чужую тачку. Толкали, не стесняясь, прямо возле РОВД. Парней задержали не сразу только потому, что полицейские оторопели от небывалой наглости. Сережин друг попался, сам Сережа убежал. Его нашли и отправили в СИЗО.

Антон Рубин и Стас вместе с волонтерами готовили документы, которые помогут доказать суду, что Сережу нельзя сажать, что он особенный, и зона его покалечит еще больше. А потом красноречиво выступали в суде. Судья прониклась и назначила Сереже испытательные работы. Парень оценил, что за него заступились, и понял, что в СИЗО он больше не хочет. Умственные диагнозы Сережи сложные, ожидать от него невероятных жизненных успехов бесcмысленно, но, если он не сядет в тюрьму, это будет большим достижением.

Саша пришел в «Теремок» из Чапаевского коррекционного интерната. Первые полгода парень просто сидел молча в углу и вышивал крестиком. Потом втянулся в процесс приготовления еды. Начал по поручению волонтеров ходить по магазинам, покупать продукты. Было непросто, потому что Саша даже не знал, как выглядят продукты: что такое маргарин или, например, ванилин. Как-то его попросили купить на суп пять морковок, а Саша принес пять литров молока. А необходимость выбрать растительное или сливочное масло повергала парня в панику, потому что он не знал, чем одно отличается от другого.

Еще Саша не понимал, чем весна отличается от зимы. Или внучка — от дочки. Всем этим элементарным вещам приходилось учить. Были проблемы и с гигиеной. От Саши неприятно пахло, он не стирал одежду и не мылся.

Саша два года назад и Саша сегодня — это два разных человека.

Сегодняшний Саша — зануда, который знает, как все делать правильно. На него можно положиться: если дать инструкцию о том, как сделать, он выполнит в точности. Пойдет, куда послали, достанет нужную справку. Или отправят его в больницу передать кому-то вещи, а там — не принимают. Можно быть спокойным: Саша сделает все, чтобы приняли, потому что такова инструкция.

Парень тянется к знаниям, как ребенок, удивляется новым фактам. А еще у него хорошая память. По словам волонтеров, Саша легко запоминает сложные слова и использует их в речи. Услышав, например, слово аллигатор, он потом в нужный момент «вынет этого аллигатора из головы». Он научился за собой ухаживать, моется и стирает свои вещи. «Первое, что Саша попросил, когда мы переехали в новый дом — купить освежитель воздуха, мыло и средство от тараканов, — рассказывает Антон Рубин. — Стас дал ему ключи от "Теремка", он после занятий приезжал, наводил порядок, расставлял все по местам. Научившись следить за пространством вокруг себя здесь, он начал следить за ним и в общаге — пока жил там, у Саши было чисто».

Саша тоже участвовал в проекте «Путевка в профессию». Ему досталась профессия токаря, и он втянулся: кропотливая работа парню по душе.

«Сашка оценил то доверие, которое ему оказали, и всячески старался подтверждать его, — говорит Стас Дубинин. — К "Теремку" он относится, как к своему дому. Сейчас ему дали квартиру, он появляется у нас редко. Но я ни грамма не сомневаюсь, что у него дома чисто, уютно и всегда есть продукты».

Стас приходит в центр утром и уходит поздно вечером. Выходных нет, и даже когда он дома — всегда в интернете и на телефоне. Работать в таком режиме постоянно очень тяжело: даже молодые и здоровые волонтеры впадают в депрессию и жалуются на головную боль. Не выдержал и Стас — два года назад у него случился инсульт. Но, едва выкарабкавшись, не придя толком в чувство, Дубинин сразу помчался на работу.

«После инсульта тяжело работать — старею. Не могу нагружать себя много, мотор не дает, да и тромб этот инсультный долбаный... Ноги, руки немеют, иногда иду домой вечером, и ка-а-к поведет. Но на кого я оставлю это все, кто будет ими заниматься? Это я все понимаю, принимаю их такими, какие они есть — понаделавшими кучу ошибок. Я им рад, тому, что они здесь, на виду. Но кому еще они нужны?»

За работу в Центре взросления Стас получает немного. У него, как и еще у нескольких сотрудников «Домика Детства», есть зарплата. Но он все тратит на подопечных: оплату проезда ребят до «Теремка» и обратно, на лекарства и еду, памперсы для малышей и другие бесконечные нужды. Потому что просьб много, и отказать нельзя.

Центр постинтернатного сопровождения существует исключительно за счет пожертвований и на средства волонтеров, а в прошлом году получил Президентский грант на условиях софинансирования. Выбить деньги из бюджета Самарской области не получается, потому что необходимость и важность работы «Центра взросления» чиновники не понимают. Они не только не помогают, но и мешают: уже второй год «Домик Детства» под разными предлогами не пускают в детские дома. Чтобы не видели, что творится за этими замками, не выносили сор из избы и не лезли со своим гуманным уставом в чужой монастырь. Дубинин переживает, что из-за этого запрета они не могут обучать детей жизни до того, как те оказываются на улице. И рассказывать о своем существовании, чтобы ребята знали, куда можно обратиться за помощью и поддержкой. «Сколько бед можно было бы предотвратить!» — вскидывает руки Стас. Но самарское Министерство социально-демографической и семейной политики непреклонно. Что им чужие беды.

«Иногда, честно, хочется все прекратить, бросить. Старый я уже, больной. А потом звонит очередная выпускница: "Стас, меня выгнали из моей же квартиры, мне некуда идти". И несешься на помощь. А пока несешься, звонит еще кто-нибудь и просит денег, потому что дома голодные дети. Так что куда я уйду? Никуда».

Аренда домика для «Теремка» стоит 18500 рублей в месяц. И каждый месяц директор фонда думает о том, сможет ли собрать денег на следующий. Потому что еще нужно платить зарплату Стасу и методисту. Каждый новый прожитый месяц Центра взросления — это маленькие дети, накормленные и умытые, чьи мамы остаются рядом. Это не севшие в тюрьму или на иглу, не ставшие бездомными парни. Это бывшие овощеводы и переплетчики, которые наконец-то пробуют стать теми, кем хочется. Это люди, которые просто могут жить без оглядки и знать, что если земля вдруг уйдет из-под ног, их поймают за шкирку, отряхнут и поставят обратно. Это Стас, который живет только затем, чтобы жили они. Подпишитесь на регулярное пожертвование для Центра взросления — и ваши сто рублей конвертируются в десятки хороших дел и спасенных судеб.

Оригинал статьи на сайте Такие Дела