Жестокий эксперимент над сиротой: ещё одна попытка управлять чужой психикой

Дело в том, что сорокадвухлетний профессор закрутил роман со своей аспиранткой и верной помощницей. Связь их – точнее, ответные письма Рейнер – обнаружила жена, Мэри Уотсон. Она была оскорблена изменой и письма опубликовала.

Научный мир, куда только начали проникать девушки, был оскорблён (или сделал вид, что шокировал и оскорблён) использованием профессора своего положения для романов с подчинёнными – и Уотсона не только уволили из университета, но и выписали ему условный «волчий билет». Ни один университет, ни одна лаборатория в стране больше не соглашались принять его на работу.

На Розали Уотсон женился – то ли искренне любил, то ли надеясь выправить свою репутацию. Девушка была вдвое его младше, но такая разница в возрасте в двадцатых ещё не критиковалась так обширно, как позже. Вчерашний профессор нанялся в рекламное агентство коммивояжёром. Продвинулся до клерка в универмаге, но интеллект в любой среде интеллект: через два года Уотсон уже был вице-президентом компании и вернулся к привычному уровню жизни. Считается, что именно он породил моду нанимать в отдел рекламы психологов.

Розали и Джон породили двух сыновей, Уильяма и Джеймса. От первого брака у Уотсона выросли сын и дочь – Джон и Мэри (названные в честь отца и матери). Скандал постепенно потерял свою остроту. Но вспоминают Уотсона и через сто лет. Только теперь широкую публику интересуют не его порочная связь с зависимой от него девушкой и не поворот с публикацией писем, и даже не то, как в рекламу пришли профессиональные психологи, а один-единственный эксперимент: с маленьким Альбертом.

Маленького Альберта звали, вероятно, Дугласом – учёные дали малышу для отчёта псевдоним, из этических соображений (странно думать, но и сто лет назад существовали этические соображения – только их меньше было принято клеймить). Дугласу-Альберту не исполнилось и года, а если быть по-научному точными – ему было девять месяцев. Исследователи, сводя вместе настоящее имя и возраст, почти уверены, что речь идёт о Дугласе Меррите, незаконнорождённом мальчике, результате такой же связи мужчины и зависимой от него женщины – только прислуги, а не аспирантки. Ребёнка этого мать, не имея возможности воспитывать, отдала в приют.

Это важное уточнение, поскольку Дуглас Меррит страдал от гидроцефалии и через несколько лет умер от неё же. Чистый эксперимент со здоровым, самым обычным ребёнком, который пытался провести Уотсон, в таком случае, не удался. Маленький Дуглас плохо видел и не совсем обычно реагировал на раздражители. Правда, есть и иная версия личности Маленького Альберта.

Вторым кандидатом в «маленькие Альберты» был Уильям Барджер. Он родился у сотрудницы той самой больницы, в которой происходил эксперимент, и был всего на сутки младше Дугласа Меррита. Его также отдали в приют, но в качестве временной меры. В отличие от Дугласа, Уильям дожил до восьмидесяти семи лет. Его ещё живые племянник и племянница не знали ни о каких экспериментах с участием дяди – даже если он и сам знал о таком, то никому не сказал.

Одним из косвенных подтверждений тому, что Альберт – это Уильям, исследователи приводят тот факт, что Баджер не любил собак (да и вообще животных не жаловал). Правда, ни о какой фобии, вопреки легендам, говорить не приходится – неконтролируемого ужаса не было и близко.

Да, тот самый эксперимент, который по неэтичности перекрыл скандал с интрижкой профессора с аспиранткой, известен именно легендой о фобии, которую искусственно вызвали у младенца и с которой он потом прожил всю свою жизни, далеко позади оставив младенческий возраст. До сих пор он входит во все обзоры самых неэтичных психологических экспериментов в истории.

Джон Уотсон был большим поклонником русского учёного Ивана Павлова, обнаружившего такое явление, как условный рефлекс – то есть нечто вроде устойчивой и неосознаваемой привычки, в противоположность врождённым, самой природой заложенным рефлексам вроде прикрытия глаз в ответ на вспышку света. Уотсон считал, что вся (или почти вся) наша сложная психическая жизнь представляет из себя клубок условных рефлексов, и что любую психическую жизнь надо, прежде всего, фиксировать через поведение.

«Дайте мне дюжину здоровых, нормально развитых младенцев и мой собственный особый мир, в котором я буду их растить, и я гарантирую, что, выбрав наугад ребенка, смогу сделать его по собственному усмотрению специалистом любого профиля — врачом, адвокатом, торговцем и даже попрошайкой или вором — вне зависимости от его талантов, наклонностей, профессиональных способностей и расовой принадлежности его предков,» — уверял Уотсон.

Свою психическую жизнь он особенной не считал. Среда подкидывает стимулы – он реагирует. Вероятно, именно так он для себя объяснял и отношения с аспиранткой. Молодая женщина – стимул. Вступление в интимную связь – непосредственный ответ. Свою знаменитую лекцию-манифест о том, как, по сути, примитивно устроен человек, он прочёл в 1913 году в Нью-Йорке. Она наделала шуму, и вскоре Уотсон стал президентом Американской психологической ассоциации. Конечно же, с президентством ему пришлось потом, в 1920 году, распрощаться.

Уотсон выделял четыре составные всей нашей тонкой и сложной психики с туманами и тайнами, о которых было так модно толковать до Первой Мировой Войны.

Таким образом, тело и сознание человека были сложным, но принципиально познаваемым и управляемым механизмом. Уотсону оставалось это только доказать делом. Так и родился эксперимент с Маленьким Альбертом.

Уотсон вместе с аспиранткой – столь же одержимой психологией и наукой вообще девушкой – подобрали ребёнка по принципу «самый обычный» и «идеально здоровый». Ну, насколько они могли судить, исходя из своих предрассудков (где самый обычный ребёнок – это белый мальчик, а не итальянская или мексиканская девочка) и доступных им методов диагностики детского здоровья. И приступили.

Из приюта был отобран ребёнок без единой проблемы. На этом месте современный читатель уже удивится, зная о том, что для малыша оказаться в приюте вместо семьи – уже большой стресс, и что дети в приютах часто страдают от госпитализма – специфического синдрома, значительно влияющего на психологическое и физическое состояние ребёнка. Но исследования госпитализма были позже, а пока два психолога отобрали в приюте здорового ребёнка.

Почему именно там? Потому что с ребёнком из системы не надо было учитывать его родителей или опасаться с их стороны судебного преследования. Так что сироты, реальные или социальные, часто становились объектами экспериментов. Пикантности добавляет ещё один факт: мать мальчика отдала его, похоже, в тот же приют, где работала. А работала она в заведении для... маленьких инвалидов, при соответствующей больнице.

Первые дни эксперимента Альберта должны были развлекать, при всей его (отмеченной в документах экспериментаторов) флегматичности. Розали и Джон по очереди показывали мальчику разные предметы, убеждаясь, что ни перед одним из них ребёнок не испытывает страха. Альберту предъявили маску Санта-Клауса с пушистой бородой – и просто голую маску, белого кролика, белую вату, хлопковую пряжу и... горящую газету.

Наконец, эксперимент вошёл в следующую стадию: формирование страха. Альберту предъявили белую крысу. Крыса бегала перед ним по одеяльцу, а Альберт с любопытством рассматривал её и снова пытался схватить. Убедившись, что мальчик крысы не боится, экспериментаторы каждый раз при её появлении в поле зрения у ребёнка начали с грохотом бить по железной рельсе.

Мальчик пугался и плакал. Что было с бедной крысой, тоже не ожидавшей такого поворота, неизвестно – о ней учёные записи не вели. Вскоре мальчик стал явно избегать крысы, даже если звука не было. Он отползал от неё подальше и плакал. Рефлекс страха закреплён, с удовольствием констатировал Уотсон.

Через несколько дней без участия рельсы, но с выпусканием крысы, Альберту снова стали показывать разные предметы. На этот раз он устойчиво выдавал реакцию страха на всё белое и пушистое: маску Санта-Клауса, вату и тому подобное. Позже психологи говорили, что следующим этапом эксперимента должно было быть снятие рефлекса страха, но приюту что-то не понравилось в ребёнке, плачущем при виде ваты и Санта-Клауса, и ребёнка у психологов отняли.

У этой истории много разных концовок – по количеству участников. Государство, которое представлял, по видимости, приют через полвека после эксперимента – и после множества других экспериментов с приютскими детьми – создало специальную комиссию по защите прав людей-участников эксперимента.

Джон Уотсон выпустил книгу о том, как необходимо воспитывать детей с точки зрения бихевиоризма – «Психологическое воспитание ребенка». Чуть позже Розали опубликовала альтернативную книгу «Я – мать сыновей бихевиориста», в которой высказывала сомнение в воспитательных методах мужа. Один из сыновей Джона, Джеймс, позже вспоминал, что его детство прошло под знаком обескураживающей холодности отца – без его поцелуев и объятий. Одна сплошная дрессировка...

В тридцать пятом году Розали умерла от дизентерии. Джон замкнулся в себе и стал настоящим отшельником. Их сыновья, Уильям и Джеймс, страдали от депрессии, и, увы, не только по причине смерти матери – с депрессией они буквально выросли. Уильям покончил с собой. Джеймс попытался покончить с собой. Его лечили. Всю свою жизнь он обвинял отца в смерти брата и своей неспособности справиться с эмоциями.

Маленький Альберт, по легенде, всю жизнь страдал от своей фобии перед белыми пушистыми зверьками. Если он был Дугласом Мерритом, умершим от гидроцефалии ещё малышом, то это действительно так. А если он был Уильямом Барджером, то доктор Уотсон оказался неправ. Он не смог сформировать у мальчика устойчивой фобии. Механизм оказался слишком сложен. Или рычаги не те. А то и психика – полной тайн и туманов... Кто знает?