Реальная история: как пережить арест мужа

Алина: «Я вела корпоративное мероприятие в Подмосковье, мне позвонил приятель из Greenpeace и сказал: "Ты только не переживай, но сейчас на корабль, на котором твой муж, высадился спецназ и их буксируют в Мурманск". Тогда я просто не поняла масштаба происходящего. Ну как Дениса могут арестовать! Он просто фотограф, репортер, ездит в командировки, снимает для разных изданий. Так что я решила, что их довезут до Мурманска и там отпустят. Собственно, еще почти неделю я и жила в таком режиме: ну, в этот раз командировка Дениса кончилась немного раньше, значит, он и домой попадет раньше. Казалось, что все нормально, все по плану. Связаться с Денисом я не могла — у всего экипажа отобрали телефоны. Но в какой- то момент, уже из новостей, я поняла, что у них будет слушание, что все задержанные ждут решения о том, останутся ли они под стражей или их отпустят. Вот тогда-то я уже начала внимательнее смотреть новости, читать онлайн-репортажи. Ну а потом поняла, что Денис остается под стражей на два месяца...

Я не верила до конца, не понимала, что дальше, что происходит. Это было как сон, мне казалось, что это происходит не со мной, что я сейчас проснусь и все станет хорошо. Но хорошо не становилось, и через пару дней стало ясно, что мы крепко вляпались.

С Денисом мы вместе восемь лет, четыре из них женаты. Познакомились, когда мне было 19. Зимой подружка пригласила меня на «пляжную» вечеринку в один московский клуб — все в купальниках, ластах, спасательных жилетах. Друг Дениса несколько раз подходил ко мне знакомиться — за него, я отказывалась, но, наконец, согласилась. И это, похоже, была любовь с первого взгляда.

Я практически сразу узнала, что Денис — фотожурналист. Но раньше я никогда не встречала таких мужчин, которые могут сорваться, уехать в командировку, потом на сутки вернуться в Москву, взять чемодан с каской и бронежилетом и снова уехать. Его профессия — новости и война, а моя — праздники. Я окончила МИРЭА, по специальности я инженер-электронщик. Но на самом деле я не инженер, а организатор мероприятий — на третьем курсе случайно начала заниматься праздниками и быстро поняла: это — мое. Денис старше меня на 10 лет, когда мы встретились, это был такой успешный, уверенный, классный мужчина, уже реализовавший себя, четко понимающий, что ему нужно от жизни. Тогда между нами была огромная разница! Сейчас я эту разницу уже совсем не чувствую, ее и нет, наверное. Я его тяну «в 30», он меня — «в 40», посередине встречаемся.

Несмотря на занятость Дениса, у нас были и романтика, и свидания. А вот свадьба была только для нас двоих — сходили в ЗАГС с утра, в джинсах, и расписались. Праздника «с размахом» не было — возможно, потому, что я так часто организовывала свадьбы, что подумала: как-то это странно, как я буду делать это для себя? Зато запомнилось одно из свиданий: мы встретились вечером, поужинали, Денис повез меня домой, мы засмотрелись друг на друга — и врезались! Увлекся разговором, не успел затормозить... Авария была не сильная, но пришлось ждать полицию, это затянулось, в какой-то момент мы решили, что смысла ехать домой уже нет — все равно мне с утра в университет, ему на работу, и снова отправились гулять по городу. Это было самое классное свидание — вместо двух часов оно длилось двенадцать.

Денис всегда много работал, часто уезжал — на месяц, на два. Конечно, я скучала. Зато, когда он уезжал, он отдавал мне свою машину! То есть я одновременно и расстраивалась, что Дениса нет, но у меня была такая хорошая компенсация. (Смеется.) Сейчас он уезжает реже, и во время командировок мы почти никогда не созваниваемся. Очень часто там просто нет связи — если он уехал, скажем, в Афганистан на месяц с американскими войсками. Зато можем несколько часов подряд проговорить, когда он возвращается.

У нас почти нет четких обязанностей по дому — дела и задания мы записываем на меловой доске, их никто не обсуждает, просто кто сможет, тот и сделает. Ну вот я, например, вожу сына в сад каждое утро. Но если я вернулась после мероприятия в 4 утра, я не прошу мужа, чтобы он отвел Василия в садик, знаю, что он просто это сделает сам.

И вообще, Денис — идеальный папа. Если спросить четырехлетнего Василия, кого он любит больше, то я уверена, что это буду не я. Потому что я ругаю, требую дисциплины, могу наказать, а папа добрый, папа где-то даст слабину, потому что очень любит сына. Там, где я сделаю строгое лицо и спрошу: «Почему ты так поступил?» — папа посмеется: «Это ты прикольно придумал!» Так что папа у нас — это номер один! Они вместе собирают деревянные модели кораблей, рисуют.

Мы порой спорим по поводу воспитания, мне кажется, что надо быть построже, а Денис считает, что Василий — еще малыш и надо быть ласковее. Я смирилась: пусть вокруг ребенка будет побольше любви и всего один источник строгости — я.

Сыну я сначала говорила, что папа на работе — и сама верила, что скоро все разрулится. Потом пришлось доступно ему объяснить, что произошло. Я сказала, что папу захватили «злые бабаки», они держат его в тюрьме, но папа сильный, папа справится, и все будет хорошо. Дело еще в том, что Денис уехал в командировку за месяц или за полтора до истории с кораблем, его уже действительно долго не было, и сын стал очень скучать, и требовать папу, переживал, и это было заметно. Конечно, когда он подрастет, мы ему честно расскажем, как все происходило на самом деле, это часть семейной истории.

Через какое-то время после ареста Дениса я поехала в Мурманск, мы встретились с адвокатом, и он меня провел к нему. Муж не знал, что я приеду, у нас было десять минут, чтобы поговорить. И я говорю: «Я вот список вопросов принесла, мне нужны твои ответы». У нас тогда ремонт шел, и занимался им Денис, и ко мне, конечно, стали приходить рабочие: «Бетон закончился, какую плитку покупать». Так что вопросы были такие: как называется наша плитка и в каком магазине ты ее покупал? Сколько денег ты уже заплатил рабочим и есть ли расписки? То есть я, конечно, страшно скучала и переживала, но понимала: неизвестно, когда я его в следующий раз увижу. А вопросы есть! Конечно, мы рады были друг друга видеть, и Денис успел спросить, как дела у сына, у родителей — они люди уже пожилые, мы за них сильно волновались. К счастью, этот пункт взял на себя старший брат Дениса, он постоянно был рядом с ними. А еще я старалась почаще привозить к ним Василия, чтобы бабушка и дедушка могли отвлечься на малыша.

В какой-то момент я поняла, что сейчас сама себе не принадлежу. Дело в том, что я хочу быть не женой знаменитого фотографа, а скажем, одной из лучших ведущих мероприятий в России и получить какую-нибудь, скажем, премию за лучшее мероприятие. В этой сфере меня все знают как состоявшегося специалиста, а не как жену Синякова. Но, когда это произошло, была осень, горячий сезон за рынке event-услуг, клиенты, встречи. А я в стороне, моя жизнь сейчас принадлежит мужу. Я езжу в Мурманск, даю интервью, мы организуем выставки и аукционы в поддержку задержанных. Все мои силы направлены на то, чтобы эта ситуация не осталась моим личным горем, чтобы о ней узнало как можно больше людей, чтобы все поняли, какая ужасная несправедливость произошла. И я очень благодарна агентству — они просто сказали: «У тебя давно отпуска не было, давай он у тебя будет».

Из блога Дениса: «Я с удивлением вижу, как становятся на мою защиту коллеги, которых я даже не знаю». 21 ноября фотокорреспондент был освобожден из-под стражи.

В ноябре, наконец, Дениса выпустили. Это было в Санкт- Петербурге, СИЗО № 1, знаменитые «Кресты». Его встречала толпа журналистов — ведь эта история касалась и их напрямую, Денис — их коллега, он просто выполнял редакционное задание, и почему он оказался в тюрьме, никто так и не понимал.

Это было в Санкт-Петербурге. Адвокат пошел отдавать документы, мы подошли к такой дверке небольшой, откуда Денис должен выйти. А вокруг человек 50 журналистов, зима, холод, ждем уже больше двух часов. И вот, с одной стороны, журналисты — народ нахальный, и вот эти первые кадры, когда Денис выйдет, будут самые классные и ценные. А с другой стороны, они понимают — ну это же Денис! Это же коллега! Это же его жена! Так что я видела эти внутренние противоречия, и я очень благодарна, что они сдержались, хотя это и было тяжело. И вот дверь открывается, выходит Денис, мы обнимаемся, и вместо слов: «Как же я рада тебя видеть!» — я говорю: «Нас ждет машина, сейчас ты пару минут пообщаешься с журналистами, а после этого — пресс-конференция». А Денис, вместо того чтобы отвечать на вопросы, просто начал со всеми обниматься... Потому что это и их огромная заслуга — что был такой активный медиапрессинг, что экипаж освободили. Так что первые дни после освобождения мужа я была его пресс-агентом, он общался с журналистами через меня. Ну, а потом начался декабрь, и я снова вернулась на работу.

Пока мой муж был в тюрьме, мне казалось, что больше вот таких непонятных командировок у него не будет. Но он вышел, и я поняла, что ничего не изменится. Вот есть мои праздники — это моя жизнь. А события, новости, истории — это его жизнь. Не было сомнений, что он немедленно вернется к работе, и в следующую командировку Денис, кажется, уехал уже дня через четыре после возвращения...

Конечно, после этой истории наши отношения очень изменились. Когда два человека связаны детьми и общим хозяйством, это одно. А вот когда они проходят через подобное вместе... Я не могу сказать, что стала за Дениса больше бояться, но мы стали гораздо бережнее друг к другу относиться. Ну и для меня лично тоже кое-что изменилось. Потому что организация мероприятий — это довольно нервное занятие, надо все время что-то разруливать, чтобы потом на празднике людям было хорошо. Я раньше много переживала из- за каких-то накладок, из-за того, что что-то не по плану — хотя старалась этого не показывать. А сейчас мне кажется, что это такая чепуха! Я и других теперь легко могу убедить, что все будет хорошо. Стрессоустойчивость повысилась на 100%!

Когда мы с Денисом только познакомились, он сразу сказал, что «новости — наша работа». Он часто уезжал в какие-то действительно «горячие» точки. Мы не созваниваемся, и, возможно, это звучит немного дико, но когда мой муж в опасных командировках, я просто каждый вечер просматриваю информационную ленту агентства, ищу его фотографии. Это дает более ясную, реальную картину того, где он и что с ним, как у него дела.

Но эта командировка не должна была быть опасной! Я не виню Greenpeace в том, что произошло, но я очень злюсь на тех, кто принял решение арестовать корабль, обвинить людей в пиратстве и хулиганстве, держать их в тюрьме. Мой муж — не пират, он репортер, и он просто делал свою работу!

До этого я относилась к новостям спокойно, не вступала в дискуссии — я не могу быть объективной, не знаю всех обстоятельств. А тут я оказалась в самой гуще событий... И теперь я больше не верю новостям, и у нас дома нет телевизора. И это, на самом деле, огромный внутренний конфликт: получается, что я живу в таком «внутреннем государстве», в котором все хорошо. У меня прекрасная семья, друзья и коллеги, любимая работа. И для Василия мы тоже создаем безопасный, уютный мир: вот в его детском саду, например, никто не знает, как драться, все дети дружат. Нам бы хотелось, чтобы он рос и дальше в таком окружении. И за пределы этого мира я не хочу, я там тоскую.

Мы классные. Я дико горжусь нами обоими. Мы иногда сидим на веранде нашего дома, обсуждаем планы на будущее, мечтаем о том, как все будет в нашей жизни, Денис рассказывает что-то. И я думаю: «Неужели это все со мной происходит!» И Денису говорю: «Представляешь, как здорово, что мы с тобой такие молодые и энергичные, и дальше же все будет еще круче!»