Невидимый труд: что произойдет, если в мире больше не будет женщин

Как и в первой версии, у ролика будет главный герой. Назовём его Александром — в России это самое распространённое мужское имя. Согласно портрету среднестатистического россиянина, составленному Росстатом, Александру 40 лет, у него двое детей, он живёт в городе и работает в сфере торговли (мечтая при этом перебраться в СИБУР, «Газпром» или на худой конец в «Росатом»), получает он 40 000 рублей.

Вечером 30 апреля, пока жена моет посуду и разбирает вещи по цветам, чтобы отправить в стирку, Александр смотрит любимый сериал, потом играет в танчики, лайкает пост про то, что «мультиварка сама варит, а стиралка — стирает, чего бабы ноют по поводу домашней работы». Затем он на пару минут заскакивает в феминистский паблик, чтобы задать ироничный вопрос, почему среди женщин так мало изобретателей, а потом, очень довольный собой, ложится спать.

Проснувшись, Александр обнаруживает, что жены нет, а на столе лежит записка: «Жаль, конечно, уходить, но, раз мужчины считают, что мы ничего не делаем, нам другого не остаётся. Не забудь в понедельник отвести Ваню в садик, а Егора в школу. Борщ на второй полке справа в красной кастрюле». «Вот бабы дуры! — думает Александр. — Ничего, погуляет и прибежит, я-то без неё легко проживу, а вот она без меня...» Однако пофантазировать, как жена вернётся обратно и будет умолять о прощении, он не успевает: проснувшиеся сыновья спрашивают, что на завтрак.

Обычно завтрак делала жена, ведь женщины тратят на домашний труд в 2,5 раза больше времени, чем мужчины, и разрыв этот при нынешних темпах изменений получится ликвидировать только к 2228 году. Впрочем, это не значит, что Александр не умеет готовить: он просто считает, что кулинарничать — не мужское дело.

Александр отправляется в ближайший супермаркет, но магазин, оказывается, закрыт, а возле него с ноги на ногу переминаются грузчики и директор. Пропали кассирши, работницы торгового зала, пекарки и поварихи, ведь, согласно данным Федеральной службы государственной статистики, в сфере торговли больше 60% сотрудников — женщины.

Завтракать приходится борщом, найденным с третьей попытки в холодильнике.

Выходные проходят отвратительно. Приходится отменить поездку к корешу Коле на шашлыки: некому оставить детей, а Коля — известный чайлдфри, который терпеть не может чужих «личинок», даже если они продолжатели рода его школьного друга Сашки. Попытка отвезти сыновей к бабушке проваливается: она, навертев котлет, тоже пропала, а дедушка не горит желанием присматривать за двумя внуками. Сыновья совсем не ценят самопожертвования отца, который ради них отменил все планы, а плачут и требуют похода в аквапарк, который, впрочем, тоже закрыт, ведь 66% трудящихся в сфере культуры, досуга и развлечений, — женщины. Кое-как, хоть и с перебоями, но работает телевизор — худо-бедно 40% женщин, работающих в сфере информации и связи, удаётся заменить.

Александру все пять праздничных дней приходится то готовить, то мыть посуду, то стоять над душой у детей, которые без присмотра вместо уборки прячут разбросанные вещи под кровать. Выясняется, что мультиварка сама только варит, а большую часть любого рецепта занимают такие процедуры, как «нарежьте», «смешайте» или «натрите». Также становится очевидным, что стирка в семье из трёх человек — это необходимость ежедневно разобрать вещи, повесить их на сушилку, потом некоторые из них погладить, и всё разложить по местам. Ещё Александр узнаёт, что в представлении детей раскладывание по местам сводится к запихиванию одёжного кома на свободную полку в шкафу. Саша ещё не догадывается, что это не так уж плохо, ведь, не будь пустой полки, сыновья бы вспомнили, что ещё осталось место под кроватью.

В последний выходной вечер перед буднями младший сын сообщает, что в садике готовят утренник к Девятому мая и завтра на репетицию надо принести пилотку, чёрные шорты и белые гольфы. Гольфы по всему дому ищут до часу ночи. Александр мечтает об утре, когда можно будет пойти на работу.

Наконец наступает 6-е число. Утром семья доедает остатки овсянки с дальних полок, торжествующий Александр, предвкушающий целый день общения со взрослыми людьми, которые не начинают драку из-за игрушек и выполняют все просьбы с первого раза, везёт сыновей в садик и школу.

Девяносто девять из ста объявлений на «Авито» про нянь не отвечают: за копейки сидеть с чужими детьми согласны были только женщины. Александр с трудом уговаривает деда забрать внуков хотя бы на день и с опозданием приезжает на работу. Уходит он оттуда гораздо позже обычного — как мы помним, из сферы торговли исчезли 60% сотрудников, и теперь надо работать вдвое больше. Наберут ли новых, неизвестно: кадровичка исчезла вместе с остальными женщинами, и никто толком не знает, как оформлять на работу новых людей, если таковые появятся.

Вечером Александр забирает сыновей, приезжает домой. По пути ему чудом удаётся в небольшом магазинчике втридорога купить продуктов: вместо продавщицы вышел работать ушлый хозяин, который поднял цены... Расплачиваться приходится последней наличкой: Сбербанк, в котором 70% сотрудников — женщины, скорее мёртв, чем жив.

Вечером Александр смотрит новости, утешая себя тем, что где-то ещё хуже: на Западе, где «слабый пол» работает уже везде, а не только в школах и больницах, жизнь остановилась почти полностью, а в засушливых странах третьего мира настоящая эпидемия смертей от жажды — поиск воды там издавна был обязанностью женщин.

Под утро у сына Александра поднимается температура, но вызвать врача нельзя: исчезли 90% медиков, а педиатров так и вовсе сталось несколько на весь город. Пожаловаться некому: страховые компании, выдающие полисы ОМС, не отвечают: 70% сотрудников (вернее, сотрудниц) не вышли на работу. Александр гуглит детские дозировки лекарств, но тут звонит дед, жалуясь на боль под левым ребром...

Александр просыпается в поту от ужаса. Рядом спит жена. Мужчина садится, смотрит на неё, вздыхает с облегчением, встаёт и идёт готовить завтрак. Крупным планом камера показывает его счастливое лицо.

Женщины, мы работаем больше мужчин. Мы возвращаемся домой и выходим во вторую смену, изо дня в день занимаясь рутинными делами, помогая нашим детям и стареющим родителям. Наш неоплачиваемый и постоянно обесцениваемый труд («Да что там сложного, мультиварка варит, стиралка стирает!») стоит 10 триллионов долларов в год — это 13% от мирового ВВП. Нам твердят, что женщины занимаются лёгкой работой («Вот шахтёры вкалывают, а вы бумажки туда-сюда носите!»), пока медсёстры перекладывают с носилок на кровать пациентов, а социальные работницы в одиночку ворочают лежачих больных, — и всё это за копейки. Мы годами носим на руках детей, но это даже не считается трудом: «Хорошо бабам, могут отдохнуть в декретном отпуске!»

Источник