Докажи это папе. Чьи мечты реализуют выросшие дочки на самом деле?

«Что они могут стать "как папа" или лучше, – объясняет психолог, коуч Мария Шумихина. – Многие современные женщины уже не хотят быть, как мама».

В то же время это поколение перестройки и непростых 90-х: девочки с детства усвоили, что в этом мире надо играть по мужским правилам и рассчитывать только на себя.

Папа мой говорил, что я самая глупая женщина в семье за несколько последних поколений. Закончить школу без медали – позор (у меня были четверки по химии и по черчению). Зато я окончила университет сразу по двум направлениям с двумя красными дипломами. Магистерский свой диплом написала на тумбочке в реанимации у отца.

И я поступила в аспирантуру. Я это сделала: он защитился в 30, а я – в 27. Меня сразу позвали в докторантуру... Но отец уже умер. Поэтому я без раздумий отказалась. На самом деле мне уже давно хотелось замуж и детей, а к 27 годам еще не было серьезных отношений.

Есть такое выражение: «Мама – это не человек, а среда». Бывает, что в семье есть «бессознательный» договор об обесценивании мамы и ее роли. и, вероятно, так же будет обесценен и ребенок. В этих условиях отец идеализируется, а его любовь оценивается намного дороже. Если от него добиться признания невозможно, а мамино признание веса не имеет, значит, ребенку приходится опираться только на себя. Он может либо принять границы своих возможностей и не тягаться с отцом, либо не принять – и тогда всю свою жизнь инвестировать в борьбу. Юлия обыграла-таки соперника. Но не факт, что она прекратила бы борьбу, если бы соперник – отец – вовсе не сошел с дистанции.

У папы была конкретная концепция: я должна улучшить достижения его и матери. Он был кандидатом наук, мама – доктором. Соответственно, я должна была окончить школу с золотой медалью и, не останавливаясь, идти на докторскую. В идеале – в юриспруденции. Между этими двумя вехами мне предписывалось выйти замуж и родить двоих детей. Класса до восьмого я старалась изо всех сил. А потом осознала простой факт: ты можешь надорваться в погоне за золотой медалью, но деньги на одежду и тусовки все равно придется выпрашивать у родителей.

Я стала редактором в 25 лет, замглавного – в 27, главредом – в 29. Я втайне надеялась, что он признает, что есть и другие критерии успешности, кроме придуманных им. Я ждала, что однажды он скажет: «Ты крутая!» Но он продолжал утверждать, что я дурная, неблагодарная и сама загубила свою жизнь. Меня ценили муж, друзья, коллеги, мама, дочь. А отец – нет. К 30 годам я отчаялась и просто прервала с ним всякое общение.

Иногда родители – бессознательно или осознанно – используют детей, чтобы те служили наглядным подтверждением их родительского величия. История Даши – протест: папа, посмотри, я живая, я другая, увидь меня настоящую. Но тот, вероятно, из-за своего травматичного опыта, знает только один язык любви: «Выполняй мои ожидания». И невозможность договориться – конечно, тяжелейшая потеря для обоих, и папы, и дочки.

Мой дедушка, папин папа, умер в прямом смысле у папы на руках. Я, приехав на похороны, не отходила от отца (я всегда переживала за него больше, чем за маму, чувствовала больше тепла). Он плакал и вдруг выдал – о деде: «Он такой отец был! Он все для меня! Я тебя даже не одел после школы. Шубу искусственную купил...» Я была в шоке, поняв, что для него это больной вопрос. Мне вообще не важно, шуба или куртка. Эта родительская мания «обеспечить всем после школы» кажется мне соревнованием с ровесниками-родителями...

Вот такой у меня отец, что я теперь самостоятельная, что у меня хорошая работа, хороший муж, хорошие дети – это все благодаря ему. Потому что он идеальный папа – заботливый, сопереживающий, с чувством юмора. Я б без него, со своей строгой мамой, счастливой стать не могла бы – и вот это я ему постоянно доказываю. Я хочу, чтобы он это понимал.

Если мы переживаем страдание и разочарование в отношениях с матерью, неудивительно, что чувствительный и теплый отец вызывает такую сильную любовь и благодарность. Если мы не можем простить одному родителю его холодность, мы автоматически предполагаем, что второй родитель так же сильно от нее страдает, сопереживаем его горю (иногда воображаемому). И тогда можно бесконечно вкладываться в то, чтобы дать папе то тепло, которого «недодала» мама.

Мой папа очень умный, честный, благородный. Поэтому мне всегда стыдно что-то недоделать или сделать плохо. Папа никогда не ругал меня в детстве – он просто так разочарованно смотрел, что я готова была провалиться сквозь землю. Да и сейчас то же самое: «Как ты этого не знаешь? Ты же журналист!», «А читала ли ты...», «Проверила, какое масло тебе на ТО залили?» А я – нет.

Этим летом был момент слабости: папа что-то спрашивал, я, как обычно, «пока еще не успела». Он пристыдил только взглядом, ничего плохого не сказал. Но я вдруг расплакалась от досады. Я девочка, я одна, и на мне все: сын, ремонт, быт, ипотека, работа (две) – я иногда просто не выдерживаю. Папа выслушал, не перебивая, а потом ответил, что я же сама так хотела – «все сама», что ж теперь жаловаться. Мне обидно было очень.

Непросто жить рядом с человеком, который предъявляет очень высокие требования как к себе, так и к другим. Такого папу в глубине души может очень пугать возможность оказаться неидеальным. Вероятно, сам он запрещал себе чувствовать слабость, быть несовершенным, жалеть себя. Тому же он учил и дочь. Если бы папа мог хоть иногда признавать, что и он просто человек, что и он совершал ошибки, Марине могло бы стать намного легче: у нее был бы пример самопринятия. но если его нет, приходится учиться принимать себя самостоятельно. И иногда бывает, что идеальные отцы учатся этому у своих несовершенных детей.

Отец говорил: «Ты некрасивая, замуж вряд ли выйдешь – старайся брать умом и сама себя обеспечивать». Когда я в школе читала «Войну и мир», обнаружила, что примерно то же говорил старый князь Болконский княжне Марье. Я (спасибо папе) к тому времени уже была достаточно умна, чтобы проанализировать классику и сделать выводы.

Я поступила в «мужской» вуз – и очень быстро поняла, что замуж могу выйти в любой момент. Тогда я стала встречаться только с самыми красивыми мальчиками – чтобы доказать папе, что я красива. Потом подняла планку и стала встречаться с весьма состоятельными мужчинами – чтобы папа знал, что моя красота освобождает меня от необходимости себя обеспечивать... Забавно, что замуж я вышла по большой любви за хорошего и небогатого парня – и как папа и обещал – беру умом и сама себя обеспечиваю.

Это зло из добрых побуждений. Папа так боится, что его девочка будет отвергнута, что придумывает страховку: опирайся на что-то другое. Иногда родители, исходя из самых хороших намерений, глубоко ранят своих детей. Может быть, папа в юности был отвергнут или сам отвергал из-за внешности – и теперь из-за страха не смог дать дочери главного отцовского напутствия: «Ты прекрасна и достойна любви».

Когда мне было 5 лет, меня бросил один папа, а когда 18 – второй. И я всю жизнь пыталась им обоим доказать, что я вообще-то годная дочка, а не какой-то отброс, от которого с легкостью можно отказаться. Я много училась, много работала, многого достигла...

. И мне стало так смешно и легко! Во встречах с отцами 20 лет спустя есть польза. Я обрела свободу. Я была раньше очень «достигательной». А теперь стала расслабленной, хотя с целеполаганием хуже. Жить стало проще и приятнее. Хотя надо признать, что «достигательная» я больше зарабатывала!

Самый большой ужас детской психики: «Все плохое происходит из-за меня». Ребенок, который пережил уход отца, может тратить свою жизнь на самоулучшение или решить, что он неисправимо плох. Уход отчима стал тяжелой ретравматизацией для Инги. Возможно, если бы родители могли поговорить с ней, объяснить, что дело не в ней, что взрослые совершают разные поступки, но не перестают любить своих детей, все было бы иначе. но она научилась быть эффективной и опираться на себя.

Мои родители – актеры, публичная профессия, результаты работы на виду. Брат снимается на телевидении, играет в театре. Его можно «продемонстрировать». А меня нельзя. И, несмотря на то, что я довольно успешный специалист в своей области, папа вздыхает: как жаль, что я не пишу или не занимаюсь литературными переводами, например.

Я перевела художественную книжку, она так и не вышла в печать. Но я делала это с двумя маленькими детьми и работой фултайм! Я начала бегать – и за год подготовилась к марафону... Я не очень уверена, что мне это все нужно, устаю от дополнительных нагрузок. Но, видимо, я нацелена на то, чтобы предъявить папе какой-то зримый, пригодный для демонстрации, успех.

Внешняя атрибутика очень важна для актеров, иначе они не смогли бы стать актерами. Тут с ними невозможно соревноваться. Но, пока мы пытаемся бежать, чтобы доказать, что мы хорошие и заслуживаем признания, это только усиливает нашу зависимость. Важно вспомнить: а как Алевтина выбрала другой путь? Может быть, у нее были другие ролевые модели, которые сильно отличаются от признанных в семье? Эти ролевые модели можно найти для себя сейчас – и получать признание от тех, кто может это оценить.