Больше не могу! Что такое родительское выгорание?

Международная классификация болезней (МКБ-10) совершенно официально причисляет к «Факторам, влияющим на состояние здоровья населения» переутомление (код Z73.0) и конфликт, связанный с социальной ролью (Z73.5). И вот эти беды случаются практически со всеми хорошими мамами (впрочем, и папами тоже) — даже с самыми благополучными, честно разделившими свои обязанности с супругом, бабушками-дедушками и тетушками-дядюшками.

Однажды вы обнаруживаете, что прячетесь от детского плача в ванной: еще вчера вы так старались быть отзывчивой и «быстро реагирующей» мамой, а сегодня сил нет, зато есть паника и ярость. Эмоциональное выгорание, невозможность откликаться на детские запросы так же легко, как раньше, — чаще всего проблема очень ответственных, внимательных и отзывчивых родителей, которые очень хотят все сделать правильно, заботиться о детях как можно лучше. Если от профессионального выгорания страдают в основном те, чья профессия связана с помощью людям, то родительское истощение может стать и результатом тесной эмоциональной связи с ребенком, и желания быть «суперродителем», и готовности брать на себя все больше, «откликаться» все качественнее. Мама так старается сделать все, что ей кажется важным и правильным, что категорически забывает о том, что ее ресурсы не бесконечны. А ответной благодарности за заботу и внимание от детей, разумеется, нет, а другие близкие взрослые часто не замечают, что чтото не так, ведь всем сложно, а дети вообще дело непростое! Эмоциональное истощение наступает постепенно, но, к счастью, так же постепенно вы будете понимать, что можете не все. «Сначала вы для детей бог, потом не бог, потом не бог весть что» — автор афоризма неизвестен, но, безусловно, мудр.

Первые три года детской жизни от вас в буквальном смысле зависит физическая сохранность младенца и его место в мире — и это очень непростая ноша. С ролью бога справиться тяжело — отсюда и послеродовая депрессия, и ощущение «мама на нуле», и рекомендации психологов сначала надеть кислородную маску на себя — иначе ребенку вы точно не поможете. Вы, конечно, выкарабкаетесь из этого «эмоционального провала» — но к тому моменту и вам, и ребенку уже будет ясно, что родитель не бог: на некоторые вопросы он ищет ответы в Интернете, от некоторых вовсе предпочитает уходить, порой не выполняет обещаний и, как выясняется, не все болезни способен исцелить поцелуем. я больше не бог Вы не бог — и в этом ваше спасение.

Это, пожалуй, самый благостный момент в детско-родительских отношениях. Вы такой: «Ну, раз я не бог, то я пошел. На работу. И в командировку еще. И на презентации». Появляетесь к ночи, выслушиваете отчет няни или проверяете тетрадки, читаете сказку на ночь, ездите на пикник по выходным — и все довольны. Если родители делят обязанности поровну (хотя бы приблизительно), то в семье воцаряется мир — и длится вплоть до пубертата, когда ребенок вдруг обнаружит, что родитель и зарабатывает не очень, и в современных трендах не ориентируется, и в школе от педагогической несправедливости защитить не может... И вот вам конфликт, связанный с социальной ролью. Именно в этот момент многие родители берут на себя слишком много, сознательно или подсознательно стараясь вернуть себе титул бога. Еще больше вкалывают на работе (иногда — не на одной), чтобы заработать денег, достичь популярности и заслужить одобрение собственного ребенка. Стараясь не утратить контакт с наследником, навязывают ему свое общество (иногда насильно), когда могли бы просто лечь и выспаться. «Вникают в интересы ребенка», забыв о собственных. В результате внутренний резерв истощается совершенно — и опять наступает выгорание.

Почти всегда его трактуют как «профессиональное»: даже самые хорошие родители большую часть жизни проводят в труде — и происходящее так или иначе связывают с особенностями развития карьеры. А период пубертата у ваших детей, как правило, совпадает по времени с вашим собственным кризисом среднего возраста — когда вы понимаете, что некоторые высоты так и не будут уже никогда взяты. А ведь дауншифтинг вам теперь не по карману: из одежды дети постоянно вырастают, а с некоторых пор она еще обязана быть брендированной, еду растущий организм потребляет в неимоверных количествах плюс репетиторы-кружки-секции...

Основной способ обеспечить растущие потребности растущих организмов — много работать. В результате наступает переутомление: глаз дергается, давление поднимается и хочется либо поплакать, либо что-нибудь взорвать. Отчего? От работы, конечно! А ради чего (кого) вы так ударно работали, а по ночам еще раскрашивали контурные карты?

Когда вы ответите на этот вопрос, возможны три типичных варианта реакций:

Три этих типа реакций соответствуют трем стадиям родительского выгорания: Напряжение — вы чувствуете, что силы на исходе, но мотивация еще не утрачена и вы подстегиваете себя. И еще подстегиваете. И еще. Сопротивление — вы выбираете источник напряжения и направляете на него все свои негативные эмоции: обиду, раздражение, гнев... А поскольку источник сам в пубертате, то он эти эмоции отзеркаливает вам — круговорот негатива. Истощение — ощущение, что вы полностью выпустили ситуацию из-под контроля и больше не в состоянии реагировать. Вообще ни на что. могу ли я не справиться? Между прочим, в той же самой Международной классификации болезней есть заболевание под шифром Z63.2 — «Недостаточная поддержка семьи». Когда вы оказываетесь перед необходимостью взвалить на себя весь груз, который в нормальных условиях делится на двоих, а то и на троих, вы надорветесь.

Можно называть это выгоранием, депрессией, переутомлением — суть в том, что ваши внутренние ресурсы не беспредельны, но вы их расходуете и расходуете, не имея никакого шанса восполнить. Иногда окружающим маму другим взрослым кажется, что все в порядке, справляется же. Иногда, сами того не желая, они усугубляют ситуацию: «Слушай, ну ты что-то капризничаешь, какая еще усталость». Бывает и хуже: есть категория людей, которые, видя истощенного человека (а истощение проявляется в поведении), начинают самоутверждаться за его счет. Это может вылиться в буллинг на работе, в демонстративное осуждение со стороны соседей, в прессинг со стороны педагогов. Жертву убеждают в том, что она никчемный специалист, недостойный член общества и плохая мать. Постепенно вы начинаете верить всему, что о вас говорят посторонние злые люди, и скатываетесь в депрессию с постоянными самообвинениями. Кого чаще всех вызывают в школу? Матерей-одиночек, временно безработных родителей, родителей больных детей... И не потому вовсе, что их дети хуже всех себя ведут, а потому, что изможденный родитель не в силах оценить ситуацию объективно и заступиться за себя и за своего ребенка. В результате педагог получает возможность отчитать сначала ребенка, а потом — с той же неоспоримой «авторитетностью» — его еле живую маму, не способную ни к бегству, ни к сопротивлению. В моей жизни однажды было такое.

Мой муж в результате врачебной ошибки попал в реанимацию — и два месяца балансировал в состоянии искусственной комы на грани жизни и смерти. Все началось в сентябре, когда младший ребенок пошел в первый класс, а старший — в шестой. Все мои силы были брошены на спасение любимого мужчины — на детей их почти не осталось. И, если за старшего сына я не особенно волновалась (он всю жизнь был отличником и олимпийцем), то по поводу мелкого, который только начал ходить в школу (не просто в школу, а в крутую гимназию, куда мы с большим усердием пробивались), я сочла нужным предупредить учительницу: «В семье трагедия, я не могу сейчас выполнять с ребенком дополнительные задания, спрашивайте с него, пожалуйста, только то, что посильно детям без родителей». Учительница восприняла мою просьбу как сигнал к атаке.

Через неделю малыш принес первые двойки (хотя в первом классе оценки, как известно, запрещены) — и я его отругала. Это все, на что я была способна в тот момент. Потом меня вызвали в школу. За то, что сын бросил мяч. На физкультуре. Ни в кого не попал, ничего не разбил — просто бросил мяч на физкультуре. Я не понимала, чего от меня хотят, но сил спорить и возражать у меня не было. Слушала, кивала, обещала «принять меры». Через пару недель меня снова вызвали в школу: «Он забегает за угол. Можно ходить вдоль по коридору, а он... Он. Забегает. За угол. Вы понимаете?» Потом учительница стала рвать ребенку тетради, приговаривая: «Может, теперь твоя мама поймет, что пора зайти в школу?» Ребенок приносил тетради мне. Я плакала, ругала его за плохой почерк, но в школу заходить мне было некогда: мне надо было в больницу. Когда меня вызвали к директору за то, что младший кинул в девочку карандаш, я сама запросила ПМПК (психолого-медико-педагогическую комиссию), потому что уверовала, что мой мальчик — опасный психопат со сниженным интеллектом.

Там, на ПМПК, специалисты разных уровней мне и объяснили, что ребенок здоров и прекрасно развит, только находится под страшным прессингом. И большое счастье, что он направил агрессию вовне и стал кидаться мячами и карандашами. Большинство детей, которых прессуют учителя и за которых не могут или не хотят заступаться родители, направляют агрессию на себя: грызут ногти, рвут волосы, иногда — режут руки или писаются по ночам...

К зиме меня вызвали в школу и к старшему. Преступление заключалось в том, что он отжимался на физкультуре. Серьезно, я не утрирую. Если кто-то видит в вас жертву, повод для нападения может быть самым дурацким. Меня еще потом вызывали в школу за то, что он щелкал ручкой на уроке. И за то, что «попрал 17-ю статью Конституции тем, что высморкался во время линейки». Но, когда они дофантазировались до Конституции, у меня уже муж выжил и выписался из больницы. Да и психиатр из ПМПК мне мозги вправил. Поэтому я была в состоянии заявить, что не вижу в вытирании соплей ни попрания Конституции, ни даже повода для вызова родителей и прошу впредь формулировать претензии к моему ребенку в письменном виде. С тех пор меня никто никуда не вызывал. Если вас часто вызывают в школу или в детский сад, если с вами поучительно разговаривают соседи или родственники, это не значит, что вы плохая мать и у вас плохой ребенок. Это значит, скорее всего, что вы где-то дали слабину и позволили кому-то разговаривать с вами, как с нашкодившим ребенком. О реальных проблемах можно сообщить иначе — и вместе искать решение. Что же делать? Естественное родительское истощение — инструмент эволюции: без определенной степени истощения не произойдет сепарации — психологического отделения ребенка от вас.

В период естественного выгорания ваше дело — как следует прогореть, испепелиться до основания и воскреснуть в новой роли. Были мамой — будете женой, начальником отдела или легкомысленной туристкой. Да мало ли в жизни интересных ролей! Подростковый бунт нельзя пресечь, но можно возглавить. Дети хотят свободы — так дайте!

На первом этапе (когда уже нет сил, но еще есть мотивация), будет честно так и сообщить: «Дети, силы мои на исходе, оплачивать репетиторов я вам готова, только если в них есть смысл». Помните: о детях можно не только волноваться, но еще и дружить с ними. А бардак в комнате, оценки... что уж теперь. А на третьей стадии гораздо лучше улететь в Италию, чем заболеть.

«Мама на нуле»

Психолог Людмила Петрановская пишет в книге о материнском выгорании: «У идеального родителя есть только один недостаток. Его не существует в природе. Он должен быть терпеливым, находить время для детей, быть развивающейся и самодостаточной личностью, жизнерадостным и всегда открытым к нуждам ребенка... Проблема образа идеального родителя еще и в том, что он вредный. Он гипнотизирует своей красотой и не позволяет реальному родителю быть в контакте с самим собой — уникальным, особенным, таким, какой есть. На самом деле ребенку не нужна идеальная мать. Для него самое главное качество родителя в том, что родитель у него просто есть».